Кроме безоружного кума, вооруженного прапора и пес его знает как снаряженных в дорогу вертолетчиков и пэвэошников, была еще Крис. Правда, в отличие от остальных, на моей стороне. С двумя ракетами, спрятанными под курткой за поясом брюк, – арсеналом, на этот раз уже нашим, который с максимальным эффектом нам предстояло использовать против ПМ а и, возможно, АК.

И захватить вертолет.

Или погибнуть. Что скорее всего. Ведь шансов одержать верх в предстоящей схватке у нас практически не было.

Интересно, отдает ли Кристина себе отчет в том, в какую смертельно опасную авантюру ввязалась?

…Дождавшись команды Анатолия Андреевича, я с трудом выбрался из уазика и, опираясь на костыли, под надзором бдительного прапора поковылял к вертолету. Совершенно игнорируя любопытные взгляды, которыми в меня вперились подполковник, два майора, прапорщик и трое солдат откровенно дембельской внешности – с круто выгнутыми пряжками армейских ремней, спущенных чуть ли не на бедра, в ладно подогнанной полевой форме и сапогах с голенищами, тщательно собранными в гармошку. Везде эта мода у дедушек давно отошла, но здесь же тайга. Ненцы, олени, медведи.

– Пошевеливайся, – прошипел у меня за спиной Чечев, и я бойчее застучал костылями. Именно они вместе с тем, что мне в полете, возможно, придется возиться с капельницами, повлияли на то, что я отправился в путь без наручников. Впрочем, были и другие причины. И в первую очередь то, что кум не хотел афишировать перед посторонними, что я нахожусь на положении невольника. Он даже предупредил меня перед тем, как мы вышли из дома:

– Разин, о том, что ты не просто врач, а опасный мерзавец не знает никто, кроме нас с Кристиной и Чечева. Иначе ни один разумный военный, дорожащий погонами, никогда не пустил бы тебя на борт. Учти это. И веди себя соответственно.

– Ладно, учту, – безразлично промямлил я. – Буду вести соответственно.

– Как именно? К примеру, что скажешь, если вдруг спросят, где ты работаешь? Или что у тебя с ногами? – Анатолий Андреевич решил учинить мне нечто вроде экспресс-экзамена.

«Хрен с ним. Пусть немного потешится перед смертью», – решил я и ответил дисциплинированно и четко:

– Скажу, что работаю фельдшером у тебя на зоне. А ноги мне перегрыз медведь, когда зимой я по пьяни провалился в берлогу.

– Ну, ладно. Не умничай.

– …А вообще, любого, кто начнет лезть с расспросами, я пошлю на хрен. Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.

– Правильно, Разин, – остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. – Так и говори всем. Пообещай.

– Обещаю. – Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле. Зачем без нужды настораживать пэвэошников и экипаж? Чем неожиданнее для них будет моя попытка захватить вертолет, тем больше шансов на то, что удастся добиться успеха. Хотя все равно эти шансы ничтожны.

По трапу на борт я забрался с превеликим трудом. Чечеву, к вящему удовольствию наблюдавших за нами военных, пришлось снизу подталкивать меня в задницу, и надо отдать ему должное, он при этом приложил все старание, чтобы отбить мне и внутренности, и кости. Я в ответ, как бы случайно, сильно ткнул костылем ему в челюсть и пробормотал:

– Извини, дорогой. Надо было опускать мне не лесенку, а заднюю рампу.

– Рампу?! – даже опешил от такой наглости прапор. – Дык генералам ее даже не открывают, а этому хрену моржовому… безногому, бля. Двигай дальше давай своей задницей!

«Израсходовавшая последние силы» на столь непростой переход от «скорой» до вертолета, Кристина в «полном изнеможении» лежала на носилках, закрепленных в специальных держателях около самой кабины пилотов, и возле нее вовсю хлопотал молодой веснушчатый парень в мешковатом синем комбезе. Что-то ей говорил, что-то подкладывал ей под голову.

– Сдристни отсюда, – небрежно бросил я вертолетчику и, положив костыли, устроился на неудобной алюминиевой скамейке рядом с носилками.

– Я только…

– Сказал, отвали. Не видишь, девочке плохо, – сварливо пробубнил я. – Еще тебя не хватало. – И улыбнулся, потому что Крис выдавила из себя мученический стон, повернула ко мне мордашку и озорно подмигнула. Эта крошка удивительно хладнокровно вела себя в преддверии уже неизбежных событий. Или так толком и не поняла, что же скоро ей предстоит?

– Держи. – На борт поднялся Анатолий Андреевич и бросил мне в ноги пакет с медикаментами. – Капельницу-то будешь ставить?

– Попозже. Когда полетим?

– Щас, – лаконично ответил кум и свалил из вертолета на улицу, оставив меня наедине с Кристиной и Чечевым.

Его «щас» растянулось не менее чем на сорок минут. Я успел отсидеть себе всю задницу на жесткой скамейке, а Чечев, устроившийся напротив меня у другого борта, даже задремал и начал противно похрапывать, прежде чем пилоты включили зажигание и принялись прогревать моторы. Солдаты через пассажирскую дверцу втащили в вертолет три длинных темно-зеленых ящика, установили их посреди салона и вышли на улицу. Но им на смену тут же поднялись на борт один из подполковников, прапор и кум, который на секунду замер в раздумьях, не подойти ли к племяннице, но ограничился коротким вопросом: «Как она?», и когда я кивнул в ответ: «Нормалек», порулил в хвост вертолета в компанию двух пэвэошников. Веснушчатый парень – наверное, совмещавший должность механика с обязанностями стюарда – убрал трап и закрыл пассажирскую дверцу, Чечев дисциплинированно накинул на толстое брюхо ремень безопасности.

И вот армейский МИ-8 дернулся и, тяжело оторвавшись от земли, начал набирать высоту. Я развернулся к иллюминатору. Медленно поворачиваясь вокруг оси, вниз уходили ангар с попрятавшимися от поднятого пропеллером ветра курами, две цистерны с авиатопливом и вездеход, не спеша удалявшийся от Ижменского аэропорта. Бросив взгляд на него, я тут же вернулся с земли на небо, вернее, на борт вертолета, и отметил, что из военных с нами отправились лишь подполковник и прапорщик – как говорится, по минимуму. К тому же без автоматов. И неизвестно, вооружены ли они вообще. Короче, из всех вариантов расклада сил на борту мне подвернулся самый удачный: три члена экипажа – командир, второй пилот и механик, сонный Чечев с пистолетом Макарова, порядком набравшийся кум и двое вэвэшников, тоже не трезвенники, серьезно намеренные продолжать пьянку и в воздухе.

Похоже, моя затея с захватом МИ-8 вполне могла увенчаться успехом.

Стоило вертолету набрать высоту и лечь на курс, как Анатолий Андреевич с прапорщиком и подполковником придвинули к себе один из зеленых ящиков и на нем принялись «накрывать на стол». И откуда только вдруг появились соленые огурцы, буханка черного хлеба, парочка банок каких-то консервов, четыре граненых стакана и, конечно, королева стола – двухлитровая пластиковая бутыль с самогоном!

«Ого-го, господа! – порадовался я. – Если вы выкушаете это до дна, то у меня с вами точно не возникнет проблем».

В грузовом отделении появился командир экипажа и даже и не подумал закрыть за собой дверь в кабину, как положено по инструкции.

– Как девчонка? – поинтересовался он у меня, остановившись возле носилок с Кристиной.

– Пока нормально. – Я с интересом разглядывал того, с кем уже скоро мне предстоит, возможно, сцепиться в смертельной схватке. На вид лет сорок. Фигура если и не спортсмена, но человека, строго следящего за своей формой. Гладко зачесанные назад светлые волосы, пронзительный взгляд близко посаженных серых глаз, высокие скулы, чисто выбритый волевой подбородок. С первого взгляда было видно, что передо мной сильная личность, сладить с которой будет непросто. – Не беспокойтесь, я все держу под контролем.

– Симпатичная девочка, – безразлично констатировал летчик и, к счастью, не обратил внимания на то, как при этих словах Кристина прикусила губу, с трудом сдерживая улыбку. Он в этот момент без интереса разглядывал мои костыли. – Что с ногами?