И еще беседа с Тором.

— Количество движения монеты сохраняется. И преобразуется в дополнительное количество движения «Мемфиса». Так что, вернувшись в субсветовое пространство, корабль будет двигаться быстрее.

— За счет монетки?

— Да.

— Как велик будет этот прирост?

Она вытерла глаза и вновь взглянула на часы. Источник питания вот-вот должен был «умереть». Воздух у Тора оставался только в баллонах. Она прикинула, что потребуется сделать. И что для этого нужно. На все, в лучшем случае, понадобилось бы полдня. Никак не меньше. И сократить это время было просто невозможно.

Хатч поставила себя на место Тора: вот она несется сквозь ночь, ожидая, что в любую секунду у нее закончится воздух. Она вряд ли вынесла бы такое. Вероятнее всего, отключила бы костюм. И покончила бы с этим.

— А ведь могло бы получиться, — прошептала она, обращаясь к Биллу. Ее голос дрожал.

— Получиться что? — мягко спросил он.

Она не ответила, но Билл знал, о чем речь. Он появился рядом с ней, одетый в темный пиджак и галстук.

— Использовать принцип Гринуотера, — объявила она.

Он пристально смотрел на нее.

— Но сначала мне нужно это хорошо обдумать. — Мостик казался сумрачным и туманным. — Шести часов мало.

— А что такое принцип Гринуотера? — вежливо поинтересовался Ник.

Но Билл все мялся, казалось, что-то скрывая.

— Что? — спросила она. — Что еще ты не сообщил мне?

— У него больше шести часов .

— Что ты хочешь этим сказать?

Конечно, он ошибался. Хатч была уверена в этом. Ведь она сама делала все вычисления. И сама выставила индикатор времени.

— Хатч, ведь чинди движется со скоростью, равной четверти скорости света. Подумай об этом .

Ник, глядя на нее со странным выражением, попросил объяснить, в чем дело.

Теория относительности! Что касается путешествий в космосе, сверхсветовые корабли перемещаются достаточно медленно. А Хатч, как правило, никогда не пыталась учитывать теорию относительности.

— Да, — промолвила она. Время на чинди тянулось чуточку медленнее. — Я никогда не думала…

— Все верно, Хатч .

— И какой же у нас резерв?

— Замедление времени для их скорости составляет около трех процентов, — ответил ИИ.

Сорок пять минут в день. Три дня на разгон. Допустим, можно накинуть по двадцать минут на каждый. Он находится там…

— Получается еще около четырех часов, Хатч .

— И ты все время знал.

— Да .

— И не собирался говорить мне.

— Я не видел никаких причин. Это лишь вызвало бы дополнительную боль .

— Хорошо. Прикинь, может ли получиться вот что…

— Продолжай .

Сверхсветовые корабли могли разгоняться до 0,027 c, что составляло около одной десятой скорости, потребной для того, чтобы поравняться с чинди .

— Если мы возьмем камень, раз в десять превышающий нашу массу, мог бы «Лонгворт» разогнать его до половины нашей максимальной скорости?

— Да. Почему бы и нет. Но только не в строгих временных рамках .

— Ему может потребоваться больше десяти часов?

— Да .

— Насколько больше?

— Далеко за пределами допустимого. Тор погибнет прежде, чем мы сумеем оказаться там .

— А что ты можешь сказать про корабль репортеров, этот «Маккарвер»? На нем всего лишь горстка людей, верно?

— По списку на борту пять человек плюс капитан .

— А какова их масса по сравнению с нашей?

— Сорок три процента, — быстро подсчитал ИИ.

Ладно. Похоже, шанс все-таки есть.

— Может ли «Лонгворт» разогнать камень массой в десять раз больше их массы до половины максимальной? За десять часов?

— Да .

— Хорошо. Теперь прибавь к камню массу «Маккарвера». В этом случае?…

Она увидела, как в глазах Билла забрезжило понимание. Еще одна хитрость, на которые он был мастак.

— По-моему, получается восемь часов пятнадцать минут, погрешность — около шести процентов .

— Пожалуйста, — попросила Аликс, — кто-нибудь, объясните мне, о чем речь?

— О спасении, дорогая, — ответила Хатч. — Билл, нам нужно открыть канал для связи. Срочно.

— С кем?

— С Тором.

— Уже открыт .

Появился проблеск надежды, но она размышляла еще минуту, прежде чем решилась хоть что-то произнести. Главное, не забивать ему голову никакими подробностями .

— Тор, — сказала она, — у нас родилась одна идея, которая, несмотря ни на что, может оказаться вполне толковой. Она гораздо лучше предыдущей. Держись.

Хатч вела переговоры с капитанами «Лонгворта» и «Маккарвера», Юркевичем и Бронштейном. Ни один из них не мог объяснить, почему ее идея казалась неосуществимой, но, когда она закончила объяснения, Бронштейн определенно казался расстроенным. — А что будет с нами, когда все это закончится? — спросил он. — Мы окажемся в свободном дрейфе, без всякой, насколько я вижу, возможности вернуться в свой порт .

— Никто никого не собирается оставлять в свободном дрейфе. Как только я узнаю о вашем намерении помочь, я доложу об этом Академии. И дам им знать, что нам понадобится для этой операции.

Бронштейн был маленьким упрямым человеком, который никогда не улыбался.

— Черт возьми, Хатч, — произнес он, — идея сумасшедшая, и в ней можно увязнуть на долгие недели. Поэтому прежде всего я хотел бы доверху заполнить баки .

То есть набрать некоторое количество водорода на одном из Близнецов.

— Нет времени, — возразила Хатч. — В каком состоянии ваши запасы топлива сейчас?

— Около восьмидесяти процентов .

— Этого хватит. А как обстоят дела у вас, Джон?

— Немного меньше. Семьдесят три. Должно бы хватить. Хотя, вероятнее всего, в итоге нас тоже ждет свободный дрейф .

Бронштейн походил на человека, к которому залезли в карман.

— Будь все это проклято, Хатч. Из-за этого парня мы огребем кучу неприятностей. Как, прежде всего, он оказался там, черт возьми?

— Тебе не нужно знать этого, Юрий. А сейчас давай полностью сосредоточим внимание на том, как вытащить его оттуда. Нам придется сделать это при драматических обстоятельствах. Вы оба станете героями.

Взгляд Юркевича стал жестким.

— Да. Не сомневаюсь.

— Для нас это всего лишь игра, — заметил Бронштейн. — Репортерский корабль «Всеобщих новостей» в роли спасителя .

— Меня беспокоит другое, — сказал Юркевич. — Ни один из наших двигателей не рассчитан на тот уровень перегрузок, которым мы собираемся их подвергнуть. А что если они взорвутся?

— Обсуждение закончено, — отрезала Хатч. — Академия возьмет на себя ответственность за любые последствия.

— Даже будь это, — поинтересовался он, — расходы на погребение?

Хатч боролась с искушением заметить, что у нее на борту «Мемфиса» как раз есть такой специалист. Юркевич скептически поглядывал на нее. Как и Мэт Броули, он был независимым капитаном и нанялся на работу только потому, что всегда оказывался под рукой в нужное время, в нужном месте.

— У тебя есть право говорить от имени Академии? — прямо спросил он.

Есть ли у меня право? Вероятнее всего, нет .

— Разумеется, — ответила она. — Я представлю бумаги, если хотите.

Он обдумал ее слова.

— Да. Это было бы неплохо .

— Тем временем нужно составить план мероприятий. Нет нужды напоминать вам, джентльмены, что время очень важно.

Бронштейн сообщил ей, что уже прогревает двигатели.

— Давайте лучше подумаем, — произнес Юркевич, — о возможных сложностях. Профессор Могамбо и его люди сейчас находятся в Убежище. Я не могу бросить их там .

— Возьми его с собой, — предложила Хатч.

— Ты его там не видела! Не думаю, что он так просто захочет улететь оттуда .