Он должен был действовать быстро. Решительно. Без колебаний. Один удар – и все кончено. Так учили. Так требовала ситуация. Это был враг, который только что пытался его убить. Враг, чьи товарищи, возможно, сейчас резали его бойцов в соседней комнате. Никаких сомнений. Никакой жалости.

Но…

В этот короткий миг, пока его рука с занесенным ножом замерла в воздухе, их глаза встретились. Глаза боевика – темные, почти черные, расширенные от адреналина и ненависти. И Олега снова накрыло. Волна. Не солнечный свет, как в прошлый раз, а что-то другое. Мутное, зеленоватое, обжигающее изнутри. Он снова увидел…

…Жизнь. Чужую жизнь. Не свою. Калейдоскоп образов, пронесшийся перед его мысленным взором с невозможной скоростью. Рождение – сморщенное, кричащее существо под слепящим светом лампы. Детство – пыльные улицы, смех, драки с мальчишками. Школа – скучные уроки, первая влюбленность, запах мела и пыльных учебников. Семья – строгий отец, молчаливая мать, младшие братья и сестры. Друзья. Потом… война. Призывы муллы. «Неверные». Горящие глаза фанатиков. Тренировочный лагерь в горах. Кровь. Первая кровь. Своя и чужая. Потом – лицо девушки. Темнобровой, смуглой, с робкой улыбкой. Ожидание ребенка в ее глазах. Мечты о доме… А потом – снова война. Обстрел. Взрыв. Крики. Смерть… Ее смерть. И ребенка. Неродившегося.

«…Сволочи!..» – крик отчаяния и ненависти, эхом пронесшийся в сознании Олега. Он принадлежал этому человеку, лежащему под ним.

И снова, на долю секунды, образ зеленоглазой девочки. Её спокойный, пронзительный взгляд. Её немой вопрос: «Зачем ты здесь? Зачем… убивать?»

«Он же… человек…»

Эта мысль, дурацкая, неуместная, совершенно нелепая в данной ситуации, ослабила его руку. Запястье дрогнуло. Всего на мгновение. Но этого мгновения хватило.

Боевик, сильный, тренированный, не обремененный видениями и экзистенциальными вопросами, перехватил инициативу. Рывок. Острая боль в боку от удара коленом. И вот уже Олег внизу, небо и потолок поменялись местами. Мир перевернулся.

Холодное, безразличное дуло автомата – его собственного автомата, который боевик успел подобрать – уставилось ему прямо в лицо. Так близко, что Олег чувствовал запах оружейной смазки.

Он снова посмотрел в глаза врага. Теперь в них не было только ненависти. В них была и боль, и отчаяние, и какая-то звериная решимость. Такой же взгляд, наверное, был и у него самого мгновение назад.

И Олег понял: вот сейчас… всё. Конец. На этот раз – точно конец. Зеленоглазая девочка была права.

Автомат в руках боевика дернулся, выплевывая огонь и свинец.

Первая пуля ударила в лоб, чуть выше переносицы. Жгучая, ослепляющая боль. Мир взорвался красным. Вторая – в скулу, раздробив кость. Третья – в глаз…

Олег принимал каждую пулю, чувствуя, как череп разлетается на куски, как горячий металл рвет плоть и мозги. Он падал в темноту, но странным образом осознавал – убивает не пуля. Не кусок свинца. Убивает тот, кто ее выпустил. Тот, кто нажал на спусковой крючок. Тот, кто оживил этот мертвый металл своей ненавистью, своей болью, своим отчаянием.

Пули разворотили голову, превратив ее в кровавое, дымящееся месиво. Мозги, смешанные с кровью и осколками костей, горячий свинец – все смешалось в одну жуткую, тошнотворную массу на грязном полу.

Последнее, что он видел перед тем, как окончательно провалиться в ничто, – лицо боевика, искаженное гримасой… ненависти? Или ужаса? Оно медленно таяло, исчезало в красном тумане…

А потом…

…Тишина. И свет.

Олег очнулся. Или не очнулся? Он лежал на траве. Не на грязном бетоне, а на настоящей, живой траве – мягкой, душистой, чуть влажной от росы. Пахло цветами и еще чем-то… свежестью? Чистотой? Он осторожно пошевелился. Ничего не болело. Голова… была на месте. Целая.

Он услышал смех. Звонкий, переливчатый, детский смех. Он доносился откуда-то справа.

Олег медленно поднял голову, ожидая увидеть раскалывающуюся от боли вселенную. Но боли не было. Перед ним расстилался бескрайний луг, покрытый сочной зеленой травой и яркими полевыми цветами. Над головой – небо. Но какое-то странное небо. Не голубое, не серое. Оно было… сплошным сиянием. Ярким, но не слепящим, теплым, золотистым светом, льющимся отовсюду. Облаков не было. Солнца тоже. Только этот всепроникающий свет.

Он увидел силуэты вдалеке. Размытые, неясные фигуры, двигающиеся в этом свете. Они резвились, бегали, играли… Смеялись. Тот самый смех исходил от них.

Один из силуэтов отделился от группы и побежал к нему. Приближаясь, фигура обретала все более четкие очертания…

Девочка. Та самая. С зелеными глазами и белыми бантами в светлых волосах. Она выглядела совершенно реальной, но в то же время… неземной.

Она подбежала к нему и остановилась, склонив голову набок. Улыбнулась – открыто, доверчиво. И протянула ему руку. Маленькую теплую ладошку.

– Пойдем, – проворковала она голосом, похожим на журчание ручейка. – Тебе нужно отдохнуть. Здесь ты отдохнешь.

– Но… я не устал, – вырвалось у Олега прежде, чем он успел подумать. И это была правда. Он не чувствовал ни усталости, ни боли – только странную легкость во всем теле.

Девочка удивленно вскинула брови.

– Ты хочешь сразу продолжить путь? – спросила она так, будто это было обычным делом – выбирать, отдохнуть после смерти или сразу идти дальше.

– Почему бы и нет… – снова ответил Олег, сам не понимая, какой путь он имеет в виду и куда он, собственно, собрался. Но что-то внутри него противилось отдыху. Какая-то незавершенность… какая-то цель…

– Это твой выбор, – девочка пожала плечами, словно говоря: «Ну, как знаешь». Она озорно подмигнула ему своим невероятным зеленым глазом и… растаяла. Просто исчезла. Растворилась в золотистом сиянии, как утренний туман под лучами солнца.

Олег остался один. На бескрайнем лугу под сияющим небом. И ему вдруг стало неуютно. Холодно. Свет вокруг начал меркнуть, тускнеть. Откуда-то потянуло сыростью и… страхом?

Туман. Серый, густой, липкий туман начал подниматься от земли, клубясь, обволакивая его со всех сторон. Он сгущался с невероятной скоростью, становился плотным, тяжелым, как мокрое одеяло. Туман полез в уши, в нос, в рот… Заполнил легкие, вытесняя воздух.

Олег попытался вздохнуть – и не смог. Он задыхался. Паника сдавила горло ледяными тисками. Он боролся, пытался вырваться из удушающих объятий тумана, но тот был везде. Внутри и снаружи.

Олег задохнулся. Снова.

Он снова очнулся. Резко, с судорожным вздохом, словно вынырнув из ледяной воды. Сознание врывалось обрывками, как помехи в старом радиоприемнике. Холод. Жесткость. Запах… тот самый, въедливый запах пыли, сырости и чего-то сладковато-металлического. Крови.