Дерьмо!!!»
— Чего не подходишь? — Это, и правда, Тамара. — Или решила поспать? Тогда, Энглер, тебе должно быть очень стыдно. Я тут кручусь-верчусь…
— А я торчу за компьютером, — облегченно вздыхаю я, по Томкиному тону безошибочно определив, что с жилищным вопросом у нее всё срослось. И всё-таки задаю дежурный вопрос: — Как у тебя?
— Нормалек. Пять комнат, четвертый этаж, окна на парк и помойку, для тебя есть хороший компьютер, для меня просторный диван…
— Потом всё расскажешь, — фыркаю я. — Вернее, потом всё увижу сама. Лучше скажи, ты откуда?
— Еду к тебе.
— А телефон? — Мой взгляд непроизвольно упирается в полиэтиленовый пакет, где поверх Тамариных тряпок валяется ее сотовый. — Твою трубку я сегодня нашла чуть ли не в помойном ведре.
— Нам оказалось почти по пути с агентом, и я взялась его подвезти. А он мне за это дал позвонить со своего телефона. Виктория Энглер, я буду через час-полтора, собирай барахло.
— Всё давно уже собрано.
— Тогда до скорого. Люблю, целую…
— Иди ты! Не задерживайся. Но и не гони, — бросаю я последнюю фразу в уже гудящую трубку. Хотя, могла бы и не просить. Один черт, не послушает.
«Эх, Тамара-Тамара, когда-нибудь ты влетишь в такую аварию! — Я кликаю мышкой в ярлык№3. Охранное агентство „Богданов и Пинкертон“. — Не суждено тебе, разлюбезнейшая подружка, помереть своей смертью. Ой, точно, не суждено! Впрочем, как, наверное, и мне.
Холерная жизнь!
А, ладно! Довольно о грустном. Почитаю-ка лучше, что за секреты своей бандитской шараги собирался раскрыть своей дочке покойный Василий Сергеевич».
«Не знаю, Лариса, когда ты будешь читать эти строки. Может быть, через год. Может быть, через два. Может быть, в будущем веке. Не исключено, что к томy времени вся информация о „Богданове и Пинкертоне“ уже утратит свою актуальность, но делать нечего, с паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок, а потому изложу тебе то, что имею на данный момент — а именно, на июль 1997 г.
Охранному агентству уже пять с лишним лет и за всё это время никаких революционных потрясений оно не испытывало, и ничто не указывает на то, что в ближайшем будущем что-то подобное может произойти — постоянство, даже некий консерватизм; узкий список задач, которые изначально были поставлены перед фирмой, и в которые никогда не вносилось никаких существенных изменений; почти полное отсутствие текучести кадров; грамотный менеджмент; ограниченный круг постоянных клиентов; идеальные отношения с властью (как местной, так и федеральной) и силовыми структурами; отказ от политики быстрого роста за счет участия в сомнительных, предприятиях — вот кирпичики, из которых сложен фасад одного из самых надежных и престижных охранных агентств Северо-Запада. Основные виды услуг, предлагаемые, клиентам: частный сыск, посредничество в работе с аудиторскими и адвокатскими конторами и непосредственно охранная деятельность. При этом, последняя четко делится на три направления: охрана физических лиц (т.е. предоставление клиентам квалифицированных телохранителей), охрана объектов и охрана от внешних вмешателъств с применением современных, электронно-компьютерных, технологий (т. е. защита от всех форм промышленного шпионажу и хакерства) Для выполнения этих задач в агентстве задействованы проверенные и опытные специалисты, отлично зарекомендовавшие себя на прошлой работе, в основном, в одной из силовые структур. Так что попасть в число клиентов «Богданова и Пинкертона» стремятся и известные бизнесмены, и набитые баксами теневики, и крупные фирмы с громкими брендами. Образно выражаясь, в агентство за покупкой его услуг даже выстраиваются в очередь. А агентство приносит свои извинения и отказывает в этих услугах. Официальная причина — уже упомянутые мною ограниченный круг постоянных клиентов и отказ от политики быстрого роста. Неофициальная — та прибыль, что получает «Богданов и Пинкертон» от деятельности, что лежут на виду, не идет ни в какое сравнение с той, что имеет агентство в результате того, чем занимается на самом деле…
Итак, я подошел к самому важному и интересному, во что, Лариса, тебе необходимо обязательно вникнуть. Будем считать, что со вступлением я покончил. Теперь возвращаюсь в 1992 год, когда всё начиналось. Читай внимательно, дочка».
«Прочитаю. Внимательно. За меня, Василий Сергеевич, можешь не беспокоиться.
Вот только еще раз повторяю: я не твоя дочка!»
Словно специально подгадав по времени минута в минуту, Тамара объявляется именно в тот момент, когда я добиваю последние строчки файла № 3. Охранное агентство «Богданов и Пинкертон». Машинально я бросаю взгляд на часы — 02-25 — и отмечаю:
«Когда звонила в двенадцать, обещала быть через час-полтора. Как я ее ни просила нигде не задерживаться, всё-таки опоздала, паршивка, по меньшей мере, на час. Ей что, всё до лампы? Так и не осознала, насколько серьезна та раскорячка, в которую мы влезли по самые жабры? Может, еще раз объяснить?»
Но я предпочитаю промолчать. Ничего страшного пока не произошло, запас времени у нас еще есть, так к чему лишний раз трепать себе нервы, и без того изнасилованные по полной программе за последние сутки.
— Что читаем с таким увлечением? — Тамара подходит сзади, опирается ладонями на подлокотники моего кресла и, подавшись вперед, вперивается взглядом в экран монитора, на котором отображены полтора заключительных абзаца файла № 3. — «Надеюсь, любимая, ты не станешь меня осуждать за то, в чем сейчас тебе исповедовался, — ерническим тоном выхватывает она одну из последних фраз, — ведь, чтобы не начать пускать пузыри (и не утащить, кстати, на дно за собой и тебя), я вынужден был плыть по течению и существовать по тем волчьим законам, которые в последние годы установила нам жизнь». Ах, какая велеречивость! Это ты, что ли, чья-то «любимая»? Кого ты не должна осуждать за то, что не стал пускать пузыри и был вынужден жить по волчьим законам?
— Это послание Богданова дочке, которое мне передали в Гибралтаре вместе с документами на наследство. — Я достаю CD из сидюшника и запускаю программу форматирования винчестера. Хотя никаких секретов там, вроде, и нет, но лучше застраховаться от любых неприятных случайностей. А вдруг мы с Тамарой, пользуясь этим компьютером больше двух месяцев, «забыли» в нем какую-нибудь информацию, которая может оказаться ой какой интересной для Андрюшиных боевиков. В том, что, заявившись сюда и не найдя здесь никаких наших следов, они первым делом полезут в компьютер, я даже не сомневаюсь.
— И что интересного пишет Василий Сергеевич, в чем исповедуется? — Тамара отлипает от кресла и начинает у меня за спиной шуршать пакетами, в которые я утрамбовала все наши бебехи.
— Еще не дочитала.
— Дашь потом мне?
«…ни в коем случае ни только не давай никому этот диск, не упоминай о его существовании даже самому дорогому тебе человеку!!» — сразу всплывает в памяти недавно прочитанный строжайший наказ Василия Сергеевича.
— Дам, — отвечаю я.
Вот только сначала основательно отредактирую этот CD, вымараю из него всё, о чем должна знать только я, оставлю лишь одну шелуху. Потому что прав Богданов. Не стоит дарить то, что по своей широте душевной тебе вдруг подкинула жизнь, даже самой верной подруге. Кто знает, как всё еще может обернуться в дальнейшем?
«Помни: очень часто близкий друг превращается в самого ненавистного, заклятого врага. Всё в этой жизни неустойчиво, как в топком глубоком болоте. Верить нельзя никому!»
В этом я убедилась еще миллион лет назад. И запомнила это одно из первых правил нормального волчьего сосуществования на всю оставшуюся жизнь.
— Найду время, сама дочитаю и тогда дам тебе, — повторяю я свое обещание, аккуратно укладывая диск в сумочку. — Хотя там ничего интересного. Сопли, слюни, эмоции. Излияния в горячей отцовской любви… Всё, Тамарища, валим из этой ловушки! К чему нам дожидаться прихода охотников!
…Светло-бежевое пальто от Пьера Кардена, купленное в одном из бутиков на Невском за три тысячи баксов (подарок Андрюши) — на плечи.
