Остаток воскресенья я посвятил работе — изучал файлы Амбер и составлял алгоритм моих действий по осуществлению ее задания. Ближе к вечеру я рассудил, что парочка разумных сборщиков информации мне не помешает, и слепил двоих торопливых, нескладных, не блистающих особой красотой автономных демонов. Я избрал для них облик мелких, мне по колено протогуманоидов с вихрастыми волосами, маниакальными ухмылками и трехпалыми перчатками вместо кистей рук. Закончив, я попятился на шаг, критически оглядел свои творения и нарек их «Тварек-1» и «Тварек-2».

Примерно в шесть воротился Ле-Мат. У него хватило совестливости завернуть к «Боцману Комаре» и купить «Бочонок капитанский» (жареные кальмары, десять порций). Он извинился за то, что увильнул от работы, а я извинился за свое хреновое настроение, а он извинился, что позволил гормонам взять верх над мозгом, а я извинился, что позавидовал его приятному времяпровождению с новой приятельницей, а он… Словом, после нескольких раундов до нас дошло, что дальнейшие состязания в самобичевательских извинениях вскоре кончатся уже НАСТОЯЩЕЙ дракой. Пришлось переключиться на кальмаров. После ужина мы доделали инфосборщиков. Потом Ле-Мат уехал домой — проверить, чем особняк занимался в его отсутствие, и выспаться на нормальной кровати.

На следующее утро, ровно в семь, меня разбудил мой верный друг факс. Значит, телефонная сеть исправно выполняла мое поручение по переадресовке звонков на офис.

22 мая, понедельник, 08.05 по местному времени. Я подключился, пристегнулся, нарядился под Маниакального Нонконформиста и теперь очень радовался, что мы не поленились заделать скотчем все щелки в шторах на восточных окнах. Ле-Мат восседал в кресле перед рабочей станцией интерфейса, прихлебывая кофе, жуя булочку, следя за моей жизнедеятельностью и осуществляя предстартовый контроль.

— Торакальные датчики? (Правда, звучит получше, чем «инфолифчик»?) — Есть.

— Тазовые датчики? (Аналогично.)

— Есть.

— Аудиошлемофон?

— Есть.

— Датчики положения черепа?

— Есть.

— «Проктопрод»… э-э-э… в гнезде?

— «Проктопрод» где надо. И — чисто для информации — не беспокойся, я к нему ни за что не привыкну.

— Отлично. — Ле-Мат захлопнул руководство и уронил его на пол. — Представление начинается. Пошла загрузка. Три, два, один…

Я затемнил стекла видеоочков. Ле-Мат распахнул Портал Сети. На миг — ужасное, катастрофическое ощущение, будто меня всасывает колоссальная, абсолютно черная труба канализации, а потом…

ЧМОК! Я стоял на симпатичном зелененьком склоне в Виртуальной Реальности, где все мужчины сильны, все женщины — красивы, а все дети находятся в розыске за уголовные преступления.

— Лады, — проскрипел мне в ухо Гуннар, — проскочил. Тут вроде тихо-мирно, так что я пока отключу аудио и видео. Обойдемся биотелеметрией. Но прежде всего… Макс?

— Да, Гуннар?

— Ни пуха ни пера, старина. Я показал ему большой палец:

— К черту. Оставь на мою долю пару булочек. (За завтраком мы имели бурную дискуссию по этому вопросу и сошлись на том, что булочки с пророщенной пшеницей и интерфейс данной конструкции — не лучшее сочетание.) В моем ухе раздался щелчок — Гуннар вырубил аудио. Спустя секунду я ощутил затылком что-то вроде «одиночества» — следовательно, Гуннар перестал смотреть на мир моими глазами.

Я набрал в грудь воздуха, собрал нервы в кулак и сказал себе: «Ну ладно, Макс, раз взялся — давай!» Щелкнув пальцами, я вызвал мой новый виртуальный «харлей-ультраглайд».

Мой новый, модернизированный до последнего винтика «харлей-ультраглайд».

Хорошо-хорошо, я сам первый признаюсь, что переделывать его было глупо и бессмысленно. Но примерно в три утра я проснулся, обливаясь холодным потом, и глаз сомкнуть уже не смог. Оставалось лишь включить компьютер, надеть очки и чем-нибудь заняться: вот я и потрудился над своим виртуальным мотоциклом. И теперь, благодаря моим новым суперпользовательским талантам и врожденной патологической скрупулезности, железный конь выглядел не менее реальным, чем я. А может, и еще реальнее. Все было при нем: включая монотонное «кап-кап-кап» смазочного масла, Я медленно обошел вокруг мотоцикла, любуясь своим творением. Потом вскочил в седло, натянул свои черные перчатки с заклепками, поправил черные очки, поглядел на свои сальные черные волосы в зеркальце. Одним мановением правой руки сотворил горящую сигарету. Сунул в рот. Глубоко затянулся — и, поперхнувшись, чуть не выкашлял все легкие. Наклонил мотоцикл вправо, чтобы подножка поднялась. Выжал сцепление и поехал вниз по виртуальному склону. Разогнавшись до нужной скорости, включил первую передачу, включил зажигание и дал газ.

Разразившись зловещим, достойным газонокосилки самого бога Тора ревом, 1100 куб. см закаленной милуокской стали, рыча, рыгая и плюясь огнем, ОЖИЛИ! Выпрямившись в седле, я газанул на полную катушку. Со скоростью 100 миль/час мой железный конь переехал кювет у подножия горы, перепрыгнул через четыре полосы запруженного машинами Суперхайвэя и плюхнулся в крайней левой. И как оглашенный помчался в Делмир.

Джек Берроуз, честно говоря, испуганно грыз ногти — только маленькие кровавые объедки оставались. Зато Макс Супер испытывал полный кайф.

Суперхайвэй, 8.12 утр а. Эх, ребятки, как же я был рад, что Ле-Мат не нашептывает мне на ухо и не видит того, что вижу я! Теперь, немного попрактиковавшись, я уже взял хренов кубизм под контроль, научился по желанию включать его и отключать, и все же правда была на стороне Ле-Мата. Делмир с точки зрения суперпользователя действительно походил на картину Фернана Леже [ИнСг].

Конечно, он оставался все той же тесной тюрьмой из серых инфогромадин, но теперь я видел, что эти громады — не безликие, однотонные монолиты, а удивительно сложные, плотные переплетения трубопроводов, балок, проводов. Этакая помесь нефтеперерабатывающего завода с Центром Помпиду, которую оккупировали и заселили гигантские радиоактивные гусеницы тутового шелкопряда. Я даже сбавил скорость, чтобы полюбоваться этим живым памятником информационной анархии и энтропии и припомнить статью о какой-то теории хаоса из журнала «Ридерз-дайджест» (я ее просмотрел по диагонали в приемной у зубного). «Люди не могут без общения», называлась она. Правило на распространяется на отношения между супругами — но это уже тема для другой статьи.

И тут я увидел огоньки.

Еще больше сбавил скорость, чтобы разглядеть детали. М-да, каждая из этих крепостей большого бизнеса просто кишела крохотными, стремительными, яркими и пестрыми огоньками — так роятся светлячки в сказочных ледяных замках. Квазилазерные лучи ослепительно-зеленого цвета то и дело протягивались от одной части структуры к другой, или даже из одной корпорации — в другую. И надо сказать, смотрелось неплохо — если вы любите фейерверки на Четвертое июля и световые шоу. «Что же это за огоньки?» — гадал я. «Искры творческого вдохновения? Очаровательные символы свободного обмена информацией?» — Я перевел двигатель на холостой ход, подкатился к самой стене инфоквартала компании «Пищепрогресс» и попытался приглядеться к проскакивающим мимо виртуальным светлячкам. На стене рядом со мной затеплился крохотный голубой огонек, и я изловил его.

Это оказалась непристойная, неумело намалеванная карикатура на тему дележа имущества после развода, которую скучающая торговая представительница «Пищепрогресса» послала по факсу бывшей однокурснице в «Диету Лимитед».

Я потратил попусту еще пару минут, хватая все огоньки, какие попадались под руку. Потом отпустил их на волю и пожалел, что негде вымыть мои виртуальные руки. Я в точности установил, что огни были факс-модемами и что их ужасающее большинство использовалось для передачи таких сверхважных материалов, как новейшие анекдоты о блондинках. Чуть поинтереснее — но именно что «чуть» — оказались зеленые лазерные лучи. То были резюме сотрудников, которые хотели обменять коммерческие тайны своей фирмы на хорошую должность у конкурентов.