— Да, мой господин, — откликнулся последний оставшийся во дворе стражник.

— Отведи этого…

Пауза затянулась. Ланиста просто забыл незнакомое имя нового раба, а Меро не сообразил, с чем связана заминка. Устав себя утруждать, Луций со свойственной хозяевам бесцеремонностью заменил имя кличкой.

— Отведи этого Шустрёнка к Вену. Скажи, что это его новый воспитанник.

— Слушаюсь, господин, — склонил голову Нелиссе, а затем, взяв Серёжку за плечо, подтолкнул к воротам, через которые раньше ушли Шипучка, зелёный великан и мальчишки в красных набедренных повязках.

За воротами оказался небольшой переулок, шириной каких-то три метра, а то и меньше. С одной стороны его ограничивала внешняя стена дворовой постройки, тянущаяся вперёд намного больше, чем можно было предположить изнутри двора, с другой — та самая высокая стена, привлёкшая внимание мальчишки ещё на подходе к гладиаторской школе.

— Направо! — приказал Нелиссе.

Серёжка послушно свернул направо, но успел заметить, что слева переулок заканчивался воротами, несомненно, ведущими на ту самую улицу, по которой Меро привёл его и Шипучку в школу. Ворота были не только закрыты, но и тщательно заперты на два металлических засова и ещё на здоровенный крючок. С другой стороны, стражи у ворот не стояли. Стражник стоял, точнее — сидел на низеньком табурете в глубине проулка. На коленях у него лежало какое-то оружие — издалека не разобрать.

Запомнив возможный путь к свободе, Серёжка продолжал внимательно осматриваться по сторонам. Было видно, что впереди переулок заканчивается тупиком, а в стенах по обеим сторонам имеются многочисленные двери. В левой, высокой стене кроме дверей попадались ещё и небольшие окна, но очень высоко, метрах в трёх над землёй. Нелиссе остановился у второй двери именно в этой стене.

— Сюда.

В первый раз Серёжке в этом мире встретилась хорошо смазанная дверь, отворившаяся без малейшего скрипа. В комнате со скошенным: у входа высоким, у дальней стены — намного ниже, потолком царил полумрак. Пахло чем-то очень приятным. Вдоль дальних стен стояли стеллажи, заполненные тканями. Женщина в тёмных одеждах, что-то перекладывавшая с полки на полку, повернулась на звук их шагов.

— Чего надобно?

— Одеть новичка, Тантана, — конвоир слегка подтолкнул Серёжку вперёд, в центр комнаты, сам оставаясь у двери.

— Этого что ли? — в голосе женщины послышалось лёгкое презрение.

— Ты видишь тут другого? — усмехнулся Нелиссе.

— С ума сойти. Господин Луций берёт в обучение таких сопляков?

Серёжке едва сдержался, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь колкость. Да что они все заладили: "сопляк, малыш, худышка". Во-первых, лично ему эта школа нафиг не сдалась. Его бы воля — только бы его тут и видели. А, во-вторых, не сопляка Полуду или как там его звали, Серёжка только что победил по всем статьям. И всё же дерзить женщине не стоило: наверняка, безнаказанным это не останется, а толку никакого. "Промолчишь — за умного сойдёшь", — говорила про такие случаи мама.

— Твоё-то какое дело, кого берёт в обучение господин Луций? Или поучить его хочешь? — ядовито поинтересовался конвоир.

— Да куда уж мне, — махнула рукой женщина. — Только, пусть уж меня предупредят, когда господин решит брать ползунков, чтобы я для них пелёнок закупить успела. Каким он будет-то?

— Синим.

Тантана перешла к соседнему стеллажу, что-то неразборчиво пробормотала, вытащила какой-то кусок тёмной матери и кинула его Серёжке:

— Держи.

Мальчишка поймал тряпку, недоумённо посмотрел на неё и спросил:

— А что мне с ней делать?

— Снимай своё барахло и надевай это, дурья башка, — ответил Нелиссе.

Серёжка только носом шмыгнул. Можно было упереться и устроить скандал, который, несомненно, окончится каким-нибудь наказанием. В первые дни своего рабства мальчишка, скорее всего, так бы и поступил. Он не игрушка, не кукла, которую хозяева могут переодевать во что угодно по своему желанию. Терпеть такое отношение казалось унизительным.

Но теперь, познав рабство не через чтение книжек, а на собственной шкуре, Серёжка немного изменил взгляды. Сейчас протестовать он был готов только по серьёзному поводу. Одежда же никак на такой повод не тянула. Шорты, конечно, жаль, как никак, последняя память о доме, но всю жизнь в них тоже не проходишь. Рано или поздно придётся их менять, так чего же из этого трагедию делать? Вот только бы ещё знать, как «это» одевают.

Пока тётка рылась в белье, Серёжка быстро переоделся, повязав полученную одежду вокруг талии, наподобие того, как в пионерском лагере ребята иногда повязывали полотенца, когда ходили на пруд купаться. Едва он успел это сделать, как откуда-то из недр стеллажей хозяйка комнаты вытащила пару сандалий и протянула мальчишке.

— Вот, держи. Меньше всё равно нету.

Сандалии были не совсем обычные: с крепкой деревянной подошвой, без застёжки, зато паутина кожаных ремней охватывала ногу чуть ли не до середины голени. Серёжка сразу вспомнил, что на такие сандалии предлагал ему в Плоштском бараке играть Рик, вот только название обуви никак не вспоминалось. Разумеется, обувка оказалась ему велика, подошва так и норовила выскользнуть из-под ступни. Женщина нахмурилась.

— Нету меньше, — огорчённо повторила она.

— А и ничего страшного, — усмехнулся Нелиссе. — Пока так походит, а там придумает, как ремни подтянуть.

И обращаясь уже к Серёжке, коротко бросил:

— Пошли.

Они вышли обратно в проулок, конвоир слегка подтолкнул мальчишку налево, туда, где на табурете сидел караульный. Серёжка, незаметно для стражников, продолжал внимательно осматривать дорогу: на предмет возможности побега. Но пока что пути для бегства не вырисовывалась: стены одна другой выше, да и гладкие слишком, так просто не влезешь, даже если скинуть эти деревянные сандалии, двери повсюду закрыты и ведут непонятно куда. Да ещё и этот часовой. Поравнявшись с ним, Серёжка увидел, что на коленях тот держит готовый к выстрелу самый настоящий арбалет. Мальчишка знал, что перезаряжается такое оружие довольно долго, но попробуй, разминись с первой стрелой в тесноте переулка.

К тому же, от поста за стену уходил длинный шнур. Парнишка мог поспорить, что если сильно за него дёрнуть: где-то рядом зазвенит колокол или прозвучит ещё какой-нибудь сигнал тревоги. Часовой сидел возле раскрытых ворот, за которыми виднелся внутренний дворик, один в один как тот, где ланиста испытывал новичков. Наверное, из этого дворика по сигналу тревоги в переулок и выскочат стражники.

А ещё, Серёжка готов был поспорить, что и часовой непременно пошутит по поводу его худобы или маленького возраста. Жаль, спорить было не с кем.

— Нелиссе, это что за дохлятина с тобой? Обед для дракона своим ходом топает? — голос у стражника был какой-то дребезжащий, противный, да и сам он своим видом симпатии не вызывал. Худой, весь сморщенный, неопрятный, с всклокоченными редкими волосами. "Вот бы его фотографию — да в учебник: такие рабов охраняли", — мстительно подумал Серёжка.

— Всем нужно спросить, — досадливо отмахнулся конвоир. Видимо, у него со сморщенным были далеко не дружеские отношения. — Разуй глаза и посмотри на его повязку. Ученик он.

— Да такого на арене не рассмотришь.

— Кому надо, тот рассмотрит. Закрой за нами, — довольно грубо прервал разговор Нелиссе.

— Известное дело, — пробормотал в пространство сморщенный, поднимаясь с табурета.

В левой стене оказалась решетчатая металлическая калитка, закрывавшая выход из ещё одного проулка. Со стороны поста калитка закрывалась на два засова, устроенных так, что с противоположной стороны рукой их было не достать. А вот перелезть через решётку для Серёжки было легче легкого, даже в хлюпающих сандалиях. Только вот какой смысл перелезать, если за решеткой стоит стражник с арбалетом?

Второй переулок оказался намного короче и вывел их в третий, расположенный параллельно первому и похожий на него как две капли воды. Только заканчивался он глухими тупиками с обеих сторон. Здесь они снова свернули налево, и мальчишка сообразил, что они обходят здание с высокими стенами, видимо, самое главное в этой гладиаторской школе.