Хоскинз, заранее получивший все нужные распоряжения, повез их прямиком в гостиницу «У трех ядер».

— Возьмем ту же комнату? — лукаво осведомилась Честити.

Син кивнул.

— Знаешь, — застенчиво начала она, — когда мы здесь ночевали… я думала… я мечтала, чтобы это была наша брачная ночь!

— Я тоже.

В гостинице оказалось, что весь постоялый двор на эту ночь откуплен лордом Синриком Маллореном в свое личное распоряжение. Их, однако, провели в ту же маленькую и уютную комнату, только на этот раз вместо сухого букета на окне стояли живые розы. Стол уже был сервирован холодными закусками и вином, камин растоплен.

Прислуга внесла багаж и была отпущена. Син сбросил дорожную накидку, Честити сняла плащ и погладила густой переливчатый мех.

— Какой красивый! Наверное, дорогой.

— Я бы не мог себе такого позволить. Это свадебный подарок Родгара. Видишь теперь, что значит выйти за самого бедного из братьев?

— Какой ужас! Какая страшная ошибка! — Честити театрально схватилась за голову.

Син засмеялся. Он протянул руку, и девушка подошла, чтобы доверчиво вложить в нее свою. Ладони ее были теперь белы и нежны, и он по очереди коснулся их губами, затем привлек ее к себе за талию для поцелуя.

— Китовый ус! Я предупреждал, что не потерплю этого орудия пыток. Долой его немедленно!

— Милорд, вы предупреждали еще и о том, что лично сорвете с меня корсет.

Оглядев подвенечное платье, Син увидел, что оно целиковое (у Шанталь не было времени на положенные три части) и стянуто рядом крючков вдоль спины. Расстегнуть их было мудрено, но в конце концов платье белой грудой вспенилось вокруг ног Честити.

— Нелепое приспособление, — заметил Син, качнув кринолин. — Без юбок это похоже на остов птичьей клетки.

За кринолином последовал корсет, оставив Честити в прозрачной шелковой сорочке и чулках с подвязками. Раздевая Сина, она (уже не колеблясь, как когда-то) расстегнула все пуговки его жилета, вплоть до самых нижних. Ей даже удалось развязать хитроумный узел шейного платка. Когда Син, в бархатных штанах до колен и полурасстегнутой рубашке, направился к столу, рот у Честити пересох от предвкушения.

— Еда… — заметил он многозначительно.

— Син, опять?!

Он поманил ее. Она хотела этого, но из упрямства помотала головой. Тогда он взял ее за руку и потянул за собой туда, где ждали закуски.

Син сел, устроил Честити у себя на коленях, на ощупь развязал подвязки. Когда он извлек их из-под сорочки, на губах у него заиграла улыбка: это были те, что он купил в галантерейной лавке в Шефтсбери.

— Ты не забыла о них!

— Как я могла?!

Значит, он тоже не забыл. Счастливая, Честити уткнулась лицом в плечо Сина. Тем временем он снял чулки. Ладонь легла на бедро, скользнула выше. Ноги ее непроизвольно раздвинулись, но Син не спешил.

— Помнишь?

Честити подняла голову. Он держал пышный пирожок с яблочной начинкой.

— Я нарочно заказал их.

— Син, ради Бога! Ты же не собираешься проиграть заново всю историю нашего знакомства, минуту за минутой, кушанье за кушаньем!

— Это не приходило мне в голову, и теперь вижу, что зря. Отличная мысль! Интересно, найдутся ли в Винчестере шефтсберийские бисквитики?

Честити выхватила пирожок и откусила.

— Я что-то припоминаю насчет волчьего голода, — засмеялся Син, слизнул у нее с подбородка каплю яблочного сиропа, дождался, когда она проглотит, и поцеловал ее. — С яблочным привкусом! Весьма аппетитно.

— И это все, что тебе во мне нравится? Яблоки?

Он снова засмеялся, сдвинул сорочку с правой груди и прильнул губами к соску.

— Нет, еще вишни…

Сначала рука его странствовала по волнам тонкого шелка, потом в ней оказался знакомый флакон. Син коснулся пробкой всех самых интимных уголков тела Честити.

— А я все думала, где теперь эти духи…

— Я купил их для нашей первой ночи, но, увы, им пришлось подождать.

Честити выхватила флакон и, в свою очередь, мазнула Сина. Он отшатнулся, потом махнул рукой и с улыбкой уступил. Знойный, жгучий аромат окутал их невидимым облаком. Прикоснувшись пробкой у Сина в паху, Честити не удержалась и положила туда ладонь.

— У тебя там огурец!

Оба зашлись от смеха.

А потом Син пересадил ее на стул, вложил ей в руку остаток пирожка и начал сбрасывать оставшуюся одежду. Он делал это медленно, зная, что ей нравится наблюдать. Глаза его были теперь много темнее. Честити застыла в упО" ении, не замечая, что из пирожка ей на руку сочится янтарный сироп. Он был красив, этот мужчина, ее муж, так красив, что на глаза наворачивались слезы.

— Разве ты не голодна?

Вспомнив о пирожке, Честити оглядела его и вдруг бросила в Сина. Пирожок был так пышен, так свеж, что не отскочил, а распался, съехал по телу, оставляя двойной след — липкий янтарный и белый, из взбитых сливок. Часть начинки оказалась в совсем уж неподходящем месте, на округлом кончике возбужденной мужской плоти, забавно разукрасив ее. Син посмотрел вниз и приподнял бровь.

— Миледи, кушать подано!

Все это совсем не походило на то, как, по мнению Честити, должна вести себя в брачную ночь респектабельная супружеская пара. Однако она с готовностью приблизилась. Син отступал, пока не повалился на постель.

— Вот, я весь твой. Делай со мной все, что пожелаешь.

Она была настолько зачарована видом янтарного пятна, что потянулась к нему и лизнула.

— Боже мой!

Она бросила опасливый взгляд, но Син не возражал против ее дерзкой выходки, скорее как будто наоборот. Осмелев, Честити слизала языком всю сладкую начинку до последней крошки. Краем глаза она видела, как все чаще вздымается грудь Сина, ощущала волны его дрожи. Повинуясь внезапному порыву, она оседлала его.

— Нет еще!.. — начал Син, но умолк, только судорожно прижал ее бедра к своему телу. Это было короткое, страстное слияние, целиком пронизанное счастьем быть вместе и любить друг друга.

Позже, держа ее в объятиях в упоительном облаке смешанных запахов, Син покачал головой и усмехнулся.

— Я не так представлял себе первый раз!

— Прости, наверное, мне не стоило…

— Стоило, очень даже стоило. Я говорю совсем не об этом. Просто мне хотелось, чтобы первый раз был совершенным, был вершиной любви.

— Он и был таким. Вот только если ты предпочел бы взять меня, а не наоборот…

— Можешь «брать» меня, когда захочешь. Поверь, я всегда наверстаю упущенное!

На этот раз они соединились медленно, смакуя каждый миг.

На другой день Честити и Син бродили по старинным улочкам Винчестера, держась за руки и являя собой воплощение взаимной любви. Они совершенно потерялись в своем счастливом маленьком мирке и вернулись оттуда, только повинуясь оклику:

— Капитан! Это опять вы! А ведь я вас помню. — Парнишка на углу ухмыльнулся им своей плутовской ухмылкой.

— Вот тебе за хорошую память, — сказал Син и бросил ему золотую гинею. — Пожелай нам семейного счастья.

— И кучу детей! — крикнул этот умудренный опытом пострел, пряча гинею в карман.

Они пошли дальше, но улыбка Честити скоро померкла. Она зябко закуталась в свой плащ.

— У людей долгая память, Син.

Тот промолчал. Они повернули два раза и оказались перед банком Дарби. Их торжественно провели в кабинет мистера Дарби, где всех ждал херес.

— Чем могу быть полезен, милорд?

— Я здесь затем, чтобы оговорить финансовые права своей супруги. Прошу устроить так, чтобы она могла от моего имени изымать требуемые суммы, пока мы еще здесь, в Англии. Что? Вот и отлично! Видишь, дорогая, мистер Дарби лично за этим присмотрит.

— Леди Маллорен, для меня честь быть вам полезным. Примите мои сердечные поздравления в связи со вступлением в брак!

— Тебе совершенно незачем тревожиться, — сказал Син, когда они снова оказались на колючем воздухе поздней осени. — Мы не просто обелили всем известную Честити Уэр — мы заставили ее навсегда исчезнуть. Теперь ты леди Честити Маллорен, и ничто плохое тебе больше не грозит.