Брэйд чувствовал себя отвратительно. Пока все эти домыслы не заслуживали того, чтобы опровергать их всерьез.

— Однако, мистер Доуни, сейчас я наткнулся на кое-что новое, объясняющее и самоубийство и старание Ральфа представить его несчастным случаем («А почему нет, — подумал он. — Так ведь оно и могло быть»).

— Интересно! Может, вы мне расскажете? — На Доуни заявление Брэйда, казалось, не произвело никакого впечатления.

— Я и собираюсь.

Брэйд печально посмотрел на тетради Ральфа. Вчера вечером он сказал Рейнку, что достаточно разбирается в физической химии, чтобы доказать, что работа Ральфа шла хорошо. Но все-таки одно обстоятельство он взял на веру, одно обстоятельство — честность исследователя. Приведя свои мысли в относительный порядок, Брэйд начал:

— У Ральфа Ньюфелда были определенные теории, которые он пытался подтвердить или опровергнуть экспериментами. Если бы ему удалось подтвердить их, он создал бы себе имя и, возможно, получил хорошее место. Если же нет, то он не получил бы ученую степень. Вы это понимаете?

— Конечно.

— Дальше. Сегодня утром, просматривая его тетради с записями исследований, я нашел, что сначала его работа шла плохо. Это его все больше и больше тревожило до тех пор, пока он не сумел сделать так, что его теории оказались наверняка правильными: он начал фальсифицировать результаты экспериментов, чтобы они соответствовали его теориям!

— Как банковский служащий, начавший плутовать, а потом подчищающий бухгалтерские книги, чтобы скрыть?

— Да, точно так.

Доуни замолчал и некоторое время обдумывал сказанное Брэйдом. Потом спросил:

— Вы подтвердили бы это под присягой, профессор?

Брэйд подумал о том, как он нашел неожиданный переход в тетрадях к успешным экспериментам, — подчищенные данные. Он вспомнил и о таких мелочах, как рассказ Симпсона о бешенстве Ральфа, когда Симпсон подошел к нему слишком близко, в тот момент, когда Ральф делал свои записи.

— Да, полагаю, подтвердил бы… Но вы понимаете, что поразительно — до самого конца он упорно продолжал проводить эксперименты, как будто какая-то внутренняя сила заставляла его выдавать себя за честного ученого, хотя он больше уже им не был. Его поступки были ужасны, и наконец он не мог больше выдержать своего бесчестья. Он убил себя.

— Но почему он сделал так, чтобы все выглядело как несчастный случай?

— Потому, что, если бы это было явное самоубийство, люди стали бы задумываться о причине. Они могли бы начать просматривать его тетради, и все бы обнаружилось. А если это несчастный случай, то никто не станет интересоваться мотивами. Память о нем останется незапятнанной.

— Но он мог бы уничтожить тетради.

— Копии были у меня.

— А мог он предполагать, что вы станете продолжать его работу и все равно наткнетесь на это?

— Вряд ли, — тихо произнес Брэйд. — Он был невысокого мнения о моей способности продолжить подобную работу. Скорее всего он считал, что я просто заброшу эту тему, когда его не станет. Понимаете, мистер Доуни? Вы понимаете теперь, как подходит здесь самоубийство?

Доуни приложил руку к подбородку и с силой потер его.

— Я вижу, что подходит, но только не самоубийство, профессор! Все, что вы мне сейчас рассказали, — это вам отходная, понятно? Вы так изложили мотивы, по которым могли совершить это убийство, как я и не рассчитывал.

Брэйд смотрел на Доуни с крайней тревогой:

— Вы так скоро сбрасываете со счетов возможность самоубийства потому, что не понимаете, какое это ужасное преступление для ученого — фальсификация экспериментальных данных!

Доуни казался непроницаемым.

— Забудем пока о самоубийстве и рассмотрим это дело с начала до конца. Предположим, что парень не погиб. Предположим, что он довел до конца эту писанину. Что бы тогда случилось?

— Его мог бы поймать профессор Рейнк на защите диссертации на экзаменах.

— А если бы этот профессор не поймал его?

— Видите ли, вероятно, Рейнк его не поймал бы. Никому не пришла бы в голову мысль поставить под сомнение его ответы. Тогда он получил бы свою степень и опубликовал научную статью. Правда, в конце концов, когда другие экспериментаторы попытались бы подтвердить его результаты, все бы раскрылось.

— Могли бы они подумать, что он занимался подделкой?

— Поскольку ошибки столь серьезны, подобное подозрение могло бы возникнуть.

— А как бы это отразилось на вас, проф?

— Ни к чему хорошему это не привело бы, — пробормотал Брэйд. — К чему отрицать?

— Может быть, это нанесло бы вам большой вред?

— Пожалуй, да.

— Возможно, кое-кто подумал бы, что вы помогали ему подделывать. Это возможно?

— Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог даже предположить такое! — с негодованием воскликнул Брэйд, хотя и подумал о злобности Рейнка и о том, на что тот был способен.

Доуни спокойно наблюдал за ним.

— Или, может быть, они просто сказали бы вам, что парнишка вытворял свои фокусы под самым вашим носом потому, что вы были не в состоянии разобраться в его работе, и парень понимал это…

Брэйд покраснел и промычал что-то нечленораздельное.

— …Так что, если бы вы узнали о подделке, скажем, месяц назад, а не сегодня…

— Я узнал сегодня, — возразил Брэйд,

— Я этого не отрицаю. Я просто предполагаю. Если бы вы узнали об этом месяц назад, вам пришлось бы как-то замять это дело, вам не так-то просто было взять и разоблачить парня, правда? Может быть, единственный выход для вас заключался в том, чтобы устроить парню «несчастный случай», избавигься от его тетрадок и похоронить всю эту историю?

— Вплоть до этого дня у меня были намерения продолжить его работу. У меня есть свидетели.

— У вас есть, может быть, свидетели, которые слышали, что вы это говорили. Но собирались ли вы сделать это на самом деле?

— Теперь это исключено.

— А если бы я не пришел сюда сегодня, открыли бы вы кому-нибудь настоящую причину, почему не можете продолжать работу парня?

Брэйд сжал губы.

— Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря об отходной: то что вы узнали о подделке сегодня, а не раньше, подтверждается ведь только вашими словами.

В раздражении Брэйд спросил:

— Вы собираетесь арестовать меня?

— Нет.

— Почему?

Доуни рассмеялся:

— Я пока еще не уверен, что это сделали вы, проф. Я все еще вожу мяч по полю. Но дело в том, что вы находитесь в затруднительном положении, поэтому вам лучше всего помочь мне, если вы хотите выбраться. Если не вы убили, то кто?

— Не знаю.

— Никаких подозрений?

— Видите ли… я не располагаю достоверными данными, позволяющими мне подозревать кого-нибудь, а называть фамилии наугад было бы несправедливым и трусливым.

Доуни пошевелился в своем кресле:

— Вы необыкновенный парень, профессор. Обычно люди не скупятся на ядовитые замечания о других. Убеждая себя, что помогают раскрыть ужасное преступление, они вроде себя оправдывают. Почему же вы не такой?

— Разве попытка бросить подозрение на других поможет мне?

Улыбка Доуни стала шире.

— Знаете, проф, мне пришла мысль, что вы не доверяете мне. Хорошо, давайте поищем вместе возможных подозреваемых. Это было тщательно спланированное убийство, поэтому мы можем отбросить самооборону. Что же может заставить совершить преднамеренное убийство? Предположим, страх. Вы, например, могли бояться за свою репутацию, если выплывут эти фальшивые тетрадки. Бывает, убивают, чтобы ограбить. Но у парнишки не было ни цента, а на мертвом никто не заработает, за исключением, может быть, гробовщика. Бывают убийства из ревности, ненависти или любви — они одинаковы в данном случае. Ну что ж, здесь, кажется, есть девушка по имени Джин Мэкрис, которую бросил этот Ральф, и она сильно это переживала.

Брэйд удивился:

— Кто это вам сказал?

— Двое, профессор. Подкиньте человеку мысль, что он поступает благородно, и вы удивитесь, сколько грязи выльет он на других, причем с удовольствием. Так вот, эта Джин Мэкрис. Могла ли она знать, как обращаться с химикалиями? Она ведь просто секретарь, не так ли?