Переулок выходил на улицу попросторнее и почище. Кругом спали обветшалые дома. Из фонарей горел только один, это и была ее путеводная звезда. Что ж, по крайней мере здесь жили люди. Однако фасады шли сплошняком, наружные двери открывались прямо на улицу, и спрятаться было негде. Девушка бросилась бежать, желая как можно скорее оказаться подальше от трущоб.

Снова голоса! Прижавшись к стене у какой-то двери, Честити взмолилась, чтобы это не были искатели развлечений. Увы, ее молитва не была услышана. Освещая дорогу фонарем, мальчишка-провожатый вел куда-то двух офицеров, тощего и толстого. Оба были пьяны, но вполне держались на ногах.

Честити притворилась, что отпирает дверь. Если офицеры сочтут, что она возвращается домой, то пройдут мимо. Этот маленький обман не удался: тощий поднял лорнет и оглядел ее с недвусмысленной усмешкой.

— Добрый вечер, красотка! — добродушно произнес его толстый спутник.

Девушка промолчала, как и подобает леди, когда с ней заговорит незнакомец. Тощий приблизился и взял ее за подбородок. Она устремила взгляд вдаль, отказываясь замечать его.

— Когда здороваются, надо отвечать. Где твои манеры, крошка? Растеряла по дороге?

Он был недурен собой, но так откровенно похотлив, что Честити затошнило. У нее ныли каждая косточка и жилка, она ослабела от голода и усталости и теперь не совладала с собой.

— Джентльмены, прошу вас! — взмолилась она со слезами. — Я не та, за кого вы меня принимаете!

Ее безукоризненный английский заставил офицеров переглянуться. Это обнадеживало.

— Я из достойной семьи! Меня выкрали, чтобы продать в публичный дом! Умоляю вас о помощи!

Новый обмен взглядами. Судя по выражению лиц, слова Честити возымели эффект, но не такой, какой нужно. Взгляд тощего прилип к ее груди. Она прикрылась руками.

— Эй, парень! — обратился толстый к провожатому. — Что скажешь, леди это или шлюха?

Парнишка без зазрения совести развлекался дармовым спектаклем. Вопрос заставил его присвистнуть.

— Шутите, капитан? Само собой, это шлюха!

— Правильно. А тебе, красотка, я вот что скажу. Даже если ты не врешь и в самом деле родилась в достойной семье, по всему видно, что древнее ремесло тебе не внове. Признайся, ты уже вволю потерлась между нашим братом? Смотри, вот гинея! Договоримся так: мы попробуем товар, заплатим, а потом вместе отправимся к твоей мамаше.

Он во все горло расхохотался шуточке. Тощий поддержал смех.

— Но я еще не тронута! — солгала Честити в отчаянии. — Верьте мне, это так! Я сбежала от первого же клиента!

— Правда? — оживился тощий. — Старина Пог, нам повезло! Мамаша Келли требует за нетронутую девочку целых десять гиней — по мне, это непомерно дорого. Даю две! Кто первый? Пожалуй, лучше бросить монету.

— Хорошая мысль, Стю.

Толстый притиснул Честити спиной к своему брюху. Она закричала, но добилась лишь того, что рот зажала ладонь, густо пропахшая луком и нюхательным табаком. Пинки по ногам только насмешили «старину Погги». Тем временем тощий подбросил гинею. Золотая монета блеснула в тусклом свете, была подхвачена на одну ладонь и прикрыта другой.

— Орел! — быстро сказал толстый.

— Чтоб ты пропал! — воскликнул тощий, заглянув между ладоней. — Вечно тебе везет! Ну ничего, я получу девчонку как следует смазанной.

— Итак, красотка, займемся делом, — сказал толстый, повернул Честити лицом к себе и распластал по ее губам свой мокрый рот.

Честити укусила его за губу. В ответ он стиснул ее так, что хрустнуло в спине. Она вцепилась ему ногтями в глаза. Девушка получила удар кулаком и упала. Едва опомнившись, Честити вскочила и бросилась наутек. Толстый попытался схватить ее, но тощему пришла в голову та же идея. Они столкнулись и повалились в разные стороны.

Парнишка-провожатый перегнулся пополам от смеха, не забыв, однако, подставить девушке ногу. Она рухнула на мостовую так, что захватило дух. Он поволок ее за юбки назад к офицерам. Девушка рвалась и билась с яростью обреченного и каким-то чудом сумела высвободиться. Однако, едва набрав ход, она угодила к кому-то в объятия. Из последних сил она ударила его локтем в живот.

— Тише, тише! — сказал кто-то со сдавленным смешком. — Смотри, ненароком не пристукни хорошего человека.

— Син… — тупо сказала Честити, опуская руки.

Глаза его округлились от изумления. Больше она не видела ничего, потому что в слепом отчаянии бросилась ему на шею.

Син был как громом поражен. Возможно ли, чтобы это грязное, оборванное, покрытое синяками создание было дамой его сердца? Он провел несколько долгих часов, обыскивая город в поисках Честити.

— Эй, ты! Становись в очередь, — вернул его к действительности пьяный голос.

— Ничего себе темперамент, верно? — поддержал другой. — Хватит на всех. Понимаешь, друг, я уже бросил монету. За Погом право первенства.

Честити в объятиях Сина задрожала и всхлипнула. Он мог бы с легкостью убить этих двоих, но подобная уличная драма имела бы далеко идущие последствия.

— Право первенства всегда за мной, — улыбнулся он.

— Ну ты и наглец!

— Не буду спорить. Идем, дорогая моя.

Приглушенный визг металла остановил его на полушаге — с таким звуком покидала ножны офицерская шпага. Оттолкнув Честити в сторону, Син повернулся и выхватил свою. Для переговоров времени не было, он едва успел отразить направленный в грудь удар. Сделав несколько пробных выпадов, он понял, что противник сильно уступает ему в мастерстве. К тому же тот был в изрядном подпитии. Можно было без труда нанизать его на шпагу, как гуся на вертел, но что потом?

Окрестные дома уже пробудились ото сна. Приоткрывались двери, отдергивались занавески на окнах — жители спешили насладиться зрелищем, пока появление ночного патруля не положило ему конец. Это последнее было не в интересах Сина. Он предпочел бы скрыться без шума, а значит, без кровопролития.

Первые несколько минут Честити следила за поединком словно в трансе. Мысли запутались в липкой паутине, а все чувства притупились. Она ловила отблеск стали, слышала свистящий звук, с каким скользили друг, по другу лезвия шпаг, но не могла шевельнуться до тех пор, пока не почувствовала иное движение. Толстяк Погги подкрадывался к ней, причмокивая мокрыми губами. Это сразу вывело ее из оцепенения.

Девушка огляделась. Парнишка-провожатый таращился на схватку, его фонарь стоял на земле. Честити схватила фонарь и размахнулась.

— Осторожнее с этим! — крикнул толстяк, прибавил грубое ругательство, но счел за лучшее ретироваться.

— Смотри не подожги его, — мимоходом предостерег Син.

Он пританцовывал, делал пируэты, стремительно приближался и отскакивал в сторону — словом, сполна наслаждался возможностью пофехтовать. Честити могла бы поклясться, что на губах у него блуждает улыбка. Этот человек просто не способен принимать вещи всерьез!

— Послушай, друг, — сказал он, как следует измотав своего противника, — я и ловчее, и выносливее, и трезвее. Будь я кровожаден, давно пустил бы тебе кровь.

Он сделал короткое стремительное движение — и одна из серебряных пуговиц противника полетела в сточную канаву.

— Эй, что ты делаешь? — возмутился тощий.

Вторая пуговица последовала туда же.

— Черт возьми, Стю, тебе еще не надоело? — вмешался толстяк. — Эта грязная шлюха не стоит коровьей лепешки, не то что пары отличных пуговиц!

— Ладно, — проворчал тощий, поднимая шпагу вверх острием. — Клянусь дьяволом, ты прав, друг Пог. Было бы из-за кого связываться! — Он неуклюже сунул шпагу в ножны и подбоченился. — Мы найдем себе и получше, а вам, милорд, советую впредь держаться от нас подальше. Я вас запомню.

Они отправились восвояси, прихватив провожатого. Свет в окнах погас, двери одна за другой закрылись, и Честити оказалась наедине с Сином. Он был все еще удивлен ее нарядом, но (только тут она сообразила это) не ее преображением в женщину.

— Ты знал!

— Допустим, знал, ну и что? — Син адресовал ей улыбку, в которой не было и на маковое зерно раскаяния. — Сейчас не время и не место для объяснений. Идем скорее!