Стройные ножки, обтянутые колготками «Леди Феррари», — в коротенькие полусапожки «Ферранте» из коричневой замши. Сумочку из крокодиловой кожи и с «крокодильчиком» от «Лакоста» — под мышку.

В правую руку — спортивную сумку с адидасовском лейблом, в левую — один из пакетов (с лейблом какого-то гастронома).

Тамаре, застывшей на пороге моей бывшей комнаты с другим пакетом в руках, — последнее указание: «Прихвати на кухне сверток с объедками. Выкинешь по дороге… И порулили. Не хрен тянуть!»

— Присели бы на дорожку.

— Порулили!!! Три часа ночи! С минуты на минуту жди незваных гостей… Том, ты случайно ни знаешь, где сейчас можно оформить симку для сотового?

Она, конечно не знает. Но зато, пока мы, две нагруженные вещами мешочницы, спускаемся по лестнице и усаживаемся в машину, успевает мне доложить, что рядом с нашим будущим домом есть отличный ночной магазин, где мы можем затариться хавчиком. А еще я узнаю от Тамары о том, что риэлтера, который помог ей так быстро найти подходящую хату, зовут Николаем, и он «просто очаровашка».

«Понятно, почему тебе на обратный путь потребовалось два с половиной часа», — многозначительно улыбаюсь я и, развернув «А-шестую», не спеша направляю ее к выезду из военного городка. И облегченно вздыхаю, вырулив на пустое ночное шоссе. Андрюша достать меня не сумел. Я успела свалить — без падений и травм преодолела очередное препятствие в своем стипль-чезе по жизни.

Правда, сколько их еще впереди, этих проклятых препятствий!

Страшно подумать!!! Вот только, ни о чем подобном думать не хочется. Обо всём, что угодно, но не об этом. Надо отвлечься, а то от обилия проблем уже закипают мозги.

— Hello, Тамара! Чего замолчала? Давай-ка выкладывай, чем занималась с очаровашкой риэлтером на новой квартире. Всё, без утайки. Со всеми подробностями. — Я немного приглушаю звук магнитолы и чуть-чуть посильнее нажимаю на педаль газа.

Стрелка спидометра радостно устремляется к отметке «180».

«Рубаха-парень» Петр в течение полутора часов, пока ехали до «Простоквашина», к удивлению Тамары почти не разговаривал. Лишь коротко и по-деловому ответил на несколько вопросов своей спутницы, да в самом начале, когда они только садились в обшарпанную белую «Ниву», сообщил:

— Машину пришлось одолжить у приятеля. Свой «Опель» я, боюсь, всё-таки засветил. Так что придется немного поездить на этом ведре. Достань из бардачка конверт, посмотри фотографии. Должна же ты знать, как выглядят «твои родной дядя и бывшая опекунша». — Детектив закурил зловонную сигарету и, воткнув в магнитолу кассету, наполнил салон «Жигулей» не менее зловонной попсой.

«Ха, я раньше считала, что такую муру слушают только тринадцатилетние мокрощелки, но уж никак не серьезные мужики, — брезгливо поморщилась Тамара, достала из бардачка пухлый конверт из плотной бумаги и принялась перебирать цветные снимки. — И уж, тем более, не частные сыщики!»

Фотографий оказалось не менее сорока, и все они, как одна, оказались отменного качества. Было понятно, что большинство из них сделаны с очень приличного расстояния, но при этом, конечно, использовался телеобъектив. К тому же, каким бы Петр мог быть детективом, если по совместительству не был бы хорошим фотографом?

Светлану Петровну Тамара узнала сразу. Да и как было не признать в слоноподобной бабище с коротким ежиком бесцветных волос ту самую Толстую Задницу, рассказами про которую прожужжала все уши Виктория.

Вот Светлана Петровна, словно специально позируя фотографу, замерла, кажется, всего метрах в трех от него. Взгляд маленьких глазок направлен прямо в объектив. На заплывшей жиром физиономии выражение недовольства. Густые брови грозно нахмурены. Массивный бюст…

«Как у Саманты Фокс», — непроизвольно отметила Тамара…

…решительно выпирает вперед. На толстухе тесное летнее платье, которое лишь слегка прикрывает колени.

«Если она с подобной фигурой покупает себе такие „ночные рубашки“, да еще и рискует в них появляться на улице, то с головой у нее, явно, не всё в порядке. Или привыкла к тому, что все смотрят на нее, как на огородное пугало, и на мнение окружающих ей давно начихать? Я бы на ее месте предпочла какой-нибудь свободный балахон до земли. Вот только, не приведи Господь когда-нибудь раздаться в ширину до подобных размеров!»

Следующая фотография: Светлана Петровна, уже одетая более или менее сносно (в темно-бордовый деловой костюм), собирается сесть в свой серебристый «Патрол». На этот раз она стоит спиной к фотокамере, зато на снимке отлично запечатлелась круглая рожа галантно открывающего ей правую переднюю дверцу здоровенного лба лет тридцати…

«Телохранителя и шофера», — догадалась Тамара.

…не менее толстого, чем хозяйка. С таким же коротким ежиком пегих волос, как и у Светланы Петровны. Выше ее примерно на полголовы, хотя, как известно, толстуха маленьким ростом не отличается.

«Интересно, кроме охранника и водилы, какие обязанности еще исполняет этот верзила? Вроде бы, ясно, какие, вот только даже моей извращенной фантазии не достает, чтобы представить этих мастодонтов в кровати. Тьфу, гадость!»

Еще несколько фотографий толстухи:

Светлана Петровна в длинном домашнем халате на крыльце своего трехэтажного коттеджа из красного кирпича;

Светлана Петровна (в том же халате) на балконе в компании лысого типа лет пятидесяти, наряженного в строгий черный костюм, но без галстука.

— Это и есть Игнат Анатольевич? — пробормотала Тамара, стараясь запечатлеть в памяти невыразительную физиономию мужика.

Петр на секунду скосил глаза на фотографию.

— Генеральный директор ЗАО «Доброе Дело», — выдал он емкую информацию. — Шлаин Александр Александрович. Игнат — тот посубтильнее. И никогда не носит костюмов. — И вновь погрузился в прослушивание попсы, оставив Тамару один на один с фотографиями.

Как она поняла уже через десять минут, те были строго разделены на три приблизительно равные части (разве что не пронумерованы) — первая полностью посвящена Толстой Заднице; вторая — дяде Игнату; третья состояла из видовых снимков объекта:

Решетчатые, как и ограда, ворота, через которые на территорию «Простоквашина» въезжает большой черный «Лэнд Круизер». Рядом с воротами будка секъюрити.

Длинный двухэтажный дом из белого кирпича без каких-либо архитектурных излишеств, построенный, скорее всего, по типовому проекту сельской школы.

«Детский дом. Без сомнений». — Тамара переложила фотографию в низ пачки.

На следующем снимке — одноэтажное здание с большими окнами, плотно прикрытыми белыми жалюзи. Можно было бы предположить, что в нем располагается администрация «сиротского комплекса», если бы это строение прямо-таки вызывающе не выделялось тем специфическим внешним обликом (каким именно, Тамара никогда объяснить не смогла бы), который присущ всем медицинским учреждениям.

«Скорее всего, это и есть то бывшее родильное отделение, в котором сейчас эскулапы-садисты вырезают у здоровых детишек органы на продажу. Подобным в своих концлагерях занимались фашисты. Вот только шестьдесят лет назад трансплантология не достигла еще таких успехов, как сейчас, и мерзавцы ограничивались лишь тем, что скачивали у ребятишек кровь. Теперь берут всё, что только возможно.

Не-е-ет! Если уж я взялась за это дело, то доведу его до конца. Только толстухой и дядей Игнатом не ограничусь!!!

А вот, похоже, и Игнат Анатольевич. Собственной мерзкой персоной».

На снимке запечатлены четыре невзрачных (таких же типовых и навевающих тоску, как и детский дом, и родильное отделение) двухэтажных коттеджа, предназначенных для сотрудников, постоянно проживающих на территории «Простоквашина». Три — ну прямо близнецы-братья, и лишь четвертый, занимающий место правофлангового в идеально ровной шеренге этих казарм, выделяется из их строя тем, что к входной двери у него прилеплено маленькое крыльцо, над крышей которого нависает скромный балкончик. А на балкончике, опираясь ладонями об ограждение, стоит голый до пояса мужичок. И первое, что бросается сразу в глаза, — это его круглый, нависающий над штанами животик…