– Ага! – выкрикнул он, завидев ребят. – Кто сии злодеи, что вторглись в мою вотчину? Явились позлорадствовать над моим падением? Оставьте меня, жалкие псы, простолюдины!

Ребята изумленно открыли рты, а маленький рыцарь вытянул из ножен меч и угрожающе им потряс, от ярости подпрыгивая. Меч, однако, был для него слишком длинен; от одного особо широкого замаха рыцарь потерял равновесие и рухнул на траву ничком.

– Вы не ушиблись? – спросил Гарри, подходя ближе.

– Уйди, презренный лицемер! Прочь, негодяй!

Рыцарь снова схватил меч и, опираясь на него, поднялся на ноги. К несчастью, лезвие ушло глубоко в землю, и, хотя воин тянул со всей силы, оружие прочно застряло. В конце концов рыцарь задом плюхнулся на траву и откинул забрало, чтобы утереть пот со лба.

– Послушайте, – сказал Гарри, пользуясь утомлением рыцаря, – мы ищем Северную башню. Вы случайно не знаете, как туда пройти?

– В поход! – Гнев сурового воина бесследно испарился. Он с клацаньем вскочил на ноги и завопил: – За мной, достославные други! Узнаем, судьба ли нам цель обрести иль храбро погибнуть в пути! – Он еще раз – без всякого результата – потянул меч, попробовал (тоже безрезультатно) оседлать пони, махнул рукой и крикнул: – Тогда пешком, храбрые сэры и любезная леди! Вперед! Вперед!

Затем, громко лязгая, кинулся влево и скрылся за рамой.

Ребята побежали по коридору на бряцание доспехов. То и дело им удавалось засечь бегущего рыцаря на картинах впереди.

– Мужайтесь сердцем, худшее грядет! – заорал рыцарь, вынырнув перед стайкой всполошенных дам в кринолинах на картине возле узкой винтовой лестницы.

Шумно пыхтя, Гарри, Рон и Гермиона взобрались по круто завинчивающимся ступенькам – отчего головы кружились все сильнее, – услышали наверху журчание голосов и поняли, что наконец-то нашли нужный кабинет.

– Прощайте! – крикнул рыцарь, высунув голову посреди зловещего сборища монахов. – Прощайте, друзья по оружию! Случись вам нужда в благородном сердце и стальных мускулах, зовите сэра Кэдогана!

– Ага, позовем, – пробормотал Рон, когда рыцарь исчез из виду, – случись нам нужда в чуме болотной и психе ненормальном.

Они одолели последние ступеньки и очутились на малюсенькой площадке, где уже столпилось большинство их одноклассников. Дверей на площадке не было, но Рон ткнул Гарри под ребра и показал на потолок. Там находился круглый люк с медной табличкой.

– «Сибилла Трелони, прорицание», – прочел Гарри. – И как же туда забираться?

Словно в ответ на его вопрос люк распахнулся, и к ногам Гарри спустилась серебристая лестница. Все затихли.

– После вас, – ухмыльнулся Рон, и Гарри пришлось карабкаться по лестнице первым.

Таких странных классных комнат он еще не видел. Не аудитория, а нечто среднее между чердаком и старомодной чайной. В комнату было втиснуто штук двадцать круглых столиков, возле каждого – обитые ситцем кресла и толстые пуфики. Помещение заливал тусклый малиновый свет; окна задернуты шторами, многочисленные лампочки задрапированы бордовыми платками. Стояла одуряющая жара, но под уставленной безделушками каминной полкой, исходя тяжелым, тошнотворным ароматом, полыхал огонь. На огне кипел большой медный чайник. Полки по круглым стенам забиты пыльными перьями, свечными огарками, грудами потрепанных карточных колод, бесчисленными серебристыми хрустальными шарами и великим множеством чайных чашек.

За плечом у Гарри появился Рон, вокруг уже собрался весь класс. Все зашептались.

– Ну и где она? – спросил Рон.

Из полумрака неожиданно раздался тихий, загадочный голос.

– Добро пожаловать, – промолвил он. – Как приятно наконец узреть всех вас в физическом воплощении!

Поначалу Гарри почудилось, что перед ним большое сверкающее насекомое. Профессор Трелони вступила в круг света перед камином, и все увидели, что она чрезвычайно худа. Огромные очки в несколько раз увеличивали ее глаза, тело окутывала газовая шаль с блестками. Бесчисленные цепочки и бусы свисали с тонюсенькой шейки, а руки и запястья украшали разнообразные браслеты и кольца.

– Присаживайтесь, дети мои, присаживайтесь, – пригласила она.

Одни неловко забрались в кресла, другие опустились на пуфики. Гарри, Рон и Гермиона сели за один столик.

– Добро пожаловать в прорицательский класс, – произнесла профессор Трелони, устроившись в кресле перед камином. – Меня зовут профессор Трелони. Вполне возможно, вы со мной еще не встречались. По моему убеждению, слишком частые визиты вниз, в суету и маету главного здания, затуманивают мой Внутренний Взор.

На столь экстраординарное заявление никто ничего не ответил. Профессор Трелони изящно поправила шаль и продолжила:

– Итак, вы решили изучать прорицание, сложнейшее из всех колдовских искусств. Я должна предупредить: если вам не дано Видеть, я смогу обучить вас лишь очень и очень немногому. Книги… книги не помогут зайти дальше определенной грани…

Гарри с Роном, широко ухмыляясь, взглянули на Гермиону. Известие о том, что книги здесь мало чем помогут, девочку, похоже, ошарашило.

– Многие колдуны и ведьмы, сколь бы ни были талантливы в сфере взрывов, запахов и внезапных исчезновений, все же не обладают способностью проникать сквозь туманную завесу грядущего, – монотонно бубнила профессор Трелони, мерцающим взором скользя по встревоженным лицам. – Это Дар, данный избранным. Вот ты, мальчик, – внезапно обратилась она к Невиллу, и тот чуть не упал с пуфика. – Твоя бабушка здорова?

– Наверно, – дрожащим голосом ответил Невилл.

– На твоем месте я бы не была так уверена, – сказала профессор Трелони, и огонь камина сверкнул, отразившись в ее длинных изумрудных серьгах. Невилл громко сглотнул. Профессор Трелони как ни в чем не бывало продолжила: – В этом году мы будем изучать основные методы прорицания. Первый триместр мы посвятим гаданию на чайной гуще. А в следующем перейдем к хиромантии. Между прочим, тебе, милая, – вдруг выпалила она, обращаясь к Парвати Патил, – стоит остерегаться рыжеволосого мужчины.

Парвати испуганно глянула на Рона, сидевшего у нее за спиной, и отодвинула стул подальше.

– Во втором триместре, – продолжила профессор Трелони, – мы перейдем к хрустальному шару, если, конечно, успеем закончить огненные знамения. В феврале, к несчастью, занятия будут прерваны из-за эпидемии гриппа. Лично у меня пропадет голос. А в районе Пасхи один из нас покинет класс навсегда.

Повисло очень напряженное молчание, но профессор Трелони будто и не заметила.

– Деточка, – обратилась она к сидевшей ближе всех Лаванде Браун, и та вжалась в кресло, – не могла бы ты передать мне самый большой серебряный чайник?

Лаванда с облегчением встала, сняла с полки гигантский чайник и поставила на стол перед преподавательницей.

– Благодарю, милая. Кстати, событие, которое тебя страшит, произойдет в пятницу, шестнадцатого октября.

Лаванда содрогнулась.

– А сейчас вам всем предстоит разбиться на пары. Возьмите с полки чашки и подойдите ко мне, я налью чаю. Затем садитесь и пейте, пока не останутся одни чаинки. Взболтайте их левой рукой на дне чашки три раза, переверните чашку на блюдечко, подождите, пока стечет вода, а затем отдайте чашку соседу, чтобы он прочел ваше будущее. Фигуры интерпретируйте по образцам на страницах пять и шесть в книге «Растуманивание будущего». Я буду ходить по классу и помогать. И кстати, друг мой, – она схватила Невилла за руку, едва он собрался встать, – когда уронишь первую чашку, будь любезен взять другую, с голубым рисунком! Мне очень дороги розовые.

И точно, как только Невилл подошел к полке, раздался звон разбитого фарфора. Профессор Трелони подлетела к нему с веником и совком:

– С голубым рисунком, дорогой, если не возражаешь… спасибо…

Наполнив чашки, Гарри с Роном вернулись к столику и попытались поскорее выпить кипяток. Затем поболтали гущей согласно инструкции, перевернули и обменялись чашками.

– Так, – сказал Рон, когда оба открыли страницы пять и шесть. – Что там у меня?