– Да… то есть нет. Мне вовсе не все равно. Просто… – она опустила голову под его взглядом, – просто, я не могу без него.
– Ясно, – что-то в голосе Артема неуловимо изменилось, и Лариса почувствовала это. Но лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым и бесстрастным. – Тем более нужно было поговорить с ним начистоту после первого же звонка.
– Как?! – Лариса округлила глаза. – А вдруг это он и звонил?
– Ерунда, – твердо произнес Артем. – Я уверен, что не он.
– Но откуда тогда… – она не договорила, продолжая глядеть на Артема с надеждой, точно он был всезнающ и мог отгадать мучающую ее тайну.
Лара, мало ли на свете недоумков, отморозков, которые шутят над чем угодно! Подумай сама, сколько человек звонит ежедневно в милицию, сообщая, что где-нибудь в общественном месте заложена бомба. Часто называют координаты больниц, детских садов, школ. Детей и больных эвакуируют, приезжают специальные службы, ставят всех на уши. А какой-нибудь кретин сидит себе у телефона и смеется. Глеб мог, находясь где-нибудь в компании, сболтнуть о твоих подозрениях и упреках. Кто-то услышал это и решил устроить себе развлечение.
– Но… тогда, значит, это не он! Не Глеб наехал на девочку! – прошептала Лариса.
– Хотелось бы верить в это, – грустно произнес Артем, – но… возможно, что одно не следует из другого.
– То есть как? – Лариса глядела на него с непониманием. – Ты хочешь сказать, что он трепался об этом вот так, запросто, в присутствии посторонних людей, зная, что виноват? Не может быть!
– Может, если учесть то, что ты про него только что рассказывала. Мы не знаем, в каком состоянии он находился, когда откровенничал с друзьями. Вполне вероятно, что в полном отрубе. Такому море по колено. А вот те, кто слушал его, очевидно, эти признания всерьез не восприняли, а просто решили подшутить.
– Ты так считаешь? – неуверенно произнесла Лариса.
Слова Артема звучали убедительно, по крайней мере, они проливали хоть частично свет на то, что происходило последние дни. Конечно, надеяться, что ребенка сбил кто-то другой, а не Глеб, глупо. Об этом говорят неоспоримые факты. Но пусть хотя бы он не будет причастен к телефонным звонкам!
– Почти убежден, – серьезно ответил Артем. – Расскажи ему о том, что тебе звонят, угрожают, увидишь, он вспомнит, что где-то проговорился. Или, если не вспомнит, вычислит тех, кому он мог поведать это, находясь под кайфом. Если ты не можешь без него, значит, он близкий тебе человек. Ас близкими людьми, Лара, надо разговаривать. От них не стоит ничего скрывать, иначе они будут отходить все дальше и дальше. Согласна?
Лариса кивнула. Это была сущая правда. Из-за такого вот упорного молчания, нежелания объясниться, выслушать друг друга они с Павлом потеряли свою любовь. А ведь она была настоящей, сильной, страстной, той, о какой можно мечтать.
Нет! С Глебом так не произойдет. Надо действительно поговорить с ним, спокойно, без скандалов и упреков, поставить все точки над «i». Она будет бороться за свое счастье и не упустит его так легко, как в первый раз.
– Ну, раз ты согласна, – улыбнулся Артем, – то я предлагаю прервать нашу беседу и пойти поучаствовать в третьем действии. Кажется, оно уже началось. Боюсь, Миша не вынесет, если вместо квартета на сцену выйдет дуэт в лице Маддалены и Герцога.
– Я не смогу, – тихо проговорила Лариса.
– Сможешь. Все уже в порядке, все решено. Не надо себя терзать, ты ни в чем не виновата. Пошли.
Артем будто в воду глядел – за кулисами только-только началось третье действие. На сцене были Мила и Саприненко. У самого входа стоял Глеб, готовясь выйти на квартет. Вид у него был замкнутый и отчужденный. Он едва взглянул на подошедших Ларису и Артема и тихо пробормотал:
– Я уж думал, мы с Люсей будем петь вдвоем.
– Мы будем петь вчетвером, – спокойно произнес Артем.
Лариса попыталась поймать взгляд Глеба и улыбнулась ему. Он сразу оживился, подошел поближе. Артем дипломатично отвернулся, так как отойти было некуда.
– Мы когда-нибудь помиримся окончательно, – прошептал Глеб Ларисе на ухо, – или так и будем воевать до самой премьеры?
– Помиримся, – шепнула Лариса. – Сегодня. Как только закончится генеральная. Я хочу тебе кое-что сказать.
– Опять какую-нибудь гадость? – Глеб изобразил на лице притворный ужас. – Я тебя умоляю, не стоит. А то я завтра завалю Лепехову всю премьеру.
– Нет, успокойся, – она незаметно сжала его руку, – просто поговорим.
– Любишь ты говорить, – усмехнулся Глеб, – хлебом не корми.
– Я зайду к тебе в гримерку после прогона, – Лариса снова улыбнулась и помахала ему рукой. Глеб вышел на сцену к Миле. Минутой позже к ним присоединились Артем и Лариса.
Поначалу Лариса чувствовала себя скованно: ей казалось, весь зал придирчиво рассматривает ее, пытаясь разгадать, отчего она так поспешно убежала в конце второго действия, не допев партию. Но потом неловкость прошла. Голоса всех четверых участников квартета красиво и гармонично сливались в общем звучании, и Лариса постепенно перестала думать о том, что недавно произошло.
В конце квартета из зала раздались крики «браво», из чего Лариса заключила, что срыв ею дуэта отнюдь не привел к срыву всего спектакля и лепеховская постановка, по-видимому, производит на зрителей сильное впечатление.
Остаток действия Лариса пропела спокойно и удачно. В финале какой-то бородатый седой мужчина преподнес ей огромный букет роз и долго пытался что-то сказать на итальянском, но Лариса плохо его понимала, хотя и владела языком. Подоспевший Лепехов, широко улыбаясь, объяснил, что это режиссер музыкального театра в Падуе, с которым сам Мишка познакомился во время Миланского фестиваля молодых, оперных коллективов, большой поклонник Верди. «Он в восторге от тебя!» – успел шепнуть Лепехов Ларисе на ухо и убежал принимать поздравления от целой толпы друзей, ждущих его в зале.
– Ну и баня! – Глеб поравнялся с Ларисой у двери в коридор. Волосы его были мокрыми, лицо красным от жары и усталости. – Красивые цветочки. Жаль, мне таких никто не подарил.
– Значит, не заслужил, – басом сказал из-за его спины Богданов. – Правда, Лара? – Он слегка отодвинул Глеба в сторону, освобождая себе путь к мужской гримерной, и улыбнулся Ларисе.
– Наверное, – кивнула та, стараясь не помять букет. В довольно узком проходе между кулисами и коридором столпилось сейчас слишком много народу. Всем хотелось побыстрее снять грим и переодеться.
– Цветы и правда замечательные, – заметил Богданов и, обойдя наконец Глеба, заспешил вперед по коридору.
– Встретимся через двадцать минут, – предложила Лариса Глебу и, видя, что тот едва на ногах стоит от усталости, добавила: – Через полчаса. И сразу едем домой.
Глеб молча кивнул и поплелся к себе в гримерку.
«Поговорю с ним дорогой, – решила Лариса. – Или лучше дома, как приедем». На душе у нее стало совсем спокойно и даже легко, словно Артем отпустил ей грехи, не осудив за чувства к Глебу.
Лариса зашла в артистическую, где уже переодевалась Мила, вынула из шкафа одежду, в которой приехала в театр, развесила ее на спинке стула.
Мила демонстративно молчала, натягивая футболку. Было видно, что она дуется на Ларису. «Наверняка за то, что я не пошла с ней слушать Артема», – решила та. В другой бы раз Лариса попыталась бы загладить возникший между нею и подругой конфликт, втянуть Милу в разговор, насмешить, подколоть. Но сейчас ее мысли были всецело заняты предстоящим объяснением с Глебом. Поэтому она поспешно одевалась, подкалывала волосы, стараясь не обращать внимания на странную тишину, царящую в гримерке.
Мила еще только уселась у зеркала смывать грим, а Лариса уже стояла перед дверью.
– Пошла? – Мила оторвалась от созерцания своего лица и глянула на подругу.
– Пошла. Прости, что не жду, очень спешу, – сказала Лариса, как можно мягче.
– О чем речь, – Мила пожала плечами. – Ты не обязана меня возить, ты же не мой шофер, – она снова отвернулась к зеркалу, давая понять, что разговор окончен.
