Бег времени здесь будто прекратился. Шум внешней жизни сюда не доносится. Звук шагов поглощается плотным настилом мягких циновок из эластичной рисовой соломки. Появление посетителей, в том числе иностранцев, не может нарушить внутреннего покоя паломника, читающего канон. Погружение приверженцев буддизма в мир религиозного созерцания требует внутреннего сосредоточения и абстрагирования от внешнего окружения…

Как известно, буддизм как религия возник в VI веке до н. э. в Индии и получил название по имени своего главного основателя и проповедника Гаутамы, ставшего «буддой» (прозревшим). Историческое существование его, однако, оспаривается. Многие учения буддизма, считая реально существующий мир скоропреходящим, эфемерным и мимолетным, проповедуют негативное отношение к действительности, «отречение от жизни», непротивление злу, смирение перед насилием, покорность судьбе. Различные направления буддийской религии вселяют в сознание человека мысль о собственном бессилии, о тщетности его устремлений, твор-ческой деятельности. Отсюда у сторонников этих течений буддизма возникает глубокое безразличие, отсутствие интереса к жизни и деятельности, бесстрастие, пессимизм. Все это находит наиболее явственное проявление у буддийских монахов, которые под воздействием проповедей своих наставников рассматривают реально существующую жизнь и все многообразие ее явлений как нечто иллюзорное, при-зрачное, обманчивое, как подобие будущего существования, грядущей жизни в ином мире. Этим мировоззрением и порождается отказ от всякой активности, уход от жизни реальной в мир пассивного созерцания и молитв, в недея-ние. Однако буддийские жрецы, неустанно внушая людям идеи бренности земного существования человека, эфемерности окружающей жизни, проповедуя необходимость отказа человека от всех земных желаний и жажды жизни для того, чтобы отдаться состоянию полного покоя, погрузиться в нирвану, в то же время создавали на японской земле множество монастырей, которые обладали огромными богатствами, содержали вооруженные отряды отнюдь не только для охраны своих угодий и ценностей, получаемых от беспощадного угнетения и эксплуатации трудового крестьянства из числа верующих. Эти монастырские отряды держали окрестное население в страхе и повиновении и были всегда готовы по велению буддийских жрецов покарать огнем и мечом всех «еретических бунтовщиков», осмелившихся угрожать их «священному» существованию и господству в этом «ничтожном мире».

Буддизм с его многочисленными направлениями и сектами получил широкое распространение и все еще господствует над населением многих стран Юго-Восточной Азии, однако редко где эта религия создала такое множество столь грандиозных храмов и памятников, как в Японии.

Возвращаясь точно в трансе, в том состоянии, при котором какие-то силы подсознания стремились заглушить у человека господство воли, вызвать затемнение его сознания, трезвого рассудка, из только что увиденного мира странных верований и магии, облаченных в мантию буддизма, вы невольно испытываете ощущение, будто очнулись ото сна, выбрались из омута канувших в Лету веков и вновь вдохнули свежий воздух солнечного дня.

Буддийские религиозные идеи, направленные на вытравление у человека жизнедеятельности и творчества, неизменно вызывали в здоровых силах японского народа естественный протест, будили силы сопротивления и борьбы. Это нашло свое яркое проявление, в частности, в литературе, особенно фольклорного характера. Японским народом сложено множество былин, создано немало замечательных сказок. В одной из популярных антибуддийских японских сказок рассказывается о том, как три путника состязались в искусстве слагать песни.

Как-то раз настоятель буддийского храма, странствующий монах, «ямабуси», и крестьянин отправились втроем на поклонение в храмы Исэ. С утра они бодро шли по дороге, но когда взошло солнце, их начал томить летний зной.

Вот монах-ямабуси и говорит:

– Ну и жара сегодня! Далеко мы так не уйдем. Давайте сделаем вот что: пусть каждый сочинит по песне. Кто сочинит хуже всех, тот пусть и несет поклажу! – Сказал он так, а сам подмигивает настоятелю.

Настоятель согласился:

– Ловко ты придумал! Так и сделаем.

А сам думает: «Придется нести нашу поклажу крестьянину! Разве он сочинит хорошо?»

Первым должен был сложить песню настоятель. Он и говорит:

Следом за ним стал слагать песню монах-ямабуси. Он решил тоже воспеть что-нибудь огромное, чтобы не уступить настоятелю.

Переглянулись оба с ухмылкой и говорят:

– Ну-ка, крестьянин, теперь твоя очередь!

– Что ж, раз так, я тоже сложу песню, – сказал крестьянин. И, посмеиваясь, пропел:

Среди других исторических памятников в Нара большой известностью пользуется буддийский храм Сангацудо («Мартовский зал»). Храм, построенный из досок криптомерии 1200 лет назад, славится своим огромным изваянием Будды, считающимся одним из крупнейших в мире. Статуя Будды, являющаяся памятником мирового значения, представляет большую историческую и художественную ценность благодаря чрезвычайно тонкой, филигранной работе. Будда украшен драгоценными камнями, которых насчитывается свыше двадцати тысяч.

Неподалеку от храма Сангацудо установлен громадный бронзовый колокол, японский «Царь-колокол». По сведениям японских справочников, этот колокол, весящий 48 тонн, был отлит около 1200 лет тому назад, а время создания нынешнего подколокольного сооружения насчитывает более 800 лет. Издаваемый от удара колокола звук длится около двух минут.

Все эти прекрасные творения были созданы гением народа, руками простых людей, в тяжкой борьбе со стихиями природы и огромными лишениями. Но ни роскошные дворцы, ни эти грандиозные храмы, ни обширные и тщательно, подобно кружевам, обработанные поля никогда не принадлежали тем, кто их созидал своим трудом и кровью. Они становились собственностью других, тех, кто ни одного гвоздя своей рукой не забил, никогда мотыги в руки не брал. А трудовой люд, закончив создание дворцов в одном месте, перекочевывал вместе со своим жалким скарбом на другое место, где волею сильных мира решалось возводить новые дворцы и храмы. Им платили столько, чтобы они лишь не голодали и не начали бунтовать. А когда рабы восставали, их с беспощадной суровостью подавляли, казнили, повсеместно выставляя на шестах отрубленные головы повстанцев для устрашения и назидания. И так продолжалось тысячелетиями, из поколения в поколение. Так продолжается в Японии в наши дни. Менялись лишь правители, одни приходили на смену другим, но при всех переменах династий и императоров цели рабства сохранялись, народ из ярма вековечного не высвобождался. И мы видим, как вокруг изумительных храмов и дворцов, без пышного пафоса и царственного великолепия «сынов неба» живет и сегодня, как жили его предки за сотни поколений до него, в скромности и безмерном труде простой японский народ, бессмертный, как гордая своей простотой и величием Фудзи.

Мы покидаем город храмов, памятников старины, минувшей славы. Нара дремлет. Древняя безжизненная Нара. Все в ней обращено в бездну прошлого. И меня не покидает ощущение страшной пустынности этого прославленного в истории Японии города. Словно по сказочному велению Нара застыла в своем необыкновенном развитии, ознаменовавшемся в эпоху становления японского феодализма.