– «Все получалось», – невольно повторил Император. – Как бы мне хотелось слышать такое почаще… Лорд Кроу, я жду вас после обеда для секретного доклада. Остальные – свободны!

Сказав это, Император повернулся и быстрым шагом вышел из зала аудиенций. Его личный доктор Кох немедленно последовал за своим высочайшим пациентом, которому пора было принять амброзию.

Помещение для принятия амброзии находилось под землей на глубине полукилометра. Небольшая комната и прилегающие к ней коридоры были тщательно изолированы от воздействия акустических, электромагнитных и даже псевдозначимых вибраций с первого по шестой уровень. Амброзия считалась чрезвычайно неустойчивой субстанцией и начинала распадаться от любого пустяка. Даже от случайной мысли о какой-нибудь грозящей неудаче.

Для того чтобы исключить сотрясения, пусть самые минимальные, зонд с порцией амброзии оставался на месте, а зафиксированное тело Императора подавалось на специальном подвижном столе. Чтобы Хаокин не мучился от неприятных ощущений при введении зонда через пищевод, его анестезировали точечными электродами. После введения анестезию отключали, и специальный человек ударял друг о друга два стальных брусочка, звучание которых и стимулировало амброзию к моментальному распаду.

Что при этом происходило с Хаокином, описать было невозможно. Каждый раз ощущения были чуть иными, но почти всегда ему казалось, что еще немного, и он смог бы заглянуть за край всего сущего. По сравнению с этим блаженством неудобства от введения в пищевод зонда были ничтожными. Амброзия давала Императору молодость и силу. Он жил по эту сторону мира уже сто тринадцать лет, а его отец Рамон Превентивный дотянул до трехсот тридцати восьми. Он жил бы и дальше, укрепляя Пурпурную Империю, если бы однажды не вкусил антиамброзии. Говорят, будто от него осталась лишь горстка пепла, которая тоже растворилась в пространстве к утру следующего дня.

Со временем придворные математики сумели рассчитать вероятность появления антиамброзии, однако Хаокин Известный им не очень-то верил.

Дважды в его строго охраняемой и тщательно экранируемой спальне возникали нах-нудлы, черные точки, посланцы неизведанных холодных миров. Хаокин знал, что они искали его перекормленное амброзией тело, чтобы испарить, выпить до дна, как когда-то сделали это с Рамоном Превентивным.

А ведь придворные математики с их суперваквантерами немыслимой мощности утверждали, что нах-нудлы не могут появиться рядом с обожаемым Императором еще сто пятьдесят лет. Как после этого верить науке?

Полный сил и исполненный желания совершать во славу Империи великие деяния, Хаокин в сопровождении доктора Коха перешел в императорскую столовую, где уже все было готово к принятию пищи более приземленной.

На первое подали бульон из нежных прозрачных грибков-сайнриков, на второе – потрошка ронгийских бабочек, а на третье – зеленоватое желе из крапивных слизней.

Одним словом, ничего особенного – обычный обед Императора. Просто и питательно.

Запив все это подогретым настоем из лунного камня, Хаокин в сопровождении главного секретаря отправился в комнату послеобеденного отдыха, чтобы выслушать доклад министра безопасности. Доктор Кох был против такого нарушения режима, однако его императорское величество себя не жалел, часто работая и после обеда.

– Ну? – коротко произнес Император, опускаясь в любимое потертое кресло, которое запрещал реставрировать.

Ожидавший его лорд Кроу откашлялся и начал доклад:

– Мой Император, нашим агентам наконец удалось выяснить некоторые подробности того, каким образом у противника появляется это самое «красное масло». Внедренные в Департамент безопасности лазутчики доложили о некоем человеке, который совершенно случайно оказался посвящен в тайну происхождения масла.

– И где же этот человек?

– Один из префекторов Конфедерации, занимавшийся доставкой стратегического продукта, распорядился уничтожить этого случайного свидетеля.

– Так, значит, он мертв? – нетерпеливо спросил Император.

– К счастью, нет, ваше императорское величество. Он избежал этой участи и теперь прячется где-то в горах. Нам известно его имя, и мы ищем его.

– И каково же имя?

– Оно у него довольно глупое – Герберт Апач.

– Да, действительно глупое… – Император задумчиво почесал нос. – Какие еще у нас проблемы на этом направлении?

– Воздушная армия барона Хеддинга, мой Император.

– Ах да, – кивнул Хаокин. – Не следовало мне отнимать у него эту жалкую Репеннию. Ведь сейчас он мог бы воевать на моей стороне. Но сделанного не воротишь. Можно ли как-нибудь перекупить его?

– Едва ли, ваше императорское величество. Конфедерация не допустит этого.

– Значит – убить. Постарайтесь сделать это…

Император вздохнул и, поднявшись с кресла, подошел к окну. Рядом с резиденцией высилась батарея двухсотметровых колонн реактора, которые нарабатывали очередную порцию амброзии для Императора.

– Значит, убить, – повторил Хаокин. – Другого выхода я не вижу.

Под утро прошел дождь, свежий ветерок, налетая из долины, сбивал капли, повисшие на широких листьях деревьев, и они с легким шуршанием падали в траву.

Всю ночь Гэри мучили кошмары, заставляя то и дело просыпаться. Открыв глаза в очередной раз, он увидел прямо перед носом половинку питательной плитки из походного набора.

– С добрым утром, парень, – сказал Байферс.

– А я надеялся, что все это сон, – пробормотал Гэри и потянулся.

– Нет, дружок, нам действительно надрали задницы.

– Да, конечно, – согласился Гэри. – Где мисс Навински?

– Ха, вспомнил! Она с полковником ушла в расположение роты ополченцев – у них много раненых.

– С каким полковником?

– Ты хочешь, чтобы я описал его внешность? – Байферс криво усмехнулся.

Разговаривать на эту тему Гэри не хотелось. Он встал и направился к протекавшему неподалеку ручью. Вся его одежда была напитана ночной сыростью, и от этого Гэри чувствовал себя отвратительно.

Он поплескал в лицо проточной водой, прополоскал рот и присел на камень, пытаясь собраться с мыслями.

В лесу было тихо, однако то тут, то там за кустами двигались люди, а точнее, разрозненные остатки подразделений Конфедерации. Они были молчаливы, и, казалось, их вовсе не интересует, что с ними произойдет в следующую минуту.

– Куда ты смотришь? – спросил подошедший Байферс.

– На бабочку, – ответил Гэри.

– Дальномер тарируешь?

– Да нет, просто смотрю.

– Если ты готов, нам пора идти, а свой завтрак ты сжуешь по дороге.

– А куда мы пойдем? – спросил Гэри, погружая руку в прозрачную воду ручья.

– Вслед за крошкой Мелани. Ты ведь не хочешь с ней расставаться?

Гэри, не отвечая, поднялся. Байферс подал ему итальер и трофейный автомат.

– Смотрю я на тебя, Гэри, и никак не могу понять – что ты за птица? И знаешь, до чего я додумался?

– До чего же?

– Наверное, ты из Департамента безопасности, с самого верха.

– С чего ты так решил? – спросил Гэри, пристраивая на поясе итальер.

– По всему видно, что имплантаты у тебя стоят, и очень хорошие, но я их не замечаю… Значит, это новые, мягкие имплантаты. Я слышал, что такие ставят только специальным людям.

– Какие у нас дальше планы?

– Сначала идем в роту, где доктор Навински, а потом, наверное, будем пробиваться на юг в составе сводного подразделения. В долинах нас поджидают, так что придется несладко.

– А что на юге?

– Большие горы. Здешние против них – карлики.

– Ну а если пробьемся к большим горам, что потом будем делать?

– Это вопрос не ко мне. Это командование будет решать, что нам делать. Может, на Куггеле воевать останемся, а может, нас вывезут отсюда еще куда… Так что, пошли?

– Пошли.

До места расположения роты ополченцев было недалеко. По прямой – восемь километров. Однако этот путь удлинялся вчетверо, ведь приходилось идти по заросшим склонам гор. Там, где не было растительности, Байферс и Апач спускались к самому подножию горы, иначе можно было попасть на прицел роботам «фуэте», которые важно расхаживали в долине.