Он лежал на полу. На том же самом грязном, засыпанном мусором полу той же самой комнаты. Никакой зеленой травы, никакого золотистого света, никакого удушающего тумана. Только серая, унылая реальность разрушенного здания.

Он попытался пошевелиться, приподняться. Оперся рукой о пол… и почувствовал что-то под ладонью. Липкое, вязкое, тепловатое… Он отдернул руку, посмотрел на нее. Пальцы были в чем-то темном, густом. Кровь. И не только. Какие-то серовато-белые фрагменты…

Силы вдруг откуда-то взялись. Резкий прилив адреналина или чего-то похуже заставил его вскочить на ноги. Голова не кружилась. Боли не было. Вообще никакой боли. Словно вчерашний (или минутный?) расстрел в упор был просто дурным сном.

Олег лихорадочно огляделся. Комната была та же, но что-то изменилось. Свет. Солнце, если это тусклое пятно за грязным окном можно было назвать солнцем, сместилось. Оно било под другим углом, отбрасывая длинные, искаженные тени от обломков мебели. Явно прошло несколько часов. Может быть, полдня.

И тут он понял. Осознал. Не разумом – тот отказывался верить. Осознал нутром, каждой клеткой своего не-мертвого (?) тела.

Левая рука была в крови. Он опустил взгляд на пол, туда, где только что лежала его голова.

Там, в растекшейся, уже начавшей подсыхать бурой луже, лежало… оно. То, что осталось. Кровавое месиво из мозгов, осколков черепа, сгустков крови и… да, там блестели деформированные кусочки свинца. Его мозги. Его кости. Его кровь. Разбрызганные по бетону, как небрежно пролитый суп.

Рядом, почти касаясь этого жуткого месива, валялась безголовая кукла. Ее когда-то голубенькое платьице теперь было забрызгано темно-ржавыми пятнами. Пустые глазницы окон дома напротив, казалось, смотрели прямо на это маленькое, чудовищное натюрморт.

Он знал – абсолютно точно знал, без тени сомнения – что это его кровь. Его мозги. Его развороченная голова лежала там, на полу.

Он должен был быть мертв. Абсолютно, неоспоримо мертв. Разнесен в клочья. Но он стоял на ногах. Он дышал. Он… был жив. Или что-то вроде того.

Странное оцепенение сковало его на мгновение. Шок? Или просто полное непонимание происходящего? Потом он медленно, словно сомнамбула, протянул руку и поднял с пола безголовую куклу. Зачем? Он не знал. Пальцы сами собой сжали пластмассовое тельце. Он повертел ее в руках, словно пытаясь найти какой-то смысл в этой нелепой игрушке, в ее оторванной голове, в ее забрызганном кровью платьице. Никакого смысла не было. Это был просто мусор. Как и то, что лежало в луже на полу. Он сунул куклу за пазуху бушлата, под рубашку. Она холодила кожу сквозь ткань. Зачем-то ему нужно было это… напоминание? Свидетельство? Талисман из ада?

Мысли начали возвращаться, обретать подобие порядка. Что бы с ним ни случилось, какой бы чертовщиной это ни было, он все еще оставался командиром. Лейтенантом. У него были люди. Его отделение. Он должен был найти их. Узнать, что с ними. Они ушли вперед, пока он тут… умирал. Или что он там делал.

Первая мысль солдата – оружие. Он огляделся в поисках своего автомата. Или автомата того боевика. Пистолета. Хоть чего-нибудь. Но оружия нигде не было. Пол был пуст, если не считать мусора и его собственных останков. Куда оно делось? Боевик забрал? Или…

Он вышел из комнаты, стараясь не смотреть на пол. Коридор. Следы на пыльном полу – его бойцов. Они шли дальше вглубь здания. Он пошел за ними, сердце заколотилось чаще, но уже не от страха за себя, а от страха за них. Что, если боевик был не один? Что, если его ждали?

Он заглядывал в каждую комнату, в каждый темный угол. Тишина. Только его шаги и гулкое эхо в разрушенном здании.

И в одной из следующих комнат, большей, чем та, где он «умер», он нашел то, что искал. И чего боялся найти больше всего на свете.

…Зрелище было жутким. Даже для него, насмотревшегося всякого за эти проклятые месяцы. Словно здесь пировал сам дьявол, устроив кровавый банкет.

Его бойцы… они были мертвы. Все трое. Сашка Ерохин, Витька Семёнов, Игнат.

Они лежали в неестественных, сломанных позах. Кровь была повсюду – на стенах, на полу, на их телах. Было видно – их застигли врасплох. Внезапно. Жестоко.

Олег увидел все, как наяву. Не как видение – скорее, как реконструкцию событий, основанную на увиденном и на его собственном опыте. Враг пришел оттуда, откуда ждали нападения на него, командира. Из того коридора, куда он сам направлялся, если бы не… та встреча. Они ждали его там, за углом. А вместо него нарвались на его ребят.

Неожиданный удар ножом в спину Сашке – тот даже не успел обернуться, так и застыл с удивленно-испуганным выражением на молодом лице. Выстрел в упор в лицо Витьке, когда тот попытался вскинуть автомат. Крик Игната, взрыв гранаты, брошенной в тесное помещение… Осколки, кровь, предсмертные хрипы… Их убили быстро, эффективно, почти играючи. Словно расправились с котятами. Они даже не успели толком среагировать, оказать сопротивление.

Перед ним лежали тела. Его товарищей. Его подчиненных. Его друзей. Парней, с которыми он делил хлеб, сигареты, страх и редкие минуты затишья.

Они смотрели на него незрячими, стеклянными глазами. И в этих мертвых глазах Олег читал безмолвный вопрос: «Как? Почему, командир? Где ты был?».

А он не знал ответа. Вернее, знал, но этот ответ был слишком чудовищным, слишком невозможным. «Я умирал, ребята. Меня убили. А потом я воскрес. Извините». Бред.

Горло сдавил спазм. Вина. Тяжелая, удушающая вина навалилась на него всем своим весом. Он – командир. Он отвечал за их жизни. Он должен был быть первым. Он должен был принять этот удар на себя. Но он… он отвлекся на призраков. На зеленоглазых девочек и безголовых кукол. И пока он там витал в своих глюках, его людей резали здесь.

Ему нужно было оружие. Не для защиты – защищать уже было некого. Для мести. Прямо сейчас. Найти тех, кто это сделал. Найти того боевика с его собственным автоматом. И убить. Медленно. Жестоко. Так же, как они убили его ребят.

Глаза лихорадочно заметались по комнате. Автомат Витьки! Лежал у его ног, ствол неестественно вывернут. Олег наклонился, протянул руку, чтобы схватить знакомое, надежное оружие…

И в тот момент, когда его пальцы коснулись холодного металла, автомат… рассыпался. Просто рассыпался в пыль. В мелкую серую пыль, которая тут же осела на пол и на его сапоги. Словно он был сделан не из стали, а из пепла.

Олег замер, не веря своим глазам. Что за чертовщина?!

Он бросился к телу Игната. Рядом валялся его автомат, вернее, то, что от него осталось после взрыва гранаты – искореженный кусок металла. Но на поясе у Игната висел пистолет в кобуре. ТТ. Олег дрожащими руками расстегнул кобуру, вытащил пистолет…

То же самое. Стоило ему сжать рукоять, как металл под его пальцами стал мягким, податливым, словно воск, а потом… прах. Серая пыль посыпалась сквозь пальцы.

Гранаты на разгрузке Сашки. Нож в сапоге Витьки. Все, чего касалась его рука, любое оружие – превращалось в ничто. В бесполезную пыль.