– Хранитель Леар, ваше величество. Как Хранитель он подотчетен только вам лично, как член Высокого Совета – отвечает перед большинством Совета, как герцог Суэрсена – опять таки, отвечает перед вами лично и перед Высоким Советом.

Саломэ пожала плечами – министр повторял общеизвестные истины, и при чем тут Леар? Она уже неделю не виделась с Хранителем, заставляя себя проходить мимо библиотечной башни. Надеялась, что столь явное выражение недовольства заставит его уступить, и боялась снова вступать в спор, знала, что проспорит.

Чанг продолжал:

– Если не принять меры, через месяц Хранитель Леар предстанет перед судом по обвинению в убийстве.

Саломэ медленно опустилась на скамейку.

– Последние восемь лет я регулярно получал отчеты о поведении Хранителя в городе. Как вам известно, министерство государственного спокойствия отвечает за безопасность членов Высокого Совета. Несколько раз в месяц Хранитель переодевался в купеческое платье и отправлялся по злачным местам. Я не находил в этом ничего странного, ваше величество, молодой человек нуждается в определенного рода отдыхе, будь он хоть трижды книжный червь.

Щеки наместницы медленно покраснели, несмотря на попытки хозяйки сохранять невозмутимость.

– Но в последнее время этот отдых приобрел некоторые особенности, о которых я, если вы позволите, не буду распространяться вслух, все подробности есть в бумагах. В конце концов его стали принимать только в нескольких дорогих домах для удовольствий, где привыкли к любым капризам клиентов. Два дня назад Хранитель заказал девушку на вечер. Он заплатил хозяйке вперед, золотом, и она приказала девице выполнять все пожелания клиента. Девушка была новенькая, недавно из провинции, и, хотя в подобных заведениях быстро учатся, пришла в ужас от требований Хранителя. Она отказалась выполнить его заказ. Опять-таки, позвольте мне обойтись без подробностей, но то, что он потребовал, омерзительно и непристойно даже для шлюхи.

Саломэ и без зеркала чувствовала, что ее покрасневшие скулы пошли белыми пятнами. Она хотела встать и уйти, приказать ему замолчать, прекратить гнусные сплетни, но словно приросла к скамье, онемев от отвращения и гнева. На этот раз господин министр заплатит за клевету! Она найдет в себе силы поставить его на место. Только переведет дыхание. А министр продолжал, прочистив горло:

– Хранитель попытался заставить девушку силой, она начала сопротивляться и укусила его за руку. Тогда он пришел в ярость и, – господин Чанг сглотнул, – избил девушку до смерти, обезобразив тело. – Он не стал уточнять, как именно, поскольку детали могли вызвать рвоту не только у девственно чистой наместницы, но и у повидавшего виды наемника. – Хозяйка дома предпочла бы замолчать дело за приличную мзду, в таких случаях не любят привлекать стражу, но оказалось, что у девушки был жених. Не удивляйтесь, ваше величество, бедные крестьянки из деревень вокруг Сурема часто зарабатывают себе таким образом на приданое. Жених отказался взять деньги и подал жалобу в суд до того, как его удалось остановить, и, по несчастливому совпадению, дело досталось чуть ли не единственному честному судье в этом городе.

Саломэ, наконец-то, обрела дар речи:

– Я не верю ни одному вашему слову! И уберите эти гнусные бумаги! Не знаю, что вы задумали, но ничего не получится – я не допущу, чтобы вы навредили Леару. Даже не пытайтесь придти в Высокий Совет и повторить свою клевету!

– Ваше величество, – попытался он успокоить разъяренную наместницу, – если ничего не сделать – будет скандал. Судья потребует справедливости и будет прав. Вмешается храмовый совет, у них с Хранителем давние счеты, а Высокий Совет в сложившейся ситуации будет только рад поддержать жрецов. У нас всего несколько дней, чтобы принять меры. Вы можете не верить мне, не верить бумагам, но вам придется поверить в судебное дело, и тогда уже не важно будет, клевещет ли обвинение. Нужно срочно перевести судью Фергана в другую управу, а на его место назначить своего человека. Если вы лично подпишете перевод и новое назначение, я успею провести их через министерство справедливости без лишних вопросов, но если вы промедлите – придется принимать более суровые меры. Если, конечно, вы не хотите, чтобы Хранитель ответил согласно закону, – министр положил на скамейку папку с бумагами.

Пока он говорил, наместница сумела вернуть себе некоторую долю самообладания и почти спокойным голосом ответила:

– Мы не собираемся принимать никаких мер по несуществующему поводу. Если же окажется, что повод все-таки существует, вам лучше заранее подать в отставку и уехать за пределы империи. Впрочем, это вам лучше сделать в любом случае, поскольку мы немедленно поставим Хранителя в известность о ваших гнусных измышлениях. И на будущее, прошу запомнить, что мы не желаем видеть вас без предварительно согласованной аудиенции.

На какой-то краткий миг несколько блеклое, несмотря на безупречную красоту, лицо Саломэ Светлой приобрело решительные черты Энриссы Златовласой, и склонившийся министр впервые поверил, что нынешняя наместница находится в кровном родстве с предыдущей. К сожалению, ее величество, в отличие от предшественницы, выказывала характер не там, где следует.

Когда разразится гроза, наместница прибежит к нему за помощью, но судье Фергану, доброму и честному человеку, придется заплатить жизнью за ее недальновидность. Хорошо, если это послужит ее величеству уроком, но сам министр предпочел бы устроить несчастный случай потерявшему всякий страх Хранителю (совесть тот потерять не мог по причине ее отсутствия). Увы, с этим господин министр уже опоздал.

Хранителя Саломэ застала в его личных покоях, на самом верху башни. Наместница редко заходила туда, зная, что Леар, как и она сама, ценит уединение; несколько часов одиночества в день были для него жизненной необходимостью, как вода и воздух. Но сейчас она не могла дождаться, пока он спустится вниз, не могла отложить разговор на потом, так глубоко пылало в ней возмущение.

К своему удивлению, Саломэ обнаружила, что Хранитель не один – Леар стоял посреди заваленной свитками и книгами комнаты на небольшом пятачке свободного пространства и держал за руку грязного худого оборванца лет десяти-одиннадцати, точнее сказать было сложно. Оборванец старался сохранять безразличное выражение лица, время от времени проверяя, не ослабла ли хватка, но Леар без труда сгибал пальцами золотую монету и не собирался выпускать свою добычу. Он озорно улыбнулся Саломэ:

– Рад вас видеть, ваше величество. А я себе ученика нашел. Вот, познакомьтесь, это Лерик, – Леар подтолкнул мальчишку вперед, – Лерик, эта прекрасная дама – наша наместница. Посмотри и запомни.

На какое-то время ошеломленная Саломэ забыла, зачем она пришла: Леару уже давно намекали, что неплохо бы обзавестись учеником, в этом вопросе маги проявляли редкое единодушие с Храмовым Советом, но Хранитель каждый раз отговаривался нехваткой времени и молодостью, прекрасно понимая, что ему будут рады найти подходящую замену.

Дважды он отсылал обратно юношей из храма Аммерта, ядовито отписав отцу-наставнику, что если бог знания и отметил этих отроков своей печатью, они сумели скрыть ее под толстым слоем грязи невежества. И вот теперь он подобрал нищего мальчишку и хочет сделать его учеником Хранителя? Да это же все равно что плюнуть жрецам в лицо! Леар словно специально ищет неприятности.

Она шагнула вперед, набрав побольше воздуха, чтобы сказать все, что думает по этому поводу (к сожалению, Саломэ не имела права вмешаться, только Хранитель решал, кого взять в ученики), но Леар остановил ее:

– Нет-нет, не подходи, на этом молодом человеке блох больше, чем в блошином цирке, а вши размером с помоечных крыс. Познакомитесь ближе, когда я его отмою. Да не смотри ты так, он хороший мальчик. Вымою, переодену, никто и не скажет, что на помойке подобрал.

Мальчишка резко рванулся, сморщившись, но Леар и не подумал ослабить захват: