— Леди и джентльмены, — сказал он с видом утонченного бостонского аристократа, — для меня большая честь находиться сегодня вечером среди вас по столь приятному поводу.

Следующие несколько минут он столь же высокопарно говорил об опасностях и невзгодах, подстерегавших исследователей при проведении работ во враждебных человеку условиях дальнего космоса.

— Там наши люди постоянно рискуют жизнью. И если не торопясь пройти по этим зданиям, мы увидим мемориалы тех, кто пожертвовал собой.

К счастью, сегодня у нас не вечер памяти. Без монументов и без надгробий. И этим счастливым обстоятельством мы обязаны рассудительности и проворности одного человека. Все собравшиеся здесь знают, как точно Барбер оценил опасность, когда почти одновременно пропала связь и со станцией «Ренессанс», и с кораблем «Уайлдсайд».

Должно быть, чувства Хатч были слишком заметны: молодой человек справа от нее спросил, все ли у нее в порядке.

— Клей распознал характерные признаки действия ЭМИ, — продолжил Назарин. — И понял: это нарушение связи означает, что условия на Протее резко ухудшились. И предположил, что опасность грозит и станции, и кораблю. Он не знал наверняка, что именно происходило, и мог послать на помощь всего одно судно, «Кондор». Но с каждой минутой промедления расстояние между «Кондором» и людьми на Протее увеличивалось.

В лучших традициях Академии Барбер предположил худшее развитие ситуации и направил «Кондор» к месту катастрофы, сняв его с курса. Этой-то счастливой рассудительности мы и обязаны жизнями мужчин, женщин и детей, которые жили и работали на Протее. — Сенатор повернулся и посмотрел налево. — Доктор Барбер.

Барбер, сидевший за первым столом, поднялся со всей должной пристойностью. Улыбнулся присутствующим. Двинулся вперед.

Назарин наклонился за кафедру и извлек предмет, завернутый в зеленую ткань. Это был медальон.

— Я с огромным удовольствием…

Барбер сиял.

Назарин зачитывал дарственную надпись:

— …за здравый смысл и инициативу, проявленные при спасении пятидесяти шести человек на станции «Ренессанс». Выдан в знак признания заслуг председателем комиссии 29 сентября 2224 года.

Даймен сидел за столом в стороне от Хатч. Он оглянулся на нее через плечо и наклонился к ней.

— Вы наверняка рады, что он там таскал для вас каштаны из огня, Хатчинс.

Барбер высоко поднял награду, чтобы каждый мог ее видеть, пожал руку Назарину и повернулся к аудитории. Он признался, что не сделал ничего такого, чего не сделал бы при сложившихся обстоятельствах любой другой руководитель. Из подобного признания следовал достаточно ясный вывод. Барбер поблагодарил Сару Смит, дежурную, которая обратила его внимание на аномалию. И Пастора (Барбер заменил Мэтью именем, под которым этот человек был известен на самом деле) Броули: узнав об опасности, он без колебаний отправился на помощь. По его просьбе Мэт на секунду привстал под всеобщие аплодисменты. Ах да, и Присцилла Хатчинс, которая помогала эвакуировать часть персонала на корабле «Уайлдсайд», тоже здесь. Хатч поднялась и выслушала жидкие хлопки.

Когда все закончилось, она заметила, что Пастор начал пробираться в ее сторону, и неторопливо пошла к задним дверям, давая ему время. Она разговаривала с кем-то из администрации Академии, когда он наконец догнал ее, улыбнулся и, наклонившись, невинно чмокнул в щеку. — Рад вновь видеть тебя, Хатч, — сказал он.

Поговорить во время акции спасения у них не было никакой возможности. Хатч пришлось менять поврежденную электронику; «Кондор» тем временем ожидал места в доке. Пока она ползала по корпусу, закрепляя новое оборудование, Пастор весь извелся.

— Не хочу торопить тебя, крошка, — говорил он. И добавлял: — Да, никак не удается пораньше выбраться отсюда.

Хатч проделала всю работу ровно за семнадцать минут, а еще через три минуты пожелала Пастору удачи и освободила док.

Она шла, значительно опережая вспышку, и отлично знала, что у «Уайлдсайда» не будет никаких проблем. А вот «Кондору» требовалось стартовать как можно скорее и набрать гораздо большее ускорение. Предстояли гонки по ухабам, сопровождаемые немалым страхом и переживаниями. Но Пастор вывез персонал и одиннадцать дней спустя доставил в целости и сохранности на станцию «Сиренити». К тому времени Хатч уже летела домой.

— Я не знал, что ты будешь здесь, — произнес он. — Мне сообщили, ты на задании.

Хатч кивнула.

— Ничего странного. Они думают, что все всегда на задании.

— А что, Академия действительно раздает награды тем, кто достаточно расторопен, чтобы залатать дыру, которая вообще не должна была образовываться?

Она рассмеялась и отмахнулась от вопроса.

— Я в жизни никого еще не была так рада видеть, Пастор.

Она еще с борта «Уайлдсайда» благодарила его за своевременное появление на станции, а он улыбался, пожимал плечами и признавался, что всегда рад помочь.

— Пожалуй, скажу ему вот что, — заметил Пастор. — Я должен любить всех, кто дает мне шанс завоевать расположение очаровательной женщины. — Он оглядел банкетный зал. — Как насчет того, чтобы вместе выпить за это путешествие?

— Если покажешь свою награду.

Пастор кивнул и развернул сверток. На медальоне был изображен «Кондор» и ставший легендой «Спасательный экспресс», все — из полированного дуба. Хатч ощутила слабый укол зависти.

— «Спасательный экспресс»? — спросила она.

Он откровенно удивился.

— Но это же лучше, чем «Пастор вновь на орбите», что, по слухам, хотели написать сначала.

Они направлялись к дверям, когда Вирджил заметила их, знаком велела им задержаться и подошла.

— Ну. — Она перевела взгляд с Хатч на Пастора. — Так и знала, что застану вас вместе.

Хатч представила директора.

— Мы признательны вам обоим, — сказала Вирджил, пожимая Пастору руку. Она отвела их в сторону. — Там могло случиться непоправимое. Если бы вы двое не вывезли оттуда всех до одного, мы бы только и думали, как противостоять прессе, которая могла бы покончить с нами.

И при этом еще погибли бы люди. Но это пустяки .

У Вирджил были основания их благодарить: ведь директор весьма активно поддерживала решение открыть станцию «Ренессанс».

— Вам очень повезло, — громко заметил Пастор, глядя на нее очень серьезно.

«Какой он красивый в костюме», — подумала Хатч. Синий пиджак, белая рубашка, синий галстук-шарф. И серебряное кольцо с орлом на безымянном пальце левой руки. Его Пастору вручил Всемирный Гуманитарный Комитет — за срочную доставку медикаментов на Каракуа за собственный счет. В целом вид у Пастора был очень щегольской.

Он заметил, как Хатч изучает его. И в выражении его лица что-то едва уловимо изменилось, смягчая черты; взгляд Пастора скользнул по ее обнаженным плечам.

«Да, разумеется», — мысленно согласилась она.

Если Вирджил и подметила что-то из этой контригры, то ничем этого не выдала. Она слыла дамой без сантиментов, и ходил слух, будто Сильвия проложила себе путь в науку с помощью стриптиза. Все средства хороши для достижения цели. Она была бы привлекательна, если бы не чрезмерная резкость. Вирджил всегда говорила командирским тоном, ее взгляд был слишком пронизывающим, и держалась она чересчур самоуверенно. Трижды побывала замужем. С прежними мужьями не контактировала.

— Хатч, — произнесла она, — могу я поговорить с тобой минутку о рапорте?

Об отставке .

— Разумеется, Сильвия.

Хотя мне этого очень не хотелось бы .

— Знаешь, я очень встревожилась, узнав, что ты решила оставить нас.

— Пора, — пожала плечами Хатч.

— Ну, не берусь спорить с тобой относительно твоих ощущений. — Вирджил взглянула на Броули. — Мы теряем превосходного служащего, Пастор.

Тот понимающе кивнул, как будто знал это не хуже прочих.

— Хатч, рискну попросить тебя об одной вещи. Мне хотелось бы убедить тебя выполнить для нас еще одно задание. Очень важное. К тому же на тебя пришел особый запрос.