— Вижу, ты не согласна со мной, — произнесла Аликс.
— Это не для меня. Но тебе лучше пристегнуться. Мы готовы к походу.
Аликс расслабилась, нажала кнопку, и ремни безопасности обхватили ее.
— Надеюсь, — сказала Хатч, — ты найдешь то, что ищешь.
Тор по-прежнему любил ее. Хатч с самого начала поняла, что появление Тора в экспедиции, где она была пилотом, не случайно. Но он вел себя прилично и ждал от нее знака, что его внимание было бы желанным и приятным, старательно воздерживаясь от поступков, которые поставили бы ее в неловкое положение. За это она была ему благодарна.
А может быть и нет. При других обстоятельствах, если бы можно было хоть ненадолго уединиться, скрыть личную жизнь от чужих глаз и бывать порознь столько же, сколько вместе, тогда , может быть, она бы и дала ему надежду.
Ей нравилось проводить с ним время. Вспоминая об этих минутах, она задумывалась, не слишком ли поспешно рассталась с ним.
Когда они познакомились несколько лет назад в Арлингтоне, Тор был чудовищно честолюбивым горе-художником, как ей казалось, весьма скромного таланта. Это не был роман в полном смысле. Несколько обедов, два похода в театр — не больше. Он был спокойным и скромным. И нисколько не напоминал энергичных и настойчивых мужчин, прошедших через ее жизнь за последние несколько лет.
В то время она занималась карьерой и была увлечена двумя приятными сильными мужчинами. В одном она разочаровалась, другой погиб. В общем, у нее не осталось на Тора ни страсти, ни времени. Теперь же она задумалась.
Однажды вечером у них состоялся откровенный разговор; Хатч оправдывалась, ссылаясь на обычные причины. Ужасно занята. Плотный график. Постоянные отъезды из города. Знаешь, как это бывает . После этого Тор прислал цветы с открыткой, которую она сохранила. «Люблю тебя», — было написано там. Единственный раз, когда он воспользовался этим словом. И личным местоимением «тебя», что в общем-то сводило на нет всякую сентиментальность. И шансы на успех.
С тех пор Хатч не видела его, пока он не появился на борту корабля.
Разумеется, сейчас он пытался сделать очередной шаг, но выбрал для этого самое неудачное время. Он часто бледнел в ее присутствии, а его голос менял тембр. Но было что-то невыразимо привлекательное в застенчивости Тора и в невозможности в условиях корабля попробовать воспользоваться таким излюбленным развлечением, как обычная прогулка или обед в соседнем бистро. Здесь нельзя было пригласить Хатч куда-то (о чем ему следовало догадаться прежде, чем попал на корабль). Более того, Хатч не могла не сравнивать его с Пастором.
Тор, очевидно, пытался найти способ провести какое-то время с ней наедине, желательно не на мостике (где была неподходящая обстановка). Но реализация принятого решения удивила даже Хатч.
— А нельзя ли, — спросил он, — выйти на корпус корабля? Я имею в виду, это не нарушает никаких инструкций?
— На корпус?
Они коротали время в общем отсеке, в присутствии еще нескольких человек.
— Нет, — сказала Хатч, растягивая слова, — это ничего не нарушает. Но зачем тебе выходить наружу? Ведь там ничего нет.
Ей приходилось и раньше слышать подобный вопрос от безрассудных и склонных к приключениям пассажиров, но еще ни разу во время полета в гиперпространстве.
— Именно это мне всегда и хотелось увидеть, — сознался он.
Тор смотрел ей прямо в глаза, а ей было любопытно, что он там видит.
— Не вижу, почему бы нет, — заявила она, — если ты действительно этого хочешь. Но в таком случае мне придется отправиться с тобой.
Он кивнул, как будто соглашаясь терпеть обузу.
— Мне неприятно доставлять тебе неудобство, Хатч.
Ей пришлось выставить ему высший балл. Казалось, никто из сидевших за столом не осознавал, что происходит нечто необычное.
— Когда ты хотел бы отправиться туда?
Он произнес, скрывая улыбку:
— Сейчас я совершенно свободен. Если только это удобно…
— Ладно, — согласилась она.
Аликс поинтересовалась, не опасно ли это, и Хатч успокоила ее. Затем они с Тором отправились к грузовому воздушному шлюзу.
На художнике были мягкие мокасины, шорты и мягкая синяя рубашка без застежки, свободная в плечах и в груди. Он задержался на минуту, чтобы прихватить мольберт и блокнот.
— Но там почти ничего нет, — заметила Хатч.
Он уже примерял защитный костюм.
— Потому-то это и интересно.
Она протянула Тору пару ботинок-захватов, и он сбросил мокасины. Когда Тор был окончательно готов, Хатч открыла люк, и они вышли через воздушный шлюз на корпус. Мгла окутала их.
Искусственная гравитация корабля исчезла, и Хатч ощутила, как желудок подкатил к горлу.
— Ты сама первый раз выходишь здесь? — спросил Тор, разглядывая окружавший их туман. — Вот в это ?
Он угадал. Хатч никогда раньше не выходила из корабля в «туманный шлейф», обусловленный полетом в гиперпространстве. И не знала никого, кто бы делал это.
— Мы могли бы войти в историю, — сказала она.
Тор прищурился и взглянул куда-то в сторону, через ее плечо.
— Кажется, будто там что-то движется, — поговорил он, показывая. — В той гряде облаков.
— Это всего лишь иллюзия. Именно по этой причине во время таких перелетов мы обычно не включаем обзорные экраны и закрываем иллюминаторы. Людям видится там все что угодно. И это лишает их покоя.
— Я никакого беспокойства не ощущаю. — Он начал устанавливать мольберт: на ножках были магнитные захваты.
Хатч рассматривала окружавший их туман, медленно перемещаясь вдоль корпуса корабля от носа к корме.
— И все это возможно даст тебе — что?…
Он слегка покачивался вперед-назад, делая полутанцевальные движения, пристально разглядывая ее, изучая туманную мглу.
— Тут требуется лишь капля таланта. Этот туман всегда такой? Он всегда такой плотный?
— Да, — сказала Хатч. — Везде одинаковый.
Тор извлек свой особый уголек для рисунков в вакууме и одним движением набросал секцию корпуса корабля. Несколько секунд он изучал Хатч, затем нарисовал ее глаза, контур нижней части овала лица, очертания волос и добавил немного легкой дымки.
— Сделано с большим вкусом, — оценила Хатч. Тор серьезно продвинулся с тех давних дней в Арлингтоне.
Он улыбнулся: да, получилось очень здорово, верно? И продолжил работу, наполняя рисунок деталями. Туман на его наброске «пропитывался влагой», корабль становился более плотным, глаза сияли. Когда работа была закончена, он вывел имя «Тор» и отступил, чтобы взглянуть, не добавить ли еще что-то. Чтобы улучшить перспективу.
Хатч подумала, что он сейчас вырвет лист из альбома и вручит ей. Но Тор просто стоял, любуясь своей работой, а затем достал из жилета чехол и накрыл им рисунок.
— Мы закончили? — спросила она.
— Я думаю, так сойдет. — Он отсоединил мольберт и взглянул в сторону воздушного шлюза.
Разочарованная Хатч колебалась. В эту минуту ей хотелось обнять его. Но Тор отвернулся, и минута ушла.
Свободной рукой он порылся в карманах жилета и достал монету. Древний никелированный доллар. Он посмотрел на Хатч, затем вновь вгляделся в туман, и она поняла, что он сейчас сделает.
— Загадай желание, — сказала она.
Он кивнул.
— Уже загадал. — И высоко подбросил монету в туман.
Хатч проводила ее взглядом, испытывая необъяснимое чувство утраты чего-то.
— Знаешь, Тор, — заметила она, — мы будем двигаться чуть быстрее обычного, когда выйдем из гиперпространства.
Он удивился. Хатч разыгрывает его?
— Нет. Я говорю серьезно.
— Почему?
— Ты когда-нибудь слышал про эффект Гринуотера?
— Нет. Ничего такого никогда не слышал.
— Но ты знаешь, кто такой был Жюль Гринуотер?
— Имел какое-то отношение к путешествиям в трансмерном пространстве.
— Он был одним из пионеров и установил главный принцип таких перемещений: линейная инерция движущегося тела во время гиперполета всегда сохраняется. Какое бы количество движения вы ни сообщили в его процессе, то же количество движения вы получите и при выходе из гиперрежима.