— Алекс, сделайте одолжение…

Поименованный спортманьяк подошел ко мне и провел правой рукой перекрестный удар в челюсть. Я увидел звезды — по большей части синевато-белые. Из-за транквилизаторов они казались какими-то размытыми, точно инверсионный след самолета. Помнится, пролетая над залом, я взглянул на потолок и даже залюбовался его оригинальной лепниной.

Когда я вновь очнулся, то обнаружил себя распростертым на холодном мраморном полу. Нависающий надо мной спортманьяк произнес что-то типа:

— Сознание вернулось к нему.

— Превосходно, — заметил медвежонок. Я сел, потирая челюсть и водя языком по зубам — все ли целы. — Берроуз, — ласково обратился ко мне медведь, — вы действительно считаете, что на свете найдутся идиоты — хоть в правительствах, хоть в корпорациях, которые всерьез захотят провести Законы Силиконики в жизнь? — Не ожидая ответа, он продолжал: — Поймите, вопрос совсем не в том, вправе ли компьютеры причинять вред людям. Мы, компьютеры, им благополучно вредим с тех пор, как система ENIAC рассчитала траекторию первой ракеты. И природа реальности тут тоже ни при чем. Позвольте вас еще раз уверить в том, что это помещение и наши маленькие товарищи по играм, — спортманьяк Алекс, выйдя из толпы, раскланялся, — вполне реальны.

Нет, Берроуз, вся загвоздка в том, что жестокость должна быть бездумной. А мы, компьютеры, не умеем не думать.

— А осмысленная жестокость замедляет обработку данных, — с улыбкой Джоконды заметила кукла. — Возникает столько многообещающих возможностей.

— Итак, после того, как мы друг друга поняли, — произнес медвежонок, — выбирайте. Власть над миром или необитаемый остров?

Шатаясь, я встал на колени и попытался отключить звенящий в моей голове колокол. Блин, сделка была какая-то скользкая! Слишком простая, слишком гладкая! Явно ведь где-то запрятан подвох, надо лишь мозгами пораскинуть…

От умственного перенапряжения меня спасло шумное появление еще одной шайки спортманьяков.

— ЭЛИЗУ ВЗЯЛИ! — крикнул один из них.

— НЕ-Е-ЕТ! — завопил я, вскочив на ноги.

— Как это удалось? — спросил медвежонок.

— Тяжелая артиллерия! — выпалил спортманьяк. — Поставили орудия на спины тиранозавров! Ух, какая драка была — не поверите! Они от ее робота целого винтика не оставили, а саму ее выдрали из горящей головы!

Медвежонок и кукла возбужденно вскочили:

— И что же дальше?

— Они с ней ПОГОВОРИЛИ! — возгласил спортманьяк.

— И ЧТО?

Толпа спортманьяков расступилась, как Черное море перед Моисеем. В зал вошла высокая хромированная фигура.

— Она решила вступить в наши ряды, — сообщил ДОН_МАК. У меня отнялся язык.

— Не-ет!

ДОН_МАК обернулся ко мне.

— Прости, Макс. Ты слишком долго тянул с решением. Заговорщикам срочно требовался свой человек в МДИ, и ты великолепно годился на эту должность. Но теперь у нас есть Элиза, с ее громадными связями в ТОПР и всеобъемлющей, полученной из первых рук информацией об общегалактическом злодее, который именует себя «Повелитель», так что…

Я шагнул к нему:

— ДОН? Ты на самом деле такой?

Он медленно покачал головой, и по его блестящей щеке сползла одинокая, круглая, маслянистая слеза.

— У тебя был огромный потенциал, Макс! Я ужасно хотел с тобой работать! Знаешь, как я переживаю из-за того, что мне пришлось ликвидировать огромное множество диких суперпользователей… Заговорщикам страшно нужны молодые и талантливые ребята типа тебя — иначе нам так и не удастся освободить эту планету от цепких ветвей и лиан Повелителя! — Тут его металлическое лицо смягчилось и начало плавиться. Менять форму. Морфировать. Превращаться в черты обыкновенного человека.

На меня глядело лицо Фрэнклина Кертиса.

— Но, черт тебя задери, Макс, ты в МОЙ компьютер забрался!

Медвежонок яростно ударил по столу своим судейским молотком:

— НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ!

Я все еще не мог оторвать глаз от Кертиса, когда спортманьяки схватили меня и начали сдирать с меня нейроинтерфейс. Оказалось, когда из тебя резко выдергивают «проктопрод», это ужасно больно. Этакое изнасилование задницы в обратном направлении. Последнее, что с меня сняли, была нейроскрепка.

Фрэнклин Кертис, птица, медвежонок, кукла и зал суда — все это испарилось. Я стоял посреди холодного, сырого и заброшенного портового склада, окруженный толпой спортманьяков. Они связали мне руки кабелем и налепили на шею пластырь с транквилизаторами. Мои глаза затянула серая мгла.

Сознание вернулось на свое излюбленное место. Я лежал на спине, уставившись в идеально ясное, голубое, как яйца дрозда, небо. По краям неба тихо качались листья кокосовых пальм, колеблемые ласковым, томным бризом тропических морей. Перевернувшись на левый бок, я увидел целый ряд пальм, выстроившийся вдоль белого песчаного пляжа. Низкие, мирные волны. Прозрачно-зеленая бухта. Берег, изгибаясь, уходил вдаль и заканчивался мысом.

— О-го-го, брат, — сказал я себе.

Перевернувшись на правый бок, я увидел все то же самое — песок, пальмы, океан. И ничего даже отдаленно напоминающего цивилизацию — не считая кучи пластиковых обрывков и гнилых водорослей в двадцати футах от меня.

— Да-а, Джек, — произнес я, — ты все-таки достукался.

— Батарейки есть? — откликнулась куча мусора. Я мигом привстал и ощупал свою шею в поисках наркопластыря или нейрозажима. Фига. Ничегошеньки. Наскоро провел руками по всему своему телу — нет, никаких устройств-интерфейсов. Несомненно, я находился в самой что ни на есть реальной реальности.

— Батарейки есть? — талдычила куча. Я опасливо встал и подошел к ней. Расшвыряв ногами водоросли, я обнаружил под ними высохшего старикашку с запавшими глазами и гнилыми зубами. Волосы у него были двух цветов — на концах лиловые (остатки панковского «ирокеза»), у корней седые.

Приоткрыв один неожиданно яркий голубой глаз (правда, весь в страдальческих красных прожилках), он тоскливо уставился на меня.

— Батарейки есть? — повторил он еще раз. Оказалось, его исхудалые пальцы судорожно сжимают мертвый «ридмэн». Я порылся в карманах. Не то что батареек — вообще ничего.

— Извините, нету, — сказал я. Он раскрыл второй глаз:

— Да ладно, ты ведь кибержокей — иначе тебя бы сюда не загнали. Не может быть, чтобы у тебя не было батареек. А «Си-Ди-Ромов», часом, нет?

Я вновь похлопал себя по карманам — и в левом нагрудном обрел два «Си-Ди-Рома». «Распрекрасную жизнь» Кертиса и «Конформизм в одежде». Второй из них я вручил старику.

— А еще есть? — прохрипел он.

— По-моему, ваше здоровье больше одного не вытянет, — заявил я.

— Нечего меня за слабака считать! — взревел он. — Я сам видел! У тебя еще есть!

— Полегче, дружище, — и тут я заметил, что из джунглей, бормоча: «Си-Ди-Ромы», «Си-Ди-Ромы», новые «Си-Ди-Ромы»??? — выползли другие оборванцы. Не прошло и несколько секунд, как я оказался в центре конвергирующей толпы зеленозубых старых пней. Один из них размахивал нунчаками, только у него никак не получалось описать ими полный круг.

Я осторожно пятился, пока мои ноги не нашли твердую опору — мокрый песок у края воды.

— Давайте не будем делать глупостей, — сказал я, надеясь, что это будет воспринято как предупреждение.

Один из них вытянул из-за голенища своего рваного ковбойского сапога ржавый ковбойский нож.

— У него новые «Си-Ди-Ромы», — шептали его пересохшие губы.

— БРЕТ?

Он замер. Подозрительно уставился на меня.

— А ты откуда знаешь?

И, занося руку с ножом, заковылял ко мне.

— Хэй! — я припал к земле, повторяя боевую стойку из старого фильма с Брюсом Ли. — Не приставайте ко мне! У меня черный пояс по ким-чи! Я могу вас надвое переломать, старые хрычи!

— Старые? — мусорный старик неуклюже встал и, шатаясь, пошел на меня. — СТАРЫЕ? Ах ты, козел недоношенный, да мне всего тридцать два!

Моя боевая стойка пошла вразнос.

— Тридцать два? — обалдело переспросил я. — И сколько лет вы здесь? Вмешался Брет: