- Я чувствую, дела на самом деле крутые назревают, – Каблук насторожился. – Со стволами все в порядке. И “калаши” есть, и ручные пулеметы найдутся. Гранат сотню-другую наскребем. Взрывчатка в наличии.

- Где взяли столько?

- Где взяли, где взяли! Нашли! Если серьезно, Челябинская братва помогла. У них там, на Урале, этого добра – завались. И дешево все, в натуре! Один автомат, к примеру…

- Цены меня не интересуют. Главное, чтоб бойцы твои не сплоховали, когда время придет. Короче, будь наготове. Больше пока ничего не скажу.

- Да я, как пионер, всегда готов!

Настя, дождавшаяся Таганцева вечером с работы, была на взводе.

- Андрей, ты не понимаешь, что творишь.

- Ты о чем?

- Ты прекрасно знаешь, о чем я. Отказывать папе в продвижении его контрактов – верх легкомыслия. Да ты только подумай, какие деньги мы можем получить с этих сделок! Космические суммы! К тому же ты непременно станешь губернатором всего края. Как тебе такая перспектива?

- А с чего ты взяла, что я хочу становиться губернатором края? Мне, например, кажется, что я еще не дорос до такой должности. Да и Погодин вполне справляется. Или ты предлагаешь мне скинуть в пропасть друга, а самому сесть на его место и пожинать плоды собственной подлости?

- Это невыносимо! Опять ты за свое! Да какой он тебе друг?! Попомни мои слова: как только подвернется подходящий случай, этот так называемый друг продаст тебя в два счета!

В таком состоянии Андрей еще не видел свою жену. Настя металась по комнате, нервно теребила в руках льняную салфетку, которую зачем-то принесла из кухни. Волосы ее были растрепаны, а глаза пылали злобой. Да, да! Самой настоящей злобой.

- Послушай, – Андрей решил как-то обойти острые углы в разговоре. – Посуди сама, чего такого страшного может произойти, если контракты Захара Матвеевича не будут реализованы в нашем регионе? Ну, не получит он свои сотни тысяч или миллионы там. Но не в этом же смысл жизни! Не в этом счастье! И потом, я ему заранее ничего не обещал. Он приехал сюда сам, предварительно не оговорив со мной ничего…

- Замолчи! – вдруг выкрикнула она. – Замолчи немедленно! А что он должен был с тобой оговаривать? Ты забыл, сколько всего хорошего папа для тебя сделал?! А ты ведешь себя как… как…

- Ну, скажи еще, что я веду себя как неблагодарная свинья.

- Знаешь, может быть, именно это я и хотела сказать. Во всяком случае, ты без моего отца – никто. Просто пустое место.

У Андрея от таких слов пересохло в горле, а в глазах потемнело.

Не соображая, что делает, он со всего маху ударил Настю по щеке. Звонкая пощечина прозвучала как выстрел. Голову Насти мотнуло от удара в сторону. И, когда лицо ее вновь обратилось к мужу, Андрей прочел в ее глазах ненависть. Да, да, именно ненависть.

- Негодяй, – тихо сказала она.

И то, что она не впала в истерику, не накинулась на него с кулаками, остудило Андрея. Он понял, что переборщил.

Неловко обнял жену.

- Настя! Ну, прости! Ну, не сдержался, дурак. Пойми, ты думаешь, что говоришь?

Слова его мало подействовали.

- Я-то думаю, а ты вообще думать не способен! Да на что ты способен в этой жизни?! Сидишь на всем готовом, сливки собираешь! Уперся в своего Погодина и ничего, кроме него, видеть вокруг себя не хочешь!

- Стой. Не надо так, – Андрей все-таки не хотел доводить этот неприятный разговор до критической отметки. – Настюша, успокойся. Тебе сейчас нельзя волноваться. Подумай о нашем будущем ребенке.

Он подошел к жене, обнял ее.

- Отстань от меня! – выкрикнула она яростно. – Я видеть тебя не могу!

Вырвавшись из его объятий, она, расплакавшись, убежала в другую комнату.

А в дверь позвонили.

Таганцев даже не сразу сообразил, что звонят к ним. Еще какое-то время стоял посреди гостиной и не мог поверить в то, что с ним только что неслыханным тоном, не стесняясь в выражениях, разговаривала его любимая жена. Они уже несколько лет прожили вместе и ни разу она не позволяла себе срывов, оскорблений в адрес мужа, не устраивала даже самых малых скандалов в доме. Таганцев всегда мог найти с ней общий язык, и она понимала его с полуслова, с полувзгляда. Более того, Андрей и представить себе не мог, что в глазах его Настюши может быть столько ярости и злобы.

Звонок в дверь повторился.

Настя заперлась у себя в комнате, а Клавдия давно была отпущена домой, где ее ждали дети и внуки. Андрей пошел открывать сам.

Отворив, Таганцев увидел Погодина.

- Впустишь?

- Что за вопрос? Заходи.

Виктор, не раздеваясь, прошел на кухню.

- Ты какой-то раздерганный. Что случилось? – спросил Андрей.

- Ты не лучше, – парировал Погодин.

- Ну, у меня дела семейные. Это не смертельно. А у тебя что?

- Слушай, Андрей, даже не знаю, как сказать.

- Да говори уж, как сможешь.

- У меня в Москве человек есть… – неуверенно начал Погодин. – Ну там, по кабинетам шастает, ко многим высоким чинам вхож.

- И что? – слушая друга, Таганцев достал из холодильника водку, разлил по рюмкам.

Выпили.

- Так вот, этот человек сообщил мне сегодня, что власти кирдык пришел.

- Чего мелешь? Какой кирдык? Ты сегодня, кроме этого, – Андрей указал пальцем на рюмку, опустошенную только что. – Не пил ничего?

- Да не пил я! – воскликнул Погодин. – Серьезно тебе говорю. Вот говорю сейчас и сам боюсь своих слов!

- Раз уж начал, говори подробнее.

- Ходят в Москве слухи, что Ельцина с поста президента уберут.

- Фигня какая-то! Кто его уберет? Кому он чего плохого сделал? Пьет себе да с попсой на сцене пляшет. Нет, елки-палки! Мне нравятся наши русские люди! Сначала болтают, что ни попадя, а потом сами же от своей болтовни шарахаются, как от проказы! Не верь слухам, Витя!

- А если…

- Если хочешь знать мое мнение, то хуже не будет. Куда уж хуже-то?

- Ты как думаешь, кого на его место поставят, если что?

- Я думаю, кого надо, того и поставят. И вообще, не моего ума это дело. Я в политику лезть не собираюсь.

- Ошибаешься, дорогой, – возразил Погодин. – Все мы в этой самой политике, как в отхожей яме, болтаемся. Только оправдываемся друг перед другом, что люди мы маленькие и от нас, вроде как, ничего не зависит. Еще как зависит, Андрей!

В ту же ночь подразделение специального назначения под командованием подполковника госбезопасности Степанова грузилось в военно-транспортный самолет на аэродроме в Жуковском.

Никто из офицеров не суетился и даже не разговаривал. Тихо и спокойно поднялись на борт “ИЛ-76″ по грузовой рампе, расселись по местам.

Командир корабля запросил у диспетчера разрешение на взлет.

Тяжелый самолет медленно прокатился по рулежке, вышел на старт и точно в назначенное время оторвался от бетонной взлетно-посадочной полосы.

- Мы летим, ковыляя во мгле, мы идем на последнем крыле! Бак пробит, хвост горит, и машина летит на честном слове и одном крыле! – напевал себе под нос Сашка Шевелев.

- Не каркай, Клоун! – приструнил его Евгений Викторович.

- Виноват, командир! Чирикать можно?

- Я вот тебе чирикну, шут гороховый.

До посадки в аэропорту Иртинска оставалось два часа.

Утро следующего дня – 31 декабря 2000 года – Таганцев встречал, как всегда, в мэрии.

Приближение Нового года не чувствовалось. Это, может, в Москве улицы горели праздничными огнями, всюду бродили ряженные Деды Морозы со Снегурочками, а народ начинал утвержденное Петром Первым празднество еще за неделю. Покупались замысловатые подарки, приглашались гости. И сердца, даже у взрослых, замирали в ожидании маленького чуда.

В Иртинске все обстояло гораздо проще.

Высоченную елку, увешанную фонарями да игрушками, в центре городка поставили. Но и только. У пивных ларьков стояли в очереди мужики? Так они и до новогоднего праздника стояли!

Пройдет день, приблизится полночь. Немногие из тех, кто к тому времени еще сможет держаться на ногах, хлопнут по стакану водки, съедят свою селедку под шубой, измажутся по пьяни расплавленным студнем и улягутся спать. Вот и весь Новый год в глубинке.