— Вы считаете, что сумеете просидеть весь путь до Денвера? — усомнился я.

— Постараюсь. У них в салоне очень хорошие мягкие кресла, и я уверена, что стюардессы позволят мне раздвинуть свое, если самолет не забит до отказа. За меня можете не беспокоиться. Вы не представляете, как внимательно люди относятся к тем, кто находится в преклонном возрасте и малоподвижен… Прошу вас, подайте мне телефон.

— Вы не хотите, чтобы я позвонил на станцию «Скорой помощи»?

— Нет. Я позвоню, когда эти таблетки начнут действовать. После них я часов пять-шесть не чувствую сильной боли. Доктор советовал не увлекаться ими, чтобы организм не привык. Но можете не сомневаться, молодой человек, что я намерена пользоваться ими в течение всего полета до Денвера.

Я поставил аппарат рядом с кроватью и спросил:

— Могу ли я еще что-то для вас сделать?

— Нет, — ответила она.

В машине я положил подписанный документ в конверт и отправился на почту, где на конверте написал адрес нашего с Бертой офиса, наклеил марку и бросил его в почтовый ящик.

Затем я взял бланк телеграммы и направил ее клиенту в Денвер:

«Полный ажур тчк Дональд Лэм».

Когда на следующее утро я пришел на работу, все вокруг сигналило «Опасность!». Так, девушка внизу, приветствуя меня, подняла ладонь вверх. На столе, где обычно скапливалась поступавшая почта, стояли два лотка: один, помеченный «Б. Кул», другой с моей фамилией. В моем лотке лежало несколько писем, придавленных красным пресс-папье, — верный признак надвигающейся беды, о которой давала мне знать верная Элси Бранд.

Эти условные знаки давали мне шанс как-то подготовиться ко встрече с неприятностями. Обычно они означали, что в офисе меня поджидает некий громила, готовый набить мне морду, если я не перестану заниматься очередным расследованием.

Набрав в грудь побольше воздуха, я открыл дверь своего кабинета и вошел.

Там сидел сержант Фрэнк Селлерс, и по его лицу я понял, что мне несдобровать.

Селлерс был здоровенным детиной, громогласным, с тяжелыми кулаками, к тому же он был глубоко предан своему делу. Он был не слишком разговорчив и не доверял людям, которые много болтают.

Селлерс был человеком действия. Ему все время нужно было что-нибудь делать.

В данный момент он нервно сжимал кулаки, покусывая конец своей вонючей незажженной сигары.

— Привет, Шустрик, — начал он зловещим тоном.

— Привет, сержант.

— Ну ты и влип.

— Я?

— Ты.

— Каким образом?

— Не строй из себя невинного младенца. Со мной этот номер не пройдет.

— Я никогда не утверждал, что являюсь вполне невинным. Но хотелось бы знать, в чем, собственно, меня обвиняют.

— Твои плутни тебе даром не пройдут.

Я счел самым разумным промолчать.

— Я говорю о недавнем наезде, — уточнил Селлерс.

Я удивленно поднял брови.

— Речь идет о даме по имени Харвей Честер, которая проживает в небольшом старомодном бунгало за домом 2367 по Дормен-авеню.

— При чем же здесь я?

— А вот об этом ты нам сейчас и расскажешь, — заявил Селлерс. — Тут я не сомневаюсь. Тебе прекрасно известно, что мы расследуем это дело. Ты представляешь интересы человека, который совершил наезд и скрылся с места преступления. Ты взял пачку наличных, уплатил потерпевшей, и она скрылась с горизонта. К твоему сведению — ведь ты чересчур туп, чтобы понять это самому, — ты теперь выступаешь в роли соучастника, а с соучастниками у нас разговор короткий.

Я сел за стол Элси. Она уставилась на меня испуганными глазами.

— Ордер есть? — нахально спросил я.

— Не строй из себя умника, — огрызнулся он. — А то я могу упрятать тебя за решетку. Надо чтобы ты понял, с кем имеешь дело. У меня достаточно материалов, чтобы прямо сейчас арестовать тебя по подозрению в соучастии, но я даю тебе шанс оправдаться.

— Чего же ты хочешь?

— Узнать имя твоего клиента.

— Это будет нарушением профессиональной этики.

— А если я не узнаю его имени, это будет нарушением закона нашего штата.

— Ну хорошо. Кто тебе все это выложил?

— Не твоего ума дело, — проворчал он и мрачно добавил: — Мы не выдаем свои источники информации.

— В таком случае, если вы такие умные, почему бы вам не последить за миссис Честер или как ее там?

— Потому, черт побери, что благодаря твоим стараниям мы уже не можем установить за ней наблюдение.

— Моим?

— Черт возьми, а чьим же еще?! Ты вызывал ей «скорую», загрузил ее в машину, доставил в аэропорт и сунул в кресло на колесиках, пока она была напололо вину под кайфом. Ты посадил ее в самолет, а после того, как эта дамочка сошла в Денвере, она просто растворилась.

— Послушайте, сержант. В Денвере ее должны были встречать с инвалидной коляской и…

— Точно, коляска там была, — перебил меня Селлерс. — Ее встречали какие-то люди в частном автомобиле. И потом она словно сквозь землю провалилась. Перед тем, как покинуть Лос-Анджелес, эта женщина, однако, успела кое с кем поболтать и похвастаться перед подругой, продемонстрировав пачку новеньких стодолларовых купюр. За квартиру она так же уплатила такой купюрой. Хотите верьте, хотите нет, но «скорой» она также заплатила сто долларов одной бумажкой.

— А что случилось с ее багажом?

— У нее ни хрена при себе не было, если не считать дамской сумочки.

— Но что-то у нее дома осталось?

— Ничего. Все начисто вывезли. Брось строить из себя святую невинность. Я это все говорю к тому, что ты у нас на крючке.

— Я-то тут при чем?

— При том, что ты поставил свою машину в двух кварталах от ее дома и явился к ней под видом продавца журналов. Одна женщина видела, как ты припарковал свою машину, крутил журналы, а затем начал к ней приставать. Она решила, что ты ничуть не похож на распространителя, а скорее всего, наводчик. Вот почему она записала номер машины и позвонила нам, чтобы мы связались с Бюро занятости.

Мы, конечно, получаем массу подобных звонков, но этот решили на всякий случай проверить. А когда мы отправились поговорить с миссис Честер, ее уже и след простыл. Я принялся выяснять подробности, и отдел связей случайно вспомнил о том звонке.

Я принялся обходить близлежащие дома и выяснил, что ты успел побывать в других домах, прежде чем направиться к бунгало миссис Честер. Журналы — это, конечно, прикрытие. Ты быстренько со всеми перессорился и сделал неплохой бизнес, я думаю. А теперь слушай сюда.

Я не собираюсь брать Берту за жабры, потому что она не доставляет нам столько неприятностей. Но заруби себе на носу. Как только ты нарушишь хоть одно правило, я отберу у тебя лицензию. — Селлерс поднялся со стула. — Подумай об этом, — сказал он. — Выкладывай имя своего клиента. Мы должны прояснить это дело с наездом, или ты лишишься своей лицензии.

— А если я назову имя?

— Не забывай, что на тебе висит соучастие в преступлении, но если ты поумеришь пыл и не будешь метить слишком высоко, я, возможно, сумею замолвить за тебя словечко перед окружным прокурором.

— Спасибо, — с чувством сказал я.

— Послушай, малыш. Ты — ловкий и сообразительный малый, и в этом твоя беда. Нельзя быть слишком сообразительным. Мы расследуем дело о наезде и горим желанием его распутать. И мы уже сделали пару шагов в нужном направлении. В принципе мы можем распутать его и без твоей помощи, но это не твоего ума дело. Или ты выкладываешь нам всю информацию, или теряешь свою лицензию.

— Сколько у меня времени? — спросил я.

— Ровно столько, сколько нужно для принятия решения, — отрезал Селлерс.

— Даю тебе двадцать четыре часа. — Он передвинул сигару из одного угла рта в другой, сердито посмотрел на меня и сказал: — Пару раз ты мне здорово помог — после того как долго водил за нос.

Ты всегда заботишься о том, чтобы сделать нам рекламу.

Я это ценю. Но пойми меня правильно, — Селлерс протянул руку и, схватив меня за галстук, рванул к себе, — пойми ты, незаконнорожденный, я — коп! Я — воплощение закона! Я — его проводник. Я уважаю закон, и мне не нравятся ребята, которые на него плевать хотели! Если тебе еще не ясно, кого я имею в виду, то я уточню — Дональд Лэм!