Уинн поймал на палец слезинку. Зоя не знала, чья она: его или ее.

— Расскажи мне про детей, — попросил он.

— Алексу двенадцать, а Алексе десять. Джон отправил их в школу несмотря на мои протесты. Я знаю, что им там плохо, и собираюсь забрать их оттуда. Они хорошие ребята, умные и сообразительные. И очень красивые. — Зоя посмотрела на Уинна и подумала, что они очень похожи на него. Ей стало горько: из него получился бы потрясающий отец. — А у тебя есть дети, Уинн?

На лице Уинна отразилась смертельная мука. Он попытался овладеть собой, но Зоя видела, что под напускным спокойствием скрывается боль. Он сидел, устремив взгляд вдаль, и, казалось, забыл о ее существовании. Прошло некоторое время, прежде чем он нашел в себе силы все объяснить:

— У меня нет детей, Зоя. Я думал, впереди у меня целая жизнь — я же был молод и самонадеян. А потом, во цвете лет, я стал стерильным.

Он не смотрел на Зою, а продолжал разглядывать белую полоску песка, окантовывающую залив.

— Каким образом? — спросила она.

— Эх, Принцесса! Полагаю, ты действительно любишь меня, если ничего не заметила.

— Чего, Уинн?

— Что я только наполовину мужчина. Зоя не имела ни малейшего представления, о чем он говорит.

— Глупости. Допускаю, что у тебя не хватает мозгов, если ты заявляешь такое, но что касается твоих мужских способностей, тут не может быть речи ни о какой половине. Я сужу на основе собственного опыта и того, как славно мы с тобой провели время.

Уинн грустно покачал головой.

«Что этот дурачок выдумывает?» — недоумевала Зоя. Ее потрясла его мужская сила: дважды он кончил, когда они были в воде, и один раз на берегу.

— Уинн, ты мелешь чепуху. Ты мог бы своим членом прорубить тоннель в Китай, на другую сторону земного шарика.

Теплая улыбка тронула его губы, а на щеках появились ямочки. Несмотря на смятение, царившее в его душе, он с истинно мужской гордостью воспринял ее слова.

— Ты действительно так считаешь? — с некоторым самодовольством осведомился он.

— Конечно. Твоя выносливость, мой возлюбленный пират, достойна уважения. Складывается впечатление, будто ты не спал ни с кем в течение многих лет. Признаюсь, для меня это было бы желательно, хотя этому трудно поверить.

Душой Уинна вновь завладела тоска, уничтожив робкие ростки уверенности в себе.

— Значит, я выполнил твое желание, Зоя. Я действительно очень долго не был с женщиной. — Как долго?

— Почти десять лет.

Зоя ахнула — она просто не могла предотвратить подобное проявление эмоций. У Уинна не было надобности лгать. Но почему он выбрал жизнь монаха?

— Я не понимаю…

Уинн смотрел на залив, но не видел ни белого песка, ни голубой воды. Его память вызволила из своих глубин образ, навсегда ставший источником душевных страданий.

Зое хотелось прикоснуться к нему, утешить. Но Уинн сражался со своими демонами, и она не знала, как ему помочь. Единственное, что она могла сделать для него, — это слушать. Ему придется в одиночку убивать дракона.

Его голос зазвучал певуче, как у древних менестрелей, когда он начал свое трагическое повествование:

— Был тысяча восемьсот пятый год, близился конец Триполитанской войны. Я поступил на службу в нарождающийся американский флот и стал одним из сподвижников Пребла — этакий жадный до славы и раздувшийся от гордости молоденький лейтенантик. Я полюбил ту жизнь. Я уважал своего капитана и восхищался им. Однажды на нас напал корсар. Капитан был убит, и я, сжигаемый жаждой мести, принял командование. — Наконец Уинн повернулся к Зое. — Все произошло у меня на глазах. Его голова покатилась по палубе, а меня всего забрызгало кровью. Мои руки были липкими от ошметков его мозга. — Уинн провел рукой по глазу. — Я развернул судно и бросился в погоню. Мы были от них на расстоянии слышимости голоса. Я увидел, как их капитан с наглым видом спустил американский флаг — мы довольно часто используем этот прием: поднимаем флаг противника. Но то, что мерзавец сделал с флагом, привело меня в страшное бешенство.

— И что же он сделал? — нетерпеливо спросила Зоя, когда Уинн замолчал.

— Он швырнул его на палубу и помочился на него.

Представив себе подобное зрелище, Зоя едва не расхохоталась.

— Но, Уинн…

— Я знаю. Глупо ради этого рисковать жизнью. Но я был молод и уверен в своей правоте, мне хотелось отомстить. Ублюдок оскорбил мою новую родину и убил капитана, которого я полюбил, как родного отца. Я потерял голову, Принцесса. Слава Богу, никто не лишился жизни. Я приказал обстрелять их, один бортовой залп следовал за другим. Наконец нам удалось снести мачты, судно дало крен. Но этот мерзавец так и стоял на палубе своей уродливой, разрисованной посудины, а на остатке мачты развевался его штандарт.

Зоя привалилась к Уинну и взяла его руки в свои. Она знала, что худшее впереди: это чувствовалось по тому, как напряглись его мышцы, как задрожал голос. У нее по спине пробежали мурашки, и несмотря на теплый ветерок она поежилась.

— Мы взяли их судно, вернее, то, что от него осталось, на абордаж, чтобы забрать все ценности, имевшиеся на борту, и взять пленных. Но капитан продолжал упорствовать и не спускал свой штандарт. Когда я подошел к нему, он все же сдался и в знак этого вынул из ножен шпагу. Я, дурак этакий, не обратил внимания на ненависть, пылавшую в его взгляде, и приблизился к нему почти вплотную. Он напал на меня и проткнул мне правое яичко.

Последние слова Уинн произнес сдавленным голосом. Зою бросило в жар, потом в холод, потом опять в жар. Ее желудок скрутило сильнее, чем во время морской болезни — как будто его сжала гигантская рука.

— О Боже! О Боже!

Она качалась из стороны в сторону, пытаясь избавиться от жуткой картины, возникшей в сознании: истекающий кровью Уинн катается по палубе, а над ним склоняется это чудовище.

— Последнее, что я услышал, прежде чем упал в обморок, был его радостный смех.

— Надеюсь, кто-нибудь прикончил этого мерзавца, — прошептала Зоя, живо представляя, какие муки пришлось вытерпеть Уинну.

— Он прыгнул за борт, и его подобрал один из его кораблей, бежавших с места боя. Я пролежал в постели несколько месяцев с воспалением мозга, начавшегося в результате инфекции. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что стал лишь наполовину мужчиной. Маккэрн утверждал, что я еще могу зачать ребенка, но до встречи с тобой, Принцесса, я был ни на что не способен в постели.

— Но ты… Но мы…

Что, черт побери, он имеет в виду?

Губы Уинна скривились в грустной усмешке.

— Только урок любви, преподанный тобой, спас меня, Принцесса.

Он провел рукой по ее щеке, по губам. Зоя поцеловала его пальцы. Она терпеливо ждала, когда он продолжит. Внезапно на его лице отразилось смущение.

— Я испытывал желание, но у меня ничего не получалось. Только любовь, истинная любовь к женщине — к тебе, Принцесса, — помогла мне преодолеть стыд. В прошлом я лишь удовлетворял физические потребности. Очевидно, этого было недостаточно. Я нуждался в чем-то большем, Зоя. Я нуждался в любви, но понял это только после встречи с тобой.

Уинн обнял ее и прижал к груди. Оба замерли, наслаждаясь полным единением душ и сознанием, что именно так все и должно быть.

Их губы встретились. Этот поцелуй наполнил Уинна силой, его боль немного утихла, так как он знал, что делит ее с Зоей.

— Я хочу убить его, Уинн, — заявила она, отстранившись и посмотрев ему в глаза. — Я хочу стереть этого ублюдка с лица земли.

— Какая ты грозная, Принцесса. Так ты заставляешь меня поверить в то, что и в самом деле любишь меня.

— Я действительно люблю тебя, — подтвердила она.

Зоя заметила, что его настроение изменилось. Словно тяжелая ноша упала с его плеч. Она была счастлива, что сыграла в этом не последнюю роль. И она действительно любит его всем сердцем. Уинн взял ее за подбородок.

— Ты опоздала, Зоя. Долгие годы моей единственной страстью была месть, я жил только ради мести. Я стал капером, обычную торговлю я превратил в более прибыльное предприятие. На добытые деньги я купил «Ворона» и «Черного дрозда». В мире нет равного им фрегата. Они были построены на верфи Гамфри. — Он замолчал и погладил ее по голове. — И что же было дальше, Уинн?