– Да я работаю не одна. Новости собирают многие люди, которых по телевизору не показывают.

– А почему?

– Потому что они умеют собирать новости, а я кроме того умею хорошо держаться перед телекамерой. Это не так уж легко, особенно когда она смотрит прямо тебе в глаза… Но, простите, почему вы ничего не знаете про телевизор и в то же время располагаете такими данными о сеньоре Марчандо, которые не известны даже мне, профессиональной журналистке? У вас, наверное, очень хорошие газетчики?

– Вообще-то все новости мы подслушиваем в разговорах больших людей. Ведь мы совсем маленькие, и нам нетрудно спрятаться в кустах или в траве… А что такое «газетчики»?

– Это люди, которые работают в газете. Газета это, как вам сказать… Такая большая простыня из бумаги.

– 3наем. Но только объясни нам, Эйприл, как они могут работать в этом хрупком, рвущемся и мнущемся листке бумаги? Я понимаю, как работает в земле Мими. Он берет кирку и лопату, он обходит каждую нору, где живут землекопы, и напевает специальную песню про землекопательные работы, чтобы все рабочие скорее выходили трудиться, а потом они составляют план работы, копают землю и вывозят её наверх через шахту. Это мне понятно. А как ваши огромные сильные мужчины трудятся в бумаге? Как жуки-древоточцы?

– Нет, нет, Зозо, – Эйприл очень насмешила логика химу, по-своему железная и безупречная. – Наши огромные сильные мужчины просто узнают всевозможные новости и записывают их на бумагу. Потом из этих новостей и получается газета. Вот и все.

В это время послышался шорох, и в пещере оказался ещё один химу, весь обсыпанный землёй. Он подбежал к Зозо и что-то зашептал ему на ухо. На Эйприл вновь прибывший, казалось, не обратил внимания.

Они шептались довольно долго. Наконец Эйприл увидела, что Зозо и незнакомец многозначительно переглянулись, после чего главный химу подошёл к ней.

– Мой помощник говорит, что чудовище, которое связало тебя, сейчас находится совсем недалеко. Оно, похоже, застряло в болоте. Там ещё твои друзья, Эйприл. Они тоже застряли. И так застряли, что не могут пошевелиться. Мы должны им помочь и потому покидаем тебя, милая девушка.

– Я тоже хочу с вами, Зозо! Я не смогу теперь остаться одна!

– Не бойся. Наш народ когда-то тоже думал, что не сможет жить один, под землёй, как седая легенда. И ничего. К тому же тебе, Эйприл, не придётся долго ждать. Я думаю, что всё будет в порядке.

– Там будет опасно? – в сердце девушки словно сквозняк подул. Она почувствовала, что химу чего-то не договаривает.

Зозо обернулся к ней перед тем, как выйти.

– Там с ними ещё дух Гуараччо, который живёт в болоте. Он очень опасен. Но химу знают, как с ним разговаривать. Мы научились не только копать норы.

У мерзости, пригревшейся в этом болоте, давно не было повода вырваться наружу и продемонстрировать свою мощь и силу. Во всяком случае по поведению духа Гуараччо это было заметно. Он с самого начала знал, чего хотел. Он ни за что не отпустил бы сегодня ни черепашек, ни Охотника. Порой, глядя, как скачет по болоту Охотник, направляясь к горам, где спрятана Эйприл, дух невольно любовался чёрной энергией, выплёскивающейся через край при каждом движении чудовища.

– Вот, – думал патриарх Гуараччо, – пусть побегает, нагуляет сил, а потом с каким удовольствием я понаблюдаю, как его крокодильи конечности будут взбивать буруны на поверхности моего болота! Ведь он просто так не сдастся, нет. Он будет бороться за свою никчёмную жизнь до самого последнего вздоха… А он борец! Борец, раздери меня пиявка! Какое наслаждение иметь дело с такими жизнеобильными существами!

Примерно такие же отеческие чувства дух Гуараччо испытывал и к черепашкам, когда поднимался из глубины болота. Он был подленький, этот дух. Даром, что древний. Ему бы только утопить кого, да напугать до смерти. А что касается настоящего дела, так тут он был слабоват. Когда в 1766 году местные индейцы подняли восстание против окончательно охамевших португальцев, здесь, буквально в миле от болота, проходило решающее сражение. Вождь индейцев, могучий Точтутан, о котором и сейчас ещё ходят легенды, в самый разгар битвы погнался за португальским бригадиром, который когда-то продал в рабство его жену. Бригадир, обезумевший от страха, поскакал на болото. Точтутан за ним. Лошадь бригадира застряла в трясине и начала тонуть.

– Эй, грязный португалец, – воскликнул тогда вождь индейцев, слезая со своего коня, – давай сразимся пешими!

– Давай, – согласился бригадир.

И они стали драться. Точтутан легко одолел португальца и уже повалил его на спину, когда тот взмолил его о пощаде, заклиная его именем своих детей, которые могут остаться сиротами. Точтутан не был бы Точтутаном, если бы не сжалился над этим низким человеком. Но при этом отобрал у него оружие и взял клятву навсегда покинуть Бразилию. Бригадир на все согласился. И стоило только благородному Точтутану повернуться спиной к португальцу, как тот толкнул его в темневшее рядом окно… и вы думаете, дух Гуараччо помог герою его родного народа? Пальцем не пошевелил. Точтутан утонул, и восстание сразу было подавлено. Негодяй-португалец выстроил себе недалеко от Бентохо-Дель-Каса роскошный дом, в котором жило не одно поколение его потомков. Таких же, как и он, хитрых и вероломных. Сеньор Марчандо, о котором мы уже упоминали, был праправнуком того португальца…

Вот такой он был, дух предгорья Гуараччо. Не дух, а душок. Когда он вместе с фонтаном протухшей воды взлетел над болотом, счастью его не было предела. Душок решил погулять вовсю. Он завывал и каркал вороной, он щекотал Сплинтера за усы и щёлкал по низкому лбу Охотника. И при этом откровенно наслаждался видом черепашек, делающих последнюю отчаянную попытку выбраться из трясины. Наигравшись, он намеревался издать последний торжествующий крик и, поднявшись повыше в воздух, обрушиться на свои жертвы и втаптывать, втаптывать их в болото… Если получилось бы, конечно. Хищник, например, как чистокровный представитель чёрных сил, успел раскусить все фокусы бесящегося со старости духа и вполне определённо сам мог бы расправиться с ним.

С черепашками было хуже. Гораздо хуже. У них не оставалось больше сил. Через полчаса Хищник мог бы спокойно подходить к ним и брать голыми лапами.

– Сплинтер, я отвязываю верёвку, – слабым голосом произнёс Лео. – Иначе мы все пойдём на дно.

– А ну, перестань, – грозно прикрикнул на него наставник. – Ещё не время распускать сопли.

– Это не сопли, учитель, – продолжал Рафаэль. – Мы и вправду на последнем издыхании.

– Я всё знаю, дорогие мои черепашки. Но только нельзя сейчас расслабляться. Никак нельзя.

Дух Гуараччо в это время в очередной раз спикировал на них, злобно хохоча. Черепашки только пригнулись. Бежать они не могли. И не могли заставить себя не бояться этой бесплотной силы, которая донимала их уже в течение получаса. «Скорее бы конец», – не один раз мелькало в головах.

– А я полностью согласен с сен-сеем: нам не следует сдаваться, – сказал Донателло. – Вот увидите, когда мы приедем все вместе в Нью-Йорк, вы ещё скажете: «A ведь прав-то был старина Сплинтер. Что бы мы делали без него?»

Почему-то так никто и не заметил, откуда появились эти крохотные человечки, которые шли по трясине, как по асфальту. На них были набедренные повязки, как па индейцах, только лица у них не были разрисованными, и ростом они были раза в два ниже, чем даже пигмеи.

– Кто это?! – воскликнул со священным ужасом Кейси.

Все оглянулись на его крик и изумлённо уставились па человечков. Те остановились в нескольких шагах от Кейси и внимательно оглядывали компанию. Наконец один из них шагнул вперёд, сделал небрежный жест рукой и произнёс:

– Девушка по имени Эйприл шлёт вам огромный привет и приглашает к себе в пещеру.

Несколько секунд остолбеневшая компания переваривала информацию, не обращая внимания на неистовствующего духа Гуараччо и Хищника, метр за метром подбирающегося к ним.