- Тогда чем заниматься мне?

- Твое задание - прежнее. Попытайся соедини воедино тот долбанный фильм, бригаду Флопа, здешних жмуриков и РУОП.

- Это что же? Майора Костикова тоже записал подозреваемые? - брови Безмена скакнули вверх.

- Для полной картины сие не помешает. Все может быть. Людям нынче верить нельзя. Словом, работай! Если что-то начнет проясняться, немедленно сообщай. Все понял?

Кивнув, Безмен поднялся, прижимая к животу пухлую папочку, выскользнул из кабинета. Я усилил звук и придвинулся к Гансу вплотную.

- С «синими» предстоит дуэль.

- Дуэль? - Ганс нахмурился. - Это плохо.

- Боишься «синих»? С твоими-то морячками!

- Дело не в силе. За ними авторитет, идея… - Он поднял на меня глаза. - Я так понимаю, есть какая-то новая информашка?

- Считай, что есть. Мороз и Бес списаны. Вчера кто-то добавил к ним Капрала. Бочку покатят теперь на нас, и, судя по всему, покатят организовано. Чувствуется третья лапа.

- Но если это менты грохнули Капрала, какого рожна «синим» ссориться с нами?

- А ты сумеешь братве доказать, что это менты запачканы, а не мы? - я фыркнул. - Тем более, что в «Харбине» у них тоже была своя доля. Нас уже поссорили, соображаешь?

- Но можно ведь поделиться!

- Разумеется, можно. Не обеднели бы. Только был бы толк, а его, боюсь, не будет. Точнее, будет, но не тот, на который мы рассчитываем. К примеру, на Дина, на тебя и меня придет оплаченный зеленью заказ. Да ещё найдут профессионалов издалека - международной квалификации. Мечтаешь о такой перспективке?

Ганс замотал головой.

- На фиг такую мечту?

- Вот и я не мечтаю. А ждать этого надо не сегодня, так завтра. Пока живы обиженные.

- Морячки подустали, босс.

- После отдохнут, Гансик. Это можешь гарантировать твердо! Всех наградим по-царски. Плюс внеочередные отпуска. А пока в срочном порядке выходи на Соху Красоватого. Есть для него дельце. Хватит отсиживаться по берлогам, пусть поработает.

- Найти-то найдем, это не проблема. Но что он должен делать?

- А вот что… - Вторя скрипкам и гитарам французов, я неспешно выложил начальнику охраны часть своего плана. Парень он был сметливый и искушенный, однако на этот раз проняло и его.

Глядя на начальника своей охраны, я вновь и вновь убеждался, что в этом мире все мы чрезвычайно одиноки - худые и толстые, мерзавцы и честные, дикие и глупые. Ганс был своим до корней волос, но и у него имелась некая пограничная черта, переступив которую, я выходил из сферы его восприятия.

Так отцы не понимают детей, а дети - своих старших. Ипатьев. Синдром гражданской воины…

В конце концов, с планом моим Ганс согласился, но только потому, что иного выхода у него не оставалось.

Нет, она совсем не казалась зеленой соплюшкой! Настоящая женщина-жрица! Не бестолковая нимфетка, не перебивающая желание хищной ненасытностью вамп, - самая настоящая жрица! И тело её прижималось к моему, заполняя все пазухи, не оставляя ни клеточки свободного пространства, при этом не пеленая руками и ногами, чего я терпеть не мог, предоставляя полную свободу маневра. Она не знала, но чувствовала, как себя держать и вести. Олицетворенная природа, не обезображенная старческими пятнами цивилизации.

Самое забавное, что в отличие от Елены её нельзя было назвать красавицей. Та самая половинчатость лица, которую я подметил в первую нашу встречу, угадывалась и в фигуре. Стройная спина и ровные плечи волею природы оказались усаженными на крестьянский ширококостный стан. Все равно как какая-нибудь шахматная королева! Длинная скрипичная шея плезиозавра, переходящая в безразмерное тулово… То есть, о безразмерности речи, понятно, не шло, однако ножки Надюха имела вполне эаурядные. Куда там до Синди Кроуфорд! Уверен, в самом периферийном конкурсе обнаженки она не одолела бы и первого тура. Тем не менее, распаляла меня эта девочка сказочным образом. Возможно, театральная приглаженность Елены давненько поднадоела мне, превратившись в инородный груз. Надюха была своей - и внутренне, и внешне. Ее скифская дикость мне импонировала, уличная вульгарность притягивала, как магнит. Таким, скорее всего, был и я сам, отчего получалось некой подобие симбиоза. В партнере мы зачастую и любим самих себя. Кого ещё нам, законченным эгоистам, любить? Так что особого открытия я не делал. Кажется, нашу странную общность понимала и сама Надюха, хотя в перерывах между любовными утехами, не стеснялась осыпать меня бранью. Черт его знает почему, но мы были друг другу нужны, и даже ругань её меня практически не задевала.

- Уже удираешь?

- Убегаю, Надюха!

- Беглец!

- Не беглец, а делец. У дельцов всегда мало времени.

Я торопливо одевался, а она разгуливала вокруг меня кругами, распевая выдумываемое на ходу:

- Ты не беглец и не делец, ты просто-напросто подлец… И зачем все это нужно, ты можешь мне объяснить?

- Не зачем, а кому!

- И кому же?

- Наверное, нам обоим.

- Да уж, связалась со сволочью и сама стала такой, - Надюха сокрушенно вздохнула и тут же повисла у меня на шее. - Ох, и гад же ты. Ящер! Приходи поскорее, ага?

Такая вот была у нас любовь! Прямая и откровенная, как лезвие бритвы. И никаких Павлуш, никаких кисок с рыбками! Мы знали друг о дружке все с самого начала, а чего не знали, о том догадывались.

- Только не вздумай жениться на мне! - шепнула она. - И не изводи Ленку.

- Поглядим-посмотрим, - я похлопал Надюху по щеке и, отстранившись, вышел в прихожую.

- Когда вернешься?

- На трудные вопросы не отвечаю. Пока…

Родная «Вольвушка» подкатила к подъезду, из машины сопровождения показались два лба, бдительно обозрели окна и крыши окружающих зданий. Я сел в автомобиль, и мы тронулись в путь. Слушая вполуха начальника охраны, я крутил выведенную к креслу пассажиров настройку радиоприемника, пытаясь поймать что-либо мало-мальски музыкальное. Но эфир продолжал оглушать попсовой кувалдой, череда самодеятельных станций в старательном подражании равнялась на «Европу-Плюс», последняя же без устали вела треп с толпами бездельников, на заказ выдавая бездарные песенчушки, выспрашивая заветные желания и эти самые желания немедленно исполняя. Мелодии, которыми сорили все эти опятами расплодившиеся станции, насколько я знал, сочинялись на корейских синтезаторах левой пяткой с бутербродом в зубах. И, увы, нынешнего слушателя столь скороспелая лапша, похоже, устраивала. Вконец отчаявшись найти что-либо мелодичное, я выключил приемник вовсе.

- Значит, ты уверен, что о фильме Баранович ничего не знает? - я хмуро взглянул на Ганса.

- Божится, что не в курсе.

- Может, врет?

- Да не похоже. Он ведь все секреты выложил. Без утайки. Какой ему интерес что-то скрывать? И Хасан на него в щелочку успел полюбоваться, сказал, то выжимать из такого нечего. Дяденька, мол, и так распахнут до предела. А Хасан в подобных делах понимает. Психолог!

- Ладно, коли так. - Я задумался. - Как вам вообще показался этот Баранович?

- Да никак. Обычный фраерок. Судя по всему, денежки любит, комфорт. Соображает вроде неплохо.

- Значит, сработаемся.

- А то! Живым остался, как тут не сработаться? А вообще Безмен утверждает, что финансист головастый. Память отменная. Как сообразил, что может оказаться полезным, ещё пару заначек выложил. По собственной инициативе. Оказывается, руднички у них тут ещё есть. В укромном месте.

- Это что же, в наших местах?

- Да нет. Сами рудники где-то под Алапаевском, а здесь документы и карты, списочный состав старателей.

- И что добывают?

- Золотишко и вроде даже алмазы. Все, разумеется, черное.

- Неплохо! - я покачал головой. - Значит, бухгалтер решил работать не за страх, а за совесть?