И только теперь, после того как путешествие закончилось заточением в каменном мешке, девочка стала потихоньку приходить в себя. Вместе с интересом к происходящему вокруг просыпались и воспоминания. Итак, она — Риона Пригская, старшая дочь Кейла и Дариды, похищенная неизвестно кем, но понятно для чего: похитителю нужна была её кровь. Каждый день в комнату заходили двое мужчин, приносили с собой небольшой тазик и острый нож, откованный из сплава нескольких металлов, в числе которых было и серебро: такие вещи оборотни ощущают очень хорошо.

Один из пришедших крепко прижимал девочку к кровати, а второй надрезал жилу на руке Рионы и сцеживал кровь в тазик. Собрав нужное количество крови, они бинтовали рану и уходили, оставляя девочку одну.

Кроме сбора крови, к ней приходили только за тем, чтобы принести пищу и вынести ночную вазу. Эти обязанности прислуги исполнял один из тех, кто брал кровь — здоровый мужчина, на слугу ни видом, ни поведением совершенно не похожий. Никто из входящих в комнату не проронил ни единого слова. Риона тоже не пыталась с ними заговорить. О чём? Только когда у неё первый раз брали кровь, девочка что-то кричала и билась в лапах у мучителя, но потом смирилась и затихла. Сил у этого человека было более чем достаточно, для того чтобы удержать маленькую оборотняшку. И Риона, поняв, что сопротивление бесполезно, больше отбиваться не пыталась.

Зато, вспомнив уроки дяди Йеми, девочка припомнила всё, что с ней произошло, и попытаться найти какой-нибудь путь к спасению. Для начала, она постаралась понять, в какие края её затащили похитители. Воспоминания о путешествии были слишком смутны и обрывисты, и всё же несли в себе некоторые ответы. Сначала её везли через горы — разумеется, это могли быть только Торопские горы. Дальше — на корабле по морю. Разумеется, это было Внутреннее море. Скорее всего, путешествие по воде завершилось на его северном берегу, где-то в Большом Заморье. Хотя, конечно, могли завести и куда-нибудь в строну Итлены, но на это было не похоже. Последними воспоминаниями Рионы о путешествии были густые хвойные леса, насколько девочка помнила рассказы учителя, близь Фланского перешейка такие не росли. Значит, Заморье. Сориентироваться точнее у девочки не получалось.

Оставив вопрос о своём местонахождении до лучших времен, Риона тщательно осмотрела своё узилище. Результаты осмотра не обрадовали. Комната, в которой её заперли, имела шесть шагов Рионы в длину и столько же — в ширину. Потолок очень высокий, песов восемь, а то и больше. Под самым потолком — окно. Большое, света даёт много, но добраться до него по стене — почти невозможно. Та стена, в которой окно, сложена из крупных отесанных камней. Остальные, наверное, внутренние, — кирпичные. В стене, что напротив окна — дверь. Тоже большая, из широких дубовых досок. Помимо скрепляющих доски двух широких медных полос, дверь пересекали ещё шесть тонких металлических лент: три поперёк и три сверху вниз, изготовленных из чистого серебра. Было видно, что полосы эти укрепили на двери совсем недавно, наверняка специально ради Рионы: при одном только приближении к выходу из комнаты оборотняшка сразу ощущала дурноту. О каком-либо взломе двери нечего было даже и думать.

Из мебели в комнате стояла лишь кровать, зато настоящей морритской работы, с бронзовыми прутьями, да ещё и не из дешевых: массивные ножки украшала искусная резьба. Застелена кровать была так же по морритскому обычаю и тоже с претензией на богатство: расковыряв матрас, девочка обнаружила не только шерсть, но и птичий пух. Это было тем более удивительно, что собиравшие её кровь мужчины ни видом, ни одеждой на морритов не походили. Тот, что держал девочку, для уроженца Моры — слишком светлокож и носил бороду, а его товарищ и вовсе — аргандец. Значит, это были всё-таки слуги какого-нибудь имперского волшебника: кому же ещё могла понадобиться кровь оборотня.

Скинув сандалии, Риона попыталась влезть по стенке к окну. Простая девочка на её месте, конечно, не смогла бы этого сделать, но оборотняшка, даже в форме человека, была очень ловкой и цепкой. Пластаясь по стене, впиваясь пальцами в самые крохотные выступы и трещины, она сумела добраться до оконной ниши. И тут же почувствовала новый приступ дурноты: окно перегораживала серебряная решетка. Почти теряя сознание, девочка всё же подтянулась, чтобы увидеть, что находится за окном, а потом разжала пальцы и свалилась вниз. Хоть и говорят, что кошки всегда падают мягко, но пятки Риона отбила себе довольно чувствительно. Впрочем, девочка не унывала: увиденное за окном того стоило. Строение, в котором её содержали, находилось посреди довольно крупного города. Значит, её похитил не просто маг, а маг на службе Императора. И сделал он это явно в глубокой тайне, поскольку опыты с нечками в Империи карались жесточайшим образом. Но такую тайну нельзя сохранять долго: у Инквизиции имелись способы обнаруживать нарушителей. Это подвергало Риону большой опасности, но это было и её шансом обрести свободу и вернуться домой: поиски неизвестного оборотня, начатые Инквизицией, непременно должны были потревожить паутину, Повсеместно Протянутая Пауком. И тогда, уловив сигнал, Пауки Господаря смогут догадаться, где прячут девочку, и прийти ей на помощь… Только бы эта помощь не запоздала…

Туман над лугом стелился такой, что в шести шагах дерева не увидишь. Но путника это не смущало, он шел среди белесой мути быстро и уверенно. То ли наизусть знал дорогу, то ли полагался не на зрение, а на какие-то другие чувства, которым туман — не помеха. С головы до пят высокую и худую, словно жердь, фигуру странника опутывал черный плащ, расшитый серебряной нитью. Низко надвинутый капюшон совершенно скрывал лицо, так, что невозможно было сказать, человек ли в этот утренний час идёт через луг, или же какое иное существо. Пожалуй, очень внимательный наблюдатель смог бы подметить у путника плавную эльфийскую походку, но предположить в страннике эльфа было очень затруднительно: для жителей леса и пятифутовый рост считался очень высоким, а странник был выше этой отметки, пожалуй, на два с лишним фута. Да и откуда мог взяться эльф в этих проклятых краях?

Но всё же шаги странника были по-эльфийски тихими, даже с учетом того, что туман скрадывает звуки, а жухлая трава не сохраняла никаких следов там, где только что ступали его ноги. И, когда мгновение спустя тёмный силуэт растворяется в белизне тумана, никто не смог бы сказать, что только что по лугу кто-то прошел. А был ли путник?

Путник всё-таки был. И целью его пути были старые развалины на вершине небольшого холма. Совсем незаметный в таком тумане подъём служил ему дополнительным ориентиром, хотя и без него странник знал, куда направить свой путь. С недавних пор он отлично ориентировался в волшебном тумане Баровии, хотя и отдал бы почти всё, что у него было, чтобы избавиться от этого умения. Впрочем, сейчас он как раз и собирался избавиться от того зла, что в полной мере хлебнул в этих проклятых землях.

Ближе к вершине туман немного поредел, замшелые камни развалин выступили из белого марева шагах в десяти от путника, впрочем, он почувствовал их намного раньше. Как почувствовал и присутствие хозяина этих мест: тот не собирался просто так отпускать свою добычу. Странник вздохнул: он был готов к этому поединку, но всю дорогу надеялся, что каким-то удастся избежать боя. Не удалось. Что ж, за право остаться собой надо драться.

— Что я вижу? Моему птенцу не сидится дома? Зачем ты здесь, глупый птенец? — повелитель Баровии вышел из вихрей тумана и встал напротив странника. Его фигуру так же скрывал черный плащ, только этот плащ не украшали никакие узоры, да и лица своего повелитель не скрывал. Это был высокий мужчина лет сорока или чуть больше, в коротко стриженных и зачесанных назад черных волосах то тут, то там поблескивала седина. Высокий лоб пересекали глубокие морщины, свидетельствующие о том, что жизнь этого человека была полна печалей и тревог. Во взгляде черных глаз читались и ум, и властность, и жесткость. Гладко выбритое лицо неприятно поражало бледностью, а губы, наоборот, неестественно ярким красным цветом.