И возвратившийся из Сибири старик Палий тоже не думал, что с уничтожением шведов он должен прекратить борьбу против землевладельческой шляхты, за которую в свое время его враг Мазепа погубил его.

10 сентября 1709 г., т. е. через неполных три месяца после Полтавы, сеймик воеводства киевского отправляет к Петру, к Меншикову и к Д. М. Голицыну «послов» с просьбой удержать русские войска от взимания излишних контрибуций, а особенно защитить их от Палия, который со своими казаками опять, как и встарь, захватывает шляхетские имения ("наибардзей от пана Палея, пулковника").[275] Но не так легко было отделаться на этот раз от старого неукротимого вояки, которого не сломила и долгая ссылка в ледяных сибирских пустынях. И 7 января 1710 г. дворяне киевского воеводства снова просят защиты от Палия: "чтобы особенно воеводство наше киевское от пана пулковника Палея прессуры не черпало"[276] (не испытывало притеснений. — Е. Т.). Да и, помимо Палия, всколыхнувшееся казачество находило себе новых вождей, собиралось большими отрядами, нападало на шляхетские имения и опустошало их, а в Украине Правобережной, согласно источникам, разгуливал отряд межерицкого мещанина Грицка Пащенка, и в Подолии и на Волыни долго ровно ничего с ним поделать не могли.[277] Появлением таких отрядов отмечены еще долгие годы после шведской войны.

Шляхетство в Правобережной Украине еще энергичнее, чем землевладельцы Гетманщины и Северской земли, стремилось давно к закрепощению казаков и крестьян. Отправляя своих делегатов ("послов") на люблинский сейм 1703 г., панство волынского воеводства жалуется на бунтовщиков-поджигателей и просит, чтобы их на Украине усмирили.[278] Постоянно повторяются в этих документах жалобы на казаков и посполитых и просьбы шляхты о защите. Сила и популярность Палия в первые годы XVIII в. росли, но параллельно возрастала и энергия шляхты, стремившейся закрепостить крестьян. Типично постановление дворян Подольского воеводства от 4 декабря 1704 г., согласно которому свободные крестьяне, три года пробывшие на земле пана, становятся наследственными крепостными этого пана,[279] и "свобода их отныне уничтожается". А в 1709 г. та же подольская шляхта уже считает крестьян, всего только один год просидевших на панской земле, прикрепленными к этой земле и дает пану право требовать их выдачи, как беглых, если они убегут.[280] Закрепощение шло, наталкиваясь на отпор, но шляхта не сдавала своих позиций, она ждала (и с течением времени дождалась) своего в Правобережной Украине. Старшина Левобережной Украины имела тенденцию идти той же дорогой, но гораздо менее решительными темпами. Процесс замедлялся близостью вольных необъятных степей, куда можно было уходить, спасаясь от надвигавшейся неволи. Все было в брожении, классовая борьба была оживленной и местами очень острой, когда внезапно в пределах страны появился Карл XII со своим войском.

Политика беззаконного закрепощения вольных людей землевладельцами продолжалась на Украине и до и после шведского нашествия. Царские воеводы принимали жалобы, но, даже считая их вполне основательными, предоставляли решение, по существу, гетманской власти. "Многократно ко мне приходят и докучают из разных мест козаки, и доносят жалобу, что старшина малороссийская сильно их в подданство себе берут, и я многих отсылал к вашему превосходительству, дабы о том вас просили, а они, не быв у вашего превосходительства, паки ко мне приходят с великим воплем, и о том стужают; и хотя то дело не мое, однако, что вижу противность в интересах царского величества, вашему превосходительству объявляю… и о том изволите рассудить по своему премудрому рассуждению",[281] — писал Скоропадскому киевский губернатор князь Дмитрий Голицын.

Не лучше жилось деревенской бедноте, зависевшей от церковных магнатов и жившей на монастырских латифундиях.

Редкие, но характерные свидетельства, дошедшие до нас от первых десятилетий XVIII в., говорят нам о жестоких притеснениях, которые испытывали крестьяне на Украине, зависевшие непосредственно от монастырей. Попадались среди игуменов настоящие изверги, вроде игумена Густынского монастыря, засекавшего людей до смерти, так что крестьяне просто разбегались, куда глаза глядят.[282] Немудрено, что в 1710 г. монахам пришлось обивать пороги у Скоропадского и «суплековать» (просить) его «привернуть» монастырю ушедших от него крестьян, а монастырю Глуховскому (в Нежинском полку) удалось даже выпросить у Скоропадского суровый универсал против "легкомысленных людей", которые по бунтовскому ("бунтовничо") поступают.[283] Эти «бунты» глуховских монастырских крестьян продолжались еще очень долго, и в апреле 1724 г. опять крестьян хотят «ускромлять», так как они проявляют "шатость и огурство" и отказываются от "послушенства".[284]

"Державцы" стремились всякими правдами и неправдами обеспечить свои «маетности» рабочей силой, препятствуя вольному переходу крестьян и беззаконно их за это преследуя и карая. Постепенно, но безостановочно надвигалось прикрепление к земле.

При всей скудости известий о положении украинских крестьян в гетманство Мазепы у нас есть даже стихотворное показание, относящееся к этой теме и к этому периоду. Слонявшийся по Украине непутевый монах Климентий Зиновьев писал в угоду панам враждебные закрепощаемому люду вирши, в которых злобно издевался над бегущими от землевладельца крестьянами и давал советы безжалостно наказывать и даже — за «непослушенство» и за уход с земли — убивать виновных. Этот бродячий пиит злорадно предсказывает таким «бунтовщикам» (он именно так их и называет), что, покидая свои хаты и насиженные места, они дойдут до такой нищеты, что им останется либо утопиться, либо удавиться: "… хоч утопится, а ежели захочет, вольно и вдавитися. Отож [и]меешь за свое теперь, дурный мужиче, в бывший на своего пана бунтовщиче!" Климентий находит, что так и нужно, и поделом, пусть сгинут непокорные. "Не хотелось панови послушенство отдавать и в целости за всем своим в одном месту пребувать", так и сгинь со света! "Гинь же теперь за свое злое непокорство, и за упрямую твою гордость и упорство!" Как видим, классовая борьба ко времени шведского нашествия была в украинском «посполитстве» уже так интенсивна, что даже вызвала у панов «державцев» потребность в такого рода пропагандистах в пользу крепостнических отношений и против права крестьян покидать панскую землю.[285]

Как в начале вторжения шведов в Северскую Украину, в Мглине и в Стародубе, так и позже, в декабре, городское население, «мещане» и казаки мужественно давали отпор неприятелю. Вот подходят шведы к Недрыгайлову с конницей в полторы тысячи человек: "…под городом спешились, и шли в строю к городу с ружьем, и прежде стрельбы говорили они шведы недрыгайловским жителям, когда они от них ушли в замок, чтобы их пустили в тот замок, а сами б вышли, и обещали им, что ничего им чинить не будут. И они из города с ними говорили, что их в город не пустят, хотя смерть примут. И те слова они шведы выслушав, стали ворота рубить, потом по них в город залп дали, а по них шведов из города такожде стреляли и убили шведов 10 человек. И они шведы, подняв тела их, от замка отступили, и стали на подворках и церкви и дворы все сожгли".[286]