Если бы она отдалась графу, у нее появился бы шанс бежать. Но как сделать это и остаться неузнанной?

Если он узнает, кто она, то скорее всего не станет ее соблазнять — ему никогда не нравился ее дерзкий язык и непочтительное отношение к сильному полу. Однако лорд Уолгрейв не позволит леди Эльфлед Маллоран бежать из опасения, что она сообщит о заговоре маркизу Ротгару.

Повертевшись, она наконец смогла придать голове более удобное положение. Дичайшая ситуация! Как она расскажет братьям о замыслах изменников, утаив правду о собственных немыслимых поступках? Эльф с унынием заключила, что это невозможно. Слава Богу, хоть Шон уехал надолго. Его бы крайне возмутило ее поведение.

После длительных размышлений она пришла к неутешительному выводу, что ничего не остается, как и дальше изображать непутевую француженку Лизетт. Так она хоть избежит разоблачения и попытается сбежать завтра утром. Если, конечно, ей удастся убедить графа ее развязать.

Но у нее есть кинжал, вдруг вспомнила Эльф. Как же им воспользоваться?

Девушка сомневалась, что сможет им ранить Уолгрейва, но с помощью оружия надо хотя бы попытаться перерезать путы. Если бы только она могла шевелить руками!

— Монсеньор! — позвала Эльф, не забыв перейти на французский. Через минуту она крикнула громче:

— Монсеньор!

Дверь в соседнюю комнату, где спал граф, оставалась открытой, и она услышала там движение. Затем зажегся свет, и вскоре появился Уолгрейв с зажженным канделябром в руке.

При виде его все мысли о побеге вылетели у нее из головы. Должно быть, он спал обнаженным. А сейчас просто накинул длинный черный шелковый халат, свободно завязав пояс на талии.

Эльф сообразила, что пялится на его могучую грудь, и поспешно перевела взгляд повыше. Темно-каштановые волосы, обрамляющие его лицо и восхитительно взлохмаченные после сна, свободно падали ему на плечи. Он напоминал ангела-воителя, подобного архангелу Михаилу. Тонкая ткань халата обрисовывала его фигуру. Когда он сделал шаг, полы халата распахнулись, обнажив сильные ноги воина.

Эльф молча смотрела на него, потрясенная жгучим желанием покрыть поцелуями это великолепное тело.

— Образумилась, Лизетт?

Ей с трудом удалось вспомнить о своем замысле.

— Милорд! Мне так неудобно. Не могли бы вы развязать меня?

— Ни в коем случае. Это единственная причина, по которой ты разбудила меня?

— Мне совсем не удается отдохнуть, — заныла девушка. — Может, вы хотя бы свяжете мне руки спереди. Видите, я перевернулась и не могу теперь изменить позу.

Его лицо скривила насмешливая улыбка. Поставив канделябр на спинку кровати, он привел её в замешательство, неожиданно ласково потрепав по спине.

— Бедняжка, Лизетт. Полагаю, ты напугана. И должно быть, тебе очень неудобно. Видишь, куда может завести неразумная страсть к рискованным приключениям в Воксхолле.

— Да, милорд. Больше уж я не окажусь такой дурой, — от всей души заверила его она, по горло сытая приключениями этой ночи.

— Но пойми и ты меня — я не могу рисковать. Где гарантия, что ты не станешь болтать? К тому же есть вероятность, что те мерзавцы следят за домом. Мне не хотелось бы иметь на совести твою невинную жизнь.

Как ни удивительно, он, казалось, говорил искренне. Этого Уолгрейва она не знала.

— Понимаю. Но если вы свяжете мне руки спереди…

Он продолжал гладить ее спину, и Эльф почувствовала разочарование, когда граф остановился.

— Так и быть, — сказал он и развязал путы, стягивавшие ее запястья. Он перевернул ее на спину и даже дал возможность размять затекшие кисти рук, прежде чем снова связал их спереди.

Несмотря на все неудобства и опасность, Эльф не могла не оценить, насколько Уолгрейв прекрасен, когда он склонился к ней при свете свечей. Под черным шелком рельефно вырисовывались мускулы его груди и шеи. Она не подозревала, что мужская шея может представлять интерес.

Ей очень захотелось узнать, соответствуют ли остальные части тела тем, которые она успела разглядеть.

— Я вижу, ты готова сдаться, моя любовь. — Его ленивый голос прервал ее бесстыдные фантазии, и она смущенно взглянула на него. — У тебя такой вид, словно ты готова меня съесть.

Она даже не заметила, что он снова связал ей руки! Как он смог угадать ее порочные мысли, если ее лицо скрыто маской? Наверное, она облизывалась.

— Ну так как? — проговорил он, поглаживая ее щеку и подбородок. — Еще нет часа, вся ночь впереди. — Едва касаясь, он очертил большим пальцем ее губы. — Ты вполне созрела и отлично это понимаешь. Вот увидишь, я смогу доставить тебе удовольствие.

Неужели кто-то своим вкрадчивым голосом может заставить Эльф потерять голову и подчинить ее разум своей воле?

Или граф просто произносит вслух то, что давно является ее сокровенным желанием?..

Девушка отрицательно покачала головой вопреки страстному желанию согласиться. Она поражалась тому, как сильно жаждет принять его предложение, а ведь еще совсем недавно оказала ему такое отчаянное сопротивление.

Она и не представляла себе, какое воздействие может оказать неожиданная ласка на ее пробудившееся тело. Оказывается, тела удивительно порочны.

Он пожал плечами и встал. Затем с обезоруживающим лукавством в глазах развязал пояс халата и распахнул его.

Глаза Эльф широко раскрылись. Ее взгляд метнулся к его лицу, затем снова опустился вниз. Во рту у нее пересохло, сердце бешено забилось в груди.

Черный шелк соскользнул с его плеч. Нагой, граф стоял перед ней, держа халат в одной руке. Он напоминал статую, но не самоуверенного римского сенатора, а обнаженного греческого атлета. Его тело было совершенно: гладкие твердые мускулы дополнял мощный костяк.

— Ты уверена, Лизетт? — Она посмотрела ему в глаза и, увидев в них ласковую насмешку, почувствовала, как тает ее решимость. — Став моей любовницей, ты сможешь делать все, о чем думаешь сейчас, и даже то, о чем не имеешь представления.

— О да, пожалуйста…

Но сквозь туман охватившей ее страсти вдруг пробились доводы рассудка, и девушка опомнилась. Чуть не плача, она опять замотала головой.

Уолгрейв пожал плечами и, подняв канделябр, с равнодушным видом направился в свою комнату. Эльф проводила взглядом великолепную обнаженную фигуру, с трудом противясь жгучему желанию вернуть графа. Она почти ощущала, как ее пальцы прикасаются к его твердым ягодицам.

— Кстати, — предупредил он, по-видимому, уже лежа в постели, — если ты снова позовешь меня, я сочту это приглашением и удовлетворю твои более чем очевидные потребности, даже если ты будешь против.

Свечи погасли, и наступила тишина.

Эльф лежала на спине, испытывая одновременно и страсть, и смущение.

Непонятное томление, вызванное несколькими поцелуями и невольным любопытством к мужскому телу, надежно скрытому одеждой, теперь обрело конкретную форму. Ее запретные фантазии уже не были призрачными мечтами. Смелые и неистовые, они сосредоточились на Фортитьюде Харлее Уоре, графе Уолгрейве, последнем из смертных, который стал бы их удовлетворять, догадайся он, кто она на самом деле.

В конце концов, убеждала себя Эльф, ее давно гложет беспокойство и чувство неудовлетворенности. Только случай свел ее этой ночью с собственным шурином. Несомненно, она испытала бы то же самое по отношению к любому привлекательному мужчине, спасшему ее от неминуемой смерти.

Однако девушка сомневалась, верит ли в это до конца, и была поражена силой соблазна поймать его на слове и снова позвать. Он, конечно же, разденет ее, ляжет рядом и будет ласкать так же, как в лодке, но не ограничится этим. Эльф представила его губы и руки на своем теле. И она сможет дотрагиваться до него, наслаждаться красотой его тела, гладкой кожей, нежной и твердой плотью. Его вкусом. Запахом…

Нет!

Эльф протяжно выдохнула, стараясь лежать тихо. Она слышала, как часы пробили четверть второго, затем — половину.

Надо бежать, пока не случилось ничего непоправимого.

Прежде всего она попыталась достать кинжал. Но хитрый граф связал ее кисти тыльной стороной друг к другу так, что Эльф не могла действовать одновременно пальцами обеих рук.