Александр Шендарев

Дом для пилигримов

(киносценарий)

"Блаженны простодушные"

/ Евангелие от Матфея./

1.

По винтовой лестнице башни в полумраке поднимается Леший - бомж лет пятидесяти. В руках у него шест c привязанной к нему тряпкой на конце. Леший кряхтит и сопит. Чувствуется, ему нелегко взбираться по крутым ступеням. В круглое отверстие в конце подъема брызжет солнце. .Леший жмурится, трясет кудлатой головой. В его нечесаной бороде и спутанной гриве застряли соломинки, хлебные крошки и даже яичная скорлупа. Пыхтя, вскарабкивается он на круглую площадку башни с полуразрушенными зубцами по краям. На зубцах сидят голуби, обычные сизари. Они не боятся Лешего и призывно воркуют. Леший сердито ворчит, однако вынимает из карманов дамской со множеством разноцветных заплат кофты куски булки, крошит их и бросает крошки птицам. Голуби, бестолково толкаясь, слетаются на угощенье. Самые смелые из них норовят выхватить крошки из рук, усаживаются на плечи, голову. Один из них, белоснежный, с круглым хитрым глазом - явно любимец - вспархивает на ладонь. Леший бурчит, но голубь нахально щиплет его за пальцы. Леший довольно лыбится, выказав отсутствие зубов, жует мякиш и подносит голубя ко рту. Тот ловко выхватывает мякиш из губ. Вдруг один из сизарей вспорхнул Лешему на голову. Запутался в шевелюре, испугавшись, хлещет Лешему по лицу крыльями. Леший стряхивает с себя голубей и, засунув два грязных пальца в рот, пронзительно свистит. Голуби разом вспархивают. Леший берет шест и машет им. Голуби набирают высоту. Леший из-под руки следит за их полетом.

Голуби кружат в синем безоблачном небе. Облетают башню с узкими окнами-бойницами, пристроенной к громадному дому, похожему на старинный фрегат с проломленной палубой-черепицей, черными провалами окон-иллюминаторов, поросшими мхом стенами-бортами с причудливой лепниной, широкой лестницей-трапом, сбегающей прямо в дубовую темную рощу с узкой речушкой, впадающей в залив. Остов военного корабля ржавеет у берега...

Из подвального окна узенькой струйкой вьется дымок. Внутри, раскалив на керосинке гвоздь, Чекушка - подросток лет двенадцати - выжигает на доске : "Бригантина" . Мулат Иван, одногодок, уложив в скрытый погребец тушенку, вносит в журнал ее количество. Кладет журнал на стол Чекушке. Видна надпись: "Бортовой журнал". Выглядывает в окно, показывает Чекушке на голубей, парящих в небе.

Голуби поднимаются выше и выше. На стальной ленте железной дороги далеко-далеко спешит, торопится к Городу голубой пассажирский поезд...

2.

Вокзал. Пассажиры попрятались от жары. Лишь одинокий бомж проверяет набитые урны в поисках добычи. Впрочем, он на работе. Раскатисто прокричало навстречу поезду грубое радио, и тут же, как тараканы из щелей, отовсюду вылезли встречающие. Поезд лязгнул и остановился. Выскочили проворные проводники, протирают поручни тряпками. На мгновение толпа замерла, и на платформу ступил Старик. Он поставил саквояж с медными защелками, снял старомодную круглую шляпу, оглядел близорукими глазами встречающих и поклонился, показав залысину в редких седых волосах. В толпе хихикнули, но никто особенного внимания на престарелого чудака не обратил, потому что из вагонов в спешном порядке стали подавать громадные баулы, мешки и тюки, набитые заморским барахлом. Старик, блаженно улыбаясь, повертел головой, рассматривая очумелых от долгой дороги "челноков" и суетливых встречающих. За его спиной пожилой усатый проводник, усердно пыхтя, вынес клетку с десятком красногрудых снегирей в ней. Снегири, встревоженные вокзальной суетой, бились о прутья. Проводник поставил клетку и ласково поглядел на Старика. Спохватившись, Старик протянул ему купюру, но проводник отвел его руку к как-то печально улыбнулся в ответ.

-Куда подвезти? - подскочил к Старику носильщик.

-0 нет, благодарю вас, - ответил Старик. Затем распахнул дверцу и тихонько постучал по прутьям клетки. Птицы выпорхнули из клетки, и, сбившись в стаю, полетели в белесое питерское небо, протяжно посвистывая, словно прощаясь. Старик проводил их взглядом, подхватил саквояж и направился к выходу.

3.

- Сказка, - приговаривала продавщица цветов, трогая бутоны растопыренными пальцами, и причмокивала яркими сочными губами. Цветы кивали пожухлыми от дневной жары головками и изо всех сил старались выглядеть привлекательнее.

Старик водрузил на скорбный нос очки в золотой оправе с треснувшими стеклышкам и ткнул хищным пальцем в бутоны. Сияющая продавщица выбрала ему аж двенадцать тяжелых губастых штук с длинными опасными стеблями.

- Вам завернуть? - сахарным голосом пропела она, и Старик молча кивнул, расплатившись некоей суммой, отчего завистливые конкурентки поджали накрашенные губы. Затем Старик направился к стоянке такси, но вдруг чуть не споткнулся о вытянутую вдоль тротуара худую жилистую ногу без носка и в синей с застежками плетенке.

На скамеечке сидел нищий и читал газету "Совершенно секретно". Рядом сидела, высунув розовый язык, лохматая овчарка с жокейским картузиком промеж стоячих ушей, на котором была надпись: "ГОВОРИТ". Старик водрузил очки и прочитал ее.

- Доброго вам вечера, - нерешительно промямлил он.

- МММ? - на секунду оторвал один глаз от газеты очень занятый нищий.

- Осмелюсь еще раз отвлечь ваше внимание... Неужели говорит ? -Старик замялся.

Нищий посмотрел на мятую шляпу, наполовину наполненною медными деньгами, намекая. Старик торопливо достал портмоне.

- Муха! - скомандовал нищий.

Собака открыла пасть и, словно зевая, отчетливо произнесла: "Ва-ва..."

- Благодарю вас! - восхитился Старик, обращаясь к собаке. Затем, коротко вздохнув, добавил в никуда:

- В этой стране все может быть. Все! - и, разломив пополам довольно толстую пачку, опустил меньшую часть в хлебницу.

Не успел он отойти и два шага, как нищий пришел в себя. Он скоренько подхватил шляпу и, скомандовав Мухе, бойко запрыгал в ближайшую арку.

4.

- Может быть, здесь? - в сотый раз спросил утомленный таксист. Вот уже который час они колесили по городу и его окрестностям, выискивая мифические ворота с собачками.

- Они хоть с ушами? - едва сдерживая гнев, таксист посверкивал в темноте салона позолоченной фиксой.

- 0, да, конечно, - кивнул Старик.

- А хвосты у них есть?

- Не знаю, - Старику было страшно, что таксист высадит его.

- Ну, они хоть лежат или там стоят?

- Они...- сморщил лоб Старик, - они... да, лежат.

- А ворота?

- Что, ворота?

- Какие они?

- Не помню, - снова поник Старик.

Таксист, с шумом отдыхивая воздух, выражая тем самым свое негодование, снова спросил:

- А собаки... У них лапы как?

- Остановите! - вскричал вдруг взволнованно Старик.

Взвизгнули тормоза, и машина остановилась. Старик выскочил, дрожащими пуками напяливая очки. Таксист вышел следом и встал, подбоченясь.

- И это, что, собачки? - таксист исподлобья посмотрел на измучившего его Старика и указал вымазанным в мазуте перстом на лежащих у подножья каменных дугообразных ворот чугунных львов.

Старик не ответил, он внимательно всматривался в облупленный герб на дуге ворот. В геральдическом знаке еще можно было разобрать верхнюю часть туловища медведя и часть овального щита с надписью по латыни.

-Да, это он, - трагическим шепотом произнес Старик. Повернувшись, он потряс руку водителю. - Благодарю, благодарю вас.

- Ничего, - оттаял таксист, - А это... Это, может, и собаки... Если отсюда, так и похоже, в принципе...

- Наверное, я очень забыл... Так давно, когда еще матушка говорила, несколько путаясь, говорил Старик, доставая из машины букет и саквояж. Затем, открыв портмоне, вложил в руку таксиста оставшуюся часть пачки, Таксист оторопел.

- Благодарствую. Честь имею, - расшаркался Старик.