А сейчас главное — взять себя в руки и прикинуться овечкой, которая искренне раскаивается в том, что накануне ослушалась мудрую Светлану Петровну, и мечтает примерным поведением искупить вину.

— Светла-а-ана Петро-о-овна! — тут же расхныкалась девка, стоило толстухе после программы «Время» выпустить ее в туалет. — Можно мне хотя бы попить чайку? Я не могу есть этот черствый хлеб, у меня от него изжога! И вверните обратно лампочку! И дайте что-нибудь почитать! Я не могу больше та-а-ак!

«Прикидывается, паршивка? Или, и правда, раскисла? Сутки под замком оказались действенной мерой против ее несносного норова? — задумалась домоправительница, провожая взглядом Тамару, юркнувшую в сортир. — Кто разберет эту актрису? Хотя, рожа зареванная. И даже распухшая. Похоже, действительно, ныла весь вечер».

— Иди в ванную, умойся и причешись, — распорядилась Светлана Петровна. — И отправляйся на кухню. Выпьешь чаю и садись делать уроки. Сейчас дядя ввернет лампочку. Надеюсь, завтра после школы не отправишься ни в какие больницы?

К счастью, толстуха в этот момент не видела торжествующего выражения на Тамарином лице — действительно, заплаканном и немного припухшем после сорокаминутного растирания.

«Завтра в школу! Завтра на волю! Надеюсь, окончательно и бесповоротно!» — Девочка даже не ожидала столь стремительной и легкой победы.

— Светлана Петровна, — трогательно всхлипнула она, выйдя из туалета. — Извините за вчерашнее. Но поймите, пожалуйста, и меня. Мне просто нельзя было поступить иначе, я должна была пойти к Насте в больницу. Что бы подумали в школе, если бы я не пошла? Но, честное слово, я никогда так больше не буду!

И в школу и обратно Тамару поведут под конвоем!

Но кто же мог ожидать, что Светлана Петровна не поленится проводить ее до школы лично и даже минут пять будет топтаться в вестибюле, пока Тамара не уйдет на третий этаж, где у нее был первый урок.

А ведь куда как проще было удрать по дороге — одышливая толстуха не сумела бы сделать следом и пары быстрых шагов. Почему бы было не выскочить из автобуса на любой из пяти остановок, — Тамара всю дорогу стояла возле дверей, а ее конвоирша беспечно отсиживала задницу в глубине салона? Почему не предприняла ничего по дороге от автобуса к школе, когда шли наискосок через дворы и оставалось лишь юркнуть за угол любого из домов? Возможностей миллион! Так нет же…

Откладывала… и откладывала…

Из школы сбежать вроде бы было сложнее: гардероб, где хранились курточка и ботинки, на запоре; у дверей постоянно дежурит нянечка. И все же было бы желание… На улице не мороз, можно обойтись школьной формой и кроссовками. Так нет же…

…откладывала… и откладывала…

Тамара беспечно дожидалась окончания уроков, предвкушая, как после школы сразу же повернет не в сторону Красноселки, а к центру, где расположено РУВД.

Дооткладывалась…

Стоило ей после пятого урока, застегивая на ходу курточку, выскочить на улицу, как первым, с кем нос к носу она столкнулась прямо на школьном крыльце, оказался не кто иной, как дядя Игнат.

— Привет. Ты домой? — Он подошел к ней вплотную, и не успела Тамара опомниться, как ее полиэтиленовый пакет с тетрадками и учебниками, перекочевал к нему в руку. — Я как раз проезжал мимо, случайно бросил взгляд на часы и думаю: «А ведь у Тамары сейчас конец занятий. Трудно, что ли, подбросить до дому, чтобы девчонка не мыкалась по автобусам?»

Тамара коротко огляделась: «Куда сбежать?» Некуда!

— Идем в машину, Тамара. — Дядюшка положил ладонь ей на плечо и повел вниз по ступенькам.

«Чего ему надо? — Тамару удивило, какая у него тяжелая рука. — Чего это он передо мной так расстилается? Почему именно сегодня?»

Она словно произнесла это вслух. И незамедлительно услышала логичный ответ. Настолько простой! И как, дура, сама не доперла до этого?

— Доставлю тебя домой, — пробурчал дядюшка, открывая правую дверцу красного «Опеля» и предупредительно откидывая переднее кресло, — и этим, глядишь, уберегу от походов во всякие там больницы. И, соответственно, от вечерних скандалов со Светой и сидения под арестом. Поверь, ничего подобного мне в моей квартире не надо.

«Не верю! Зато верю, что Толстая Задница послала тебя забрать меня из школы и доставить домой. Боится, сволочь, что я привыкну к свободе передвижений и поеду в Тярлево к своему бывшему дому.

Вот только съездила! — улыбнулась Тамара, забираясь на заднее сиденье тесной машины. — Вот только знаю теперь уже столько, что и тебе, дядюшка, и тебе, толстуха, гулять на свободе осталось всего ничего!

Правда, увы, придется отложить начало расправы с вами на пару часов. Спокойно доеду до дому, пообедаю, отмечусь по телефону перед толстухой (мол, уже вернулась, из школы и никуда уходить не намерена), дождусь, когда дядя куда-нибудь свалит или уляжется спать, и вперед к следователю с густыми уса… Блин! Вот тут-то и могут возникнуть проблемы! Скажем, дядя-то свалит, но при этом, как и вчера, запрет меня в комнате.

Итак, предположим самое худшее: я опять под запором. Что остается? Опять шпионить при помощи миски, изображать идеал послушания и ждать, когда пойду завтра в школу? А если туда меня больше не пустят? Кто их знает, придурков, что им взбредет в головы? Вдруг Толстая Задница сейчас как раз тем и занимается, что добывает какую-нибудь медицинскую справку о том, что я заболела всерьез и надолго?

Тамара сжала зубы и напряглась, а дядюшка в этот момент мастерски обрызгал с головы до ног двух старушенций, при этом цинично заметив, что тем давно пора на покой вместо того, чтобы разгуливать по тротуарам. — О, черт!!! В квартиру соваться нельзя! Ни в коем случае!

И остается единственное — бежать, как только вылезу из машины! Не самый удачный момент. Вернее — наиболее неудачный из всех, что имела. Идиотка!»

«Аскона», аккуратно взобравшись на невысокий поребрик и метров пятнадцать проехав по тротуару, уже вкатилась во двор. До вытоптанного газона напротив их окон, на котором дядя обычно ставил машину, оставалось всего ничего — какие-то десять-пятнадцать секунд черепашьей езды.

Опершись руками о спинку переднего сиденья, Тамара вся подалась вперед, изготовилась к…

А к чему? Она и сама не представляла, что было бы эффективнее, как лучше действовать уже через считанные секунды.

Первый вариант: как только дядя запаркует машину, выскочить наружу. И бежать! Но если дядя Игнат почует неладное и попытается задержать пленницу внутри салона, она ничего не сможет поделать.

Второй: никуда не спеша, всячески успокаивая бдительность дядюшки, выбраться из «Асконы», аккуратненько отступить в сторонку, создавая для себя как можно большую фору… и неожиданно стартовать! И бежать, бежать, бежать что есть духу!

Ну, а дальше?

А черт его знает!

Кто лучший стайер? Бывший алкаш с круглым брюшком, к тому же курящий, но зато обутый в кроссовки и одетый в удобные широкие слаксы? Или тринадцатилетняя девочка, последнее время не имевшая никаких физических нагрузок, лишь месяц назад залечившая перелом лодыжки, в не приспособленных к бегу сапожках на хоть и невысоких, но все-таки каблучках и в узенькой длинной юбке?

Так кто же сильнее в беге насредней дистанции?

«Это выяснится прямо сейчас», — вздохнула Тамара, когда дядя Игнат заглушил мотор.

— Мешок не забудь.

— Не забуду, — как можно любезнее постаралась ответить она.

Прихватив свой полиэтиленовый пакет, девочка вылезла из машины…

Откладываю… откладывала…

Довольно откладывать!!!

…и, больше не медля ни мгновения, изо всех сил бросилась через детскую площадку и футбольное поле в сторону отстоящих метров на двести кирпичных девятиэтажек.

Как можно быстрее!

Как можно дальше от этого безумного убийцы!

Так, чтобы ни он, ни его толстая жаба не смогли догнать никогда-никогда !!!

На то, чтобы оглянуться, посмотреть, погнался ли за ней дядька Игнат или ошарашенно застыл возле машины, не было ни секунды. Да об этом Тамара сейчас и не думала. Единственная мысль в голове — быстрее, быстрее и еще раз быстрее!!! И еще: какая же тяжелая, размякшая после затяжных осенних дождей почва газона, в которую так глубоко вдавливаются каблучки! Так замедляют движение! Хоть останавливайся и разувайся! Скорей бы достигнуть асфальта!