- Брильянт, - выдохнул Леший.
- Думаешь, - хмыкнул Артур. Он вынул бриллиант и положил на специальную подставку с подсветкой. Камень заискрился гранями, источая голубоватый свет. Артур взял лупу и внимательно его осмотрел. Леший так и замер.
- Шкатулку берем. Стеклом этим занимайся сам.
- Как, стеклом? - открыл Леший рот.
- За шкатулку двадцать. Она все равно краденая, а паспорта у тебя нет.
Леший безвольно кивнул. Питон вложил в его ладонь хрустящую двадцатку и камень. Леший бросил камень в саквояж и с деньгами в потной ладони побрел к выходу.
Как только он вышел, Артур преобразился.
- Сейчас же за ним. Камень и саквояж должны быть здесь.
Питон молча кивнул и испарился. Артур взял шкатулку и еще раз внимательно ее осмотрел.
12.
- Так, говоришь, бриллианты? - уже в который раз ехидно спрашивал Горелый, посматривая на Старика снизу вверх. Старик обиженно молчал. - Вот здесь, говоришь, и оставил?
- Я вижу, вы мне не верите, поэтому не нахожу возможным отвечать, аристократически вскинув подбородок, отвечал Старик.
- Отстань от человека, -махнул рукой Седой. -Если бриллианты и были, то Леший их давно уже сплавил...
- Леший? - удивился Старик. - Но ведь это выдумка, сказка... их не бывает.
- У нас бывает, - вздохнул Иван.
- Чем черт не шутит, - вскинулся вдруг Горелый. -Давай проверим, может, он там отсиживается...
- Ага, сидит Леший, на бриллиантики посматривает и нас дожидается, хмыкнул Иная.
- Спокойно, - Горелый открыл угловую дверь и внимательно посмотрел на нишу в противоположной стене. - Как-то же он туда забирался, правильно?
- Может, не надо, - округлив глаза, зашептал Чекушка.
- Чего шепчешь-то? - заржал Горелый.
- Страшный он, волосатый весь...
- Не боись, - Горелый пошарил за выступом стены и вытащил длинную сухую жердь с крюком на конце. - Видишь?
Он протянул жердь и ловко подцепил крюком конец веревки. Подтянул ее и, взяв в руки, дернул. Из ниши показалась широкая, потемневшая от времени доска.
- А ну, помогите... - ребята вытянули доску и поставили на выступ. Что я говорил? Леший хитер, но и мы не лыком шиты.
- Как же он один справляется? - удивился Иван.
- Он же большой, как медведь, и в бороде репейник... - снова зашептал Чекушка.
- 0. я его видел, он сушил носки, - вспомнил свое пробуждение Старик.
- Крепко, видать, тебя трахнуло, - хихикнул Горелый. - Чтоб Леший носки сушил?.. Да у него их никогда не было! Ладно, пошли... Кто первый?
- Позвольте мне, - взволнованно заговорил Старик. - Я не боюсь леших.
Леший, - почему-то коверкая язык, объяснил Горелый, - это бомж, человек такой, понимаешь?
- Все равно, - Старик сделал шаг... и почему-то вернулся. Ребята не выдержали и прыснули. Старик, засопев, как ребенок, повернулся и, встав на корточки, пополз по шатающейся доске. На другой стороне он выпрямился и победно посмотрел на ребят.
- Герой... - протянул Горелый, и компания пошла вслед за Стариком.
- Есть! Я нашел! - закричал Старик, едва ребята вползли в круглую комнату с тремя узкими окнами-бойницами наверху. Вдоль стен вилась каменная лестница без перил, которая вела на крышу башни.
- Не похоже на бриллианты, - Горелый взял из рук Старика шляпу, которой тот потрясал.
- Это моя шляпа , моя!
- Ну и что? - хмыкнул Горелый.
- Как вы не понимаете, значит, и бриллианты тоже здесь?
- Что-то не видать, - протянул Иван, оглядывая убогую постель из набитых травой мешков и стол-чурку с жестяной мятой кружкой на нем. Седой молча перевернул банку из-под кофе. Оттуда выпала катушка белых ниток с иголкой, несколько разноцветных пуговиц и две засаленные карты: тройка и туз.
- А это что? - спросил Старик, указывая на несколько забавных фигурок из хлебного мякиша.
- Он из хлеба лепил и продавал, - пояснил Иван. - В тюрьме, наверное, научился.
Горелый проверил карманы видавшего виды клетчатого пальто и сплюнул в золу.
- Фига с маслом... И искать больше негде.
- Негде, - согласился Старик, повертев головой.
- Слушай, дед, - на Горелого словно снизошло озарение, - а ты скажи мне такую вещь... Только по честному скажи...
-Я никогда не лгу, - с достоинством отвечал Старик.
- Вот и отлично! - возликовал Горелый. - Отвечай, дед, как на духу: ты в психушке когда-нибудь был?
- Был, - просто ответил Старик.
Горелый, торжествуя, оглядел ребят.
- А я ему верю, - прошептал Чекушка.
- Потому что сам - идиот несчастный? -отрезал Горелый.
- Ладно, - остановил его Седой. - Чего пылишь зря. - И прошел по комнате, примериваясь. - Нет худа без добра. Теперь здесь будем жить.
- А если Леший вернется? - опасливо спросил Чекушка.
- Ну и что! - подскочил Горелый. - Здесь нас и с пулеметом не достанешь. А старика куда?
- Да пусть живет, не помешает, - Седой посмотрел на Старика.
- Я очень признателен, но боюсь, стану вам обузой... - Старик замялся.
- Дед, оставайся, - подошел к Старику Чекушка.
- Мы тебя приспособим, не переживай! - заржал Горелый.
- Тогда мы за жердями, а вы тут приберитесь. Мусор прямо вниз, -скомандовал Седой.
13.
Леший огорчался недолго. В ближайшем ларьке он купил два зеленых флакона с жидкостью для обезжиривания поверхности и, уложив их в саквояж, поспешил к своей давней знакомой.
Уже заметно стемнело. Леший шел дворами. Вдруг из-за ларька выступила зеленая тень и взялась за ручку саквояжа. Леший тоже вцепился в нее мертвой хваткой, борясь за драгоценные флаконы. Дернув для порядка еще пару раз, отчего лохматая голова Лешего дернулась, как Ванька-встанька, тень подняла небывалый по величине кулак и шваркнула им Лешего по голове. В голове что-то лопнуло, и Леший сполз, словно тесто, на серый асфальт. Изо рта на серое вытекло алое, и Леший отошел в небытие, не дойдя до своего счастья каких-нибудь двух-трех шагов.
Тень, даже не взглянув на него, открыла саквояж и выругалась. Драгоценные флаконы хрястнули об асфальт. Тень удовлетворенно хрюкнула, нащупав в глубине камень, и растворилась в фиолетовых сумерках.
14.
Старик видел себя как бы в дымке и как бы со стороны. Он видел себя уже старым, таким, каким был сейчас, когда спал в новом своем странном жилище, и в то же время как будто бы он снова вернулся в комнату своего детства, когда еще была жива его мать.
... Он, уже старый, сегодняшний, стоял у распахнутого окна своей детской. Было удивительно тихо, как вдруг порыв ветра откуда-то из глубины парка поколебал макушки деревьев, блеснув серебром отливающей в лунном свете листвы. Шевельнулись тяжелые оконные портьеры, заволновались в вольере снегири. Медленно и бесшумно распахнулась дверь детской.
Старик прошел к двери, намереваясь ее закрыть и глянул в глубокую тьму коридора. Ему показалось, что дверь в комнату матери чуть приоткрыта. Более того, ему почудилось, что он слышит внутри комнаты какое-то движение. Почему-то робея, Старик оглянулся на темное окно и, пройдя к комнате, заглянул вовнутрь .
Спиной к нему под круглой зеленой лампой сидела молодая женщина и раскладывала пасьянс на овальном, покрытом сукном столике.
Старик замер, боясь пошевельнуться.
- Не спишь? - женщина чуть повернулась, мягко улыбаясь, и, сняв круглые в металлической оправе очки, потерла тонкими пальцами переносицу.
- Мама... - выдохнул Старик и замолчал, блестя влажными глазами.
- Ну-ну, подойди же... Подойди, - снова улыбнулась женщина, и он подошел к ней.
- Какой ты стал неуклюжий, - мать все так же улыбалась, чуть покачивая головой.
- Мама, как хорошо, что ты здесь... Я хотел тебя просить... Меня это мучит... Мне очень плохо... Я остался совсем один... Я все им отдал... Понимаешь, я хотел помогать больным детям, а ... они объявили меня сумасшедшим, и, самое страшное, моя дочь была с ними... И они добились опеки надо мной... Ты помнишь, мама, ты говорила про Россию? Что я найду там свое счастье? Я приехал туда, мама... Благослови меня! - Старик говорил сбивчиво, торопливо, стараясь побольше рассказать ей о своей жизни без нее и боясь, что она прервет его или исчезнет.
