Но они начались раньше. Совсем ненамного.

И, увы, совершенно не так, как я планировал.

Куму удалось спалить мою почту. Во второй половине мая, когда уже вскрылась ото льда Ижма и до открытия навигации оставались считанные дни, он накрыл Кристину с запиской от положенца, где подробно описывался план моего побега.

В этот день она была готова лететь с Болота буквально на крыльях, не замечая ни усилившегося под вечер дождя, который поливал Ижму уже несколько суток, ни глубоких луж.

Дождь? Лужи? Промокнет? Да и черт с ним! Чего обращать внимание на подобные мелочи, когда главное – самое главное! – то, что сейчас у нее в сапоге спрятан тщательно сложенный и запаянный в целлофан кусочек бумаги – долгожданная весточка с зоны. Та, которую Костя так ждал. Та, в которой, наверное, содержались важные сведения, иначе не стал бы Араб так старательно упаковывать эту записку. Костоправ однажды рассказывал, как готовят малявы, чтобы предохранить их от влаги; чтобы с ними можно было пройти любой шмон, сперва проглотив, а потом, как выражаются мусора, выведя наружу естественным путем. Кристина тогда еще предложила принести полиэтиленовый пакетик и упаковать одну из записок по всем правилам, но Костя в ответ рассмеялся: «А ты что, потом ее будешь глотать, чтобы донести до Болота? И так сойдет, крошка». И письма что на зону, что с зоны отправлялись без излишнего выпендрежа – все равно, что с целлофаном, что без, тайну переписки полностью сохранить было невозможно и оставалось надеяться, что любопытные почтальоны, естественно, не переборов в себе искушения и выяснив, о чем говорится в малявах, благоразумно не будут об этом трепать языком направо-налево.

«А что, если все-таки снять целлофан, – откуда-то из глубин сознания подзуживал Крис бес-искуситель, – прочитать, что пишет Араб, а потом аккуратно запечатать записку обратно?»

«А если не выйдет, сделать все так, как было, – перебивал его глас здравого смысла, – и Костя своим наметанным взглядом бывалого зека сразу заметит, что здесь потрудился не опытный урка, а дилетант? Поймает за руку своего доверенного на том, что тот сует нос в чужие секреты. Вот будет позорище! Да и стоит ли заморачиваться с этой малявой? Костоправ сам все расскажет, когда прочитает письмо».

«Ведь он говорил, что у него нет от меня никаких секретов», – вспомнила Крис, ощущая ступней твердый комочек малявы, спрятанной в сапоге. И отступила с дороги, пропуская знакомый грязно-зеленый «козел» с четырьмя желтыми противо-туманными фарами, закрепленными на переднем бампере. Этот уазик обслуживал дядину зону, иногда подвозил дядю с работы, а как-то раз, еще осенью, и Кристине довелось прокатиться на нем от магазина до дома. Из той короткой поездки ей запомнилось только то, что тогда за рулем сидел симпатичный светловолосый солдатик, который весь недолгий путь озорно подмигивал ей в панорамное зеркало.

Светловолосый солдатик, наверное, уже демобилизовался, и сейчас, как ей удалось разглядеть через лобовое стекло, на водительском месте белела лунообразная рожа прапора Чечева. Рядом с ним сидел кто-то в офицерской фуражке. Его Крис видела впервые. Или она просто не узнала пассажира уазика через забрызганное грязью стекло с единственным работающим «дворником»?

«Мотались за самогоном или по бабам, – недовольно поморщилась девочка, когда машина, взбаламутив колесами глубокую грязную лужу, тормознула возле нее. Гостеприимно распахнулась задняя дверца. – Зараза! Узнали! Их мне сейчас только и не хватало! Ну, и хрен ли им надо?!»

– Чего под дождиком мокнешь, Кристина? – опустил свое стекло Чечев. – Садись, подвезем.

Вот уж кого она больше всего терпеть не могла из тех немногих людей, что иногда заходили к дядюшке в гости, так это этого жирного вертухая. И не только потому, что он в первую голову участвовал в издевательствах над Костоправом. Какой-то весь скользкий и гаденький, толстяк был ей неприятен во всем.

– Садись, садись. Подбросим до дома.

– Спасибо, не надо, – надменно задрала нос Кристина, решительно развернулась и пошагала вперед, скользя сапогами по грязной дороге. Но отпускать ее в планы Чечева не входило. Уазик перднул мотором, обогнал Крис и перегородил ей дорогу, свернув на обочину. Пассажирская дверца открылась, и из машины, путаясь в длинном дождевике, выбрался незнакомый – все-таки незнакомый-военный. Совсем молодой. Небольшого росточка, лишь чуть повыше Кристины. Лейтенант или прапор, не разобрать. На дождевики пришивать погоны не принято.

– Пошли в машину, – решительно подошел незнакомец к растерянно замершей в двух шагах от УАЗа Кристине. И попытался ухватить ее за локоток, но тут же, словно обжегшись, резко отдернул руку.

– Ручонки! – прошипела Кристина и вместо того, чтобы отступить в замешательстве от стремительно атаковавшего ее чувака, неожиданно сделала шаг вперед и перешла в наступление. – Еще раз протянешь клешню, протянешь и ласты! Прямо вот в этой грязи! – И она, многозначительно кивнув на большую, взбаламученную колесами уазика лужу, уже собралась перебраться через нее на другую сторону дороги. Но в этот момент из машины выбрался Чечев.

– Кристина, бля, – пробубнил он и поманил девочку большой пухлой ладонью с короткими пальцами, на один из которых был чудом натянут золотой болт. – Фули не слушаешь старших по званию? Сказали, в машину, значит, в машину. – И прапор, чавкая сапогами по грязи, направился к Крис. Ей показалось, что при этом он держится на ногах не совсем уверенно. Пьяный?!

– Вы что, охренели, придурки? – Кристина затравленно огляделась, намечая пути отступления. – По звездюлям соскучились, синяки? С дядей давно не общались? Залезайте в мусоровоз и гребите отсюда. Отсыпаться. Тогда я ему ничего не скажу.

– Говори, сколько хочешь. Он нас как раз за тобой и послал. И дал добро на применение силы, если будешь выпендриваться. – Чечев подошел к Крис и цепко ухватил ее за плечо. От толстого прапора сильно разило спиртягой. – Поняла?

Кажется, поняла. И от догадки, почему это все сейчас с ней происходит, почему по пути от Саввы Баранова ее тормознули эти двое нетрезвых легавых, у Кристины похолодело внутри.

Неужели дядя каким-то чудом сумел проникнуть в их тайну, узнал, что сегодня Костоправу из зоны должна быть малява, которую понесет его племянница, перешедшая на сторону неприятеля? Но как он до этого докопался? Хотя, что за вопрос? Разведывать зековские секреты и раскусывать их хитроумнейшие уловки дядюшку обучали не один год. Видать, он заметил, что Крис регулярно отлучается из дома по каким-то тайным делишкам, и проследил за ней до Болота. Потом каким-то немыслимым образом дядя определил, когда племянница будет возвращаться с письмом, а не пустая, как обычно в последнее время. Или это просто несчастливое совпадение, что ее прихватили именно сегодня, а не позавчера или послезавтра. Тогда остается только вздыхать: «Повезло дяде Толе. Что ж, дуракам везет».

– Не хапай меня! – Кристина попыталась убрать с плеча тяжелую лапищу прапора, но тот в ответ лишь радостно хрюкнул, еще крепче вцепился в болонью курточки и, не испытывая никакого почтения к любимой племяннице шефа, поволок ее к мусоровозу. Словно какого-то последнего доходягу из зоны, которую охранял. Избавиться от цепкого захвата, так же как выскочить из наглухо застегнутой куртки, не было никакой возможности. К тому же в шаге позади маячил маленький незнакомец в длинном дождевике. И все-таки Крис попыталась. – Пусти, говорю! – звонко пискнула она и резко присела, рассчитывая на внезапность этого маневра. Но добилась только того, что поскользнулась и хлопнулась на колени в самую грязь, из которой тут же была выдернута спутником Чечева. Забыв про то, как минуту назад чуть было об нее не обжегся, он обхватил Кристину сзади, резким рывком поднял на ноги и, не обращая никакого внимания на безуспешные попытки маленькой ведьмочки укусить его за руку, начал заталкивать ее в уазик.