Демид вскочил на ноги. Уйти к чертовой матери. Нет, в самом деле, сколько можно терпеть идиотские шутки?

Алексей тоже встал. Положил руку ему на плечо. Посмотрел в глаза.

– Подожди. Ты же умный человек, Дема. Дослушай до конца. Я ведь тоже не с бухты-барахты так придумал. Мол, понравился мне этот парнишка, дай-кось будет моим преемником.

– Жду. – Демид плюхнулся на траву с отстраненным выражением лица. – Хотя напрасно все это, право…

– Ты говоришь, что ты простой человек. Что сила тебе и даром не нужна. А вот тут, милок, не завирайся. Человек ты необычный, и диковинные способности живут в тебе сызмальства. Да, да, не отпирайся. Во-первых, ты телепат, хотя и не умеешь этим пользоваться. Во-вторых, можешь передвигать предметы силой сознания. Телекинетик, выражаясь по научному. А твоя сказочная везучесть? А умение предчувствовать будущее? Покопаться, можно и еще кое-что найти. Одним словом, улики налицо. Осталось только вынести приговор: субъект сей есть человек необыкновенный, наделенный паранормальными способностями. И как бы он не пытался вкручивать мозги и изображать простачка, старого Алексея Петровича ему не провести.

– Никому я мозги не вкручиваю. Подумаешь, спички двигаю. Способности мои в зачаточном состоянии, и развивать я их не собираюсь. От них одни неприятности.

– Разовьешь, – уверенно сказал Петрович. – Хочешь не хочешь, а никуда тебе от этого не деться. С каждым днем и месяцем ты будешь ощущать рост своих возможностей. И будь уверен, в стороне тебе остаться не удастся. Ты слишком лакомый кусок для тех сил, что тайно правят миром. Не прислонишься к добру – станешь носителем зла. Выбирать тебе…

– Господи, за что же мне наказание такое?

– Не наказание сие есть, но жребий твой, долг пред человеками. Долг, определенный твоим рождением. Ты ведь ничего не знаешь о своем происхождении…

– Ну почему же? Мама моя – обычный человек. Отец, правда…

– Отца своего ты не знаешь. Только расхожие сказки, что одинокие матери рассказывают своим сыновьям. Летчик, мол, был твой папаня. Разбился при испытании нового самолета. Или тому подобное.

– А что, ты можешь что-нибудь рассказать про моего отца? – Демид впился взглядом в Алексея.

– Могу. Но не буду. Рано тебе еще это знать. Когда-нибудь ты сам раскопаешь тайну. Многое тебе предстоит узнать самому. Даже если я умру, то сумею передать тебе лишь самую малость. Сумеешь ли ты развить свой дар, выжить, противостоять воздействию врага, еще неизвестно. Все зависит от самого тебя.

– Вот, значит, как… Утешил ты меня, Алексей Петрович, ничего не скажешь. Стало быть, окончательно ты меня не испортишь, – Демид неожиданно воспрял духом. – Будь уверен, что я приложу все усилия для того, чтобы остаться нормальным человеком. К черту все божьи дары – от них одни проблемы.

– Агею это объясни…

Минут десять сидели в тишине. Демид вернул в руки удочку, снова забросил наживку – сидел, шептал фразы беззвучно, нервно, доказывая что-то самому себе. Алексей оцепенел, застыл, уставив глаза на поплавок, неподвижностью своей напоминая Будду, оснащенного русскою бородой.

– Слушай, а чего ты с Агеем не поделил? – ожил вдруг Дема, снова вернулся к разговору. – Сволочь он изрядная. А ты человек вроде как добродетельный. Как вас схлестнуться угораздило?

– Старый он мой противник, – Алексей нахмурился. – Сыч проклятый. Богом сказано, чтобы избавил я землю от него и ему подобных. Должность у меня такая. Не раз уж я пробовал убить его, да уходил он невредимым. Непросто убить его. А сейчас чую, что достиг он силы большой. Ведь ты посмотри, что творит – фокусы с захватом сознания, перемещениями в пространстве, волками и прочим – это ж, считай, высший пилотаж, не сглаз какой-нибудь любительский. С таким я еще не встречался. Боюсь, Демушка, что не осилить мне Сыча. Что загубит он меня. Не страшно помирать, все мы ходим под Богом. Но страшно сгинуть в одночасье, и не передать никому свою силу, свое дело. Не должна ветвь моя прерваться, оставить человеков без защиты. Вот и призвал я тебя в преемники. Не серчай уж на старика. Ты – моя страховка. Точно так же, как Яна – страховка Агея.

– Что? Что ты сказал?

– Да, не шучу. Хорошая она девчонка, душой светлая, да какое это имеет значение? Нечистая сила и не таких сламывала. Лежит на Яне черная печать, и, не смоги мы победить Сыча, станет она его первой прислужницей. Ты ведь уже видел, в какую ведьму она может преобразиться… Не приведи Господь!

Демид вспомнил бледную маску-лицо, хрящеватый нос, приоткрытый в экстазе клыкастый рот, и по спине его пробежали мурашки. Ему захотелось утопиться в реке.

– Вот такие делишки, Дема. Волей-неволей ты уже вступил в игру. И в твоих интересах не притворяться дураком, но попытаться усвоить хоть что-то из моего ремесла. Я надеюсь, что пара дней у нас еще осталась. Лады?

– Фигушки, не дождешься.

– Экий ты упрямый!

– Да, такой вот я.

– Никак на тебя не угодишь.

– Можешь и угодить.

– Это как же? – Алексей уставился на Демида.

– Сделай так, чтоб мы рыбы поймали. А то в животе уже изрядно бурчит.

– Это всегда пожалуйста, – оживился Алексей. – Ты какую предпочитаешь? Щуку? Леща? Густеру?

– Сазана бы… Жирного, килограмм на восемь.

– Сейчас сделаем.

Петрович поплевал на пустой крючок и сызнова закинул снасть. Не прошло и двух минут, как поплавок нырнул, удочка затрещала под весом рыбы.

– Не спеши, не спеши, вываживай потихоньку. А то леску порвешь. Экий поросенок-то попался, – бормотал Алексей, по колено зайдя в воду.

Он наклонился к воде и выхватил за жабры здоровенную рыбину. Сазан бил серебристым хвостом и беззвучно разевал рот. Петрович кинул его на траву.

– Все ж-таки пудришь ты мозги основательно, – резюмировал Демид. – Битый час тут куковали, и не клевал никто, ни одна драная килька. А сейчас ты возжелал – и сразу пожалуйста, цельный водный поросенок.

– А ты как хотел? – ухмыльнулся Петрович. – Время поговорить нам надобно было? Надобно. Вот и перетолковали. А теперь, как говорится, можно и отдохнуть, утробу насытить. На уху с лихвой хватит.

Алексей развел на поляне возле избушки костерок и повесил на него котел. Затем взял острый нож и одним махом распорол сазану живот. Рыба слабо затрепыхалась.

– Живучая… Ее порежь, так и в котле еще прыгать будет. Иди, буди свою хозяйку, нечего ей бока пролеживать! Пускай поучится ушицу варить, небось за границей такую не попробует. Все говорят – экология у них самая чистая, на западе-то! А я пробовал ихнюю еду – в рот не вломишь, соя одна. Синтетика, можно сказать. Может, это только нам, дуракам российским, шлют такую дрянь, а сами вкусно едят. Да только уха – она тогда хороша, когда своими руками сварена. Да как положено, с чешуей, с травками. Чтоб прозрачна была. Чтоб впитала все запахи этого вот леса. Такую уху, Дема, ты никогда не забудешь.

Из избушки на голос вышла заспанная Яна.

– А вот и наша красавица, – галантно заявил Алексей Петрович. – Хоть и не мастак я комплименты девушкам делать, а скажу от сердца – хороша! Был бы я помоложе лет эдак на тридцать, влюбился бы без памяти. Ну, иди сюда, голубушка, принимай кухню. Будешь у нас шеф-поваром. Как там у вас, в Канаде, не бывает такой рыбки?

– Такой – нет. – Яна улыбнулась и солнце озорно блеснуло в ее глазах. – А вы что, в Канаде не были?

– Не был. Грех сказать, вообще за границей не был ни разу, только разве вот в Узбекистане. Тоже сейчас иностранным государством считается.

– Так это не вы передали мне крест? И голос тот на ваш не похож.

– Я это был, милая, я. Вот как передал – секрет большой. А голос? Что ж, это – дело десятое. Захотел бы, голосом Любови Орловой с тобой заговорил. Хотя ты, наверное, не признала бы его. Откуда ж тебе знать такую артистку?

– Алексей, я так рада, что вы здесь! – защебетала Янка. – Я столько мечтала, что увижу вас, представляла эту встречу как нечто волшебное, неземное. И вот теперь… Все равно, это замечательно! Это лучше всего, что можно представить! Спасибо вам за все!