Скиф сказал взволнованно:

– Да-да! Я столько о них слышал!.. Но увидеть бы хоть раз… Говорят, они знают все земные сокровища…

– Все никто не знает, – ответил Олег хладнокровно. – И вообще, это все басни про потоп. Нет, потоп, конечно же, был, но эти подземники вовсе не прятались от потопа. Они там уже давно. Просто когда первая женщина, Евой ее звали, купала в реке детей, бог пришел, поинтересовался, всех ли уже искупала, а ей стыдно стало признаться, что проспала и половину еще не выкупала, где-то в кустах играются, вот и брякнула, что да, всех! Вот, мол, посмотри, какие чистенькие да вымытые! Бог кивнул, сказал, так тому и быть, ушел. А она обнаружила, что у нее остались только те, которых она показала богу.

– А куда же делись остальные? Бог их убил?

– Да нет, я ж говорю, что от них и пошли те, что живут глубоко под землей.

Небо было густо-синее, непривычно яркое и насыщенное, но дальше к горизонту постепенно размывалось в голубизну, а над самой кромкой земли превращалось в почти белое. Скиф с трепетом в сердце смотрел, как в этой синеве гордо поднимается оранжевый замок-крепость, огромный, построенный на вершине горы, которая сама охотно стала продолжением замка: такая же оранжевая, прокаленная солнцем, с красиво выступающими ребрами скал, уступами и карнизами.

И не сразу волхв уверил его, что этот величественный и тщательно построенный и украшенный замок, с его сторожевыми башенками и выровненной зубчатой стеной, из-за которой так удобно стрелять из луков, – всего лишь любовная шутка ливней и ветра. Или же однажды боги начали строить это чудо, но так и не закончили. Замок снаружи – прекрасный замок, но внутри сплошная скала, там нет пустоты, чтобы поместиться даже муравью.

У молодых гор, подумал он, своя красота, гордая и слегка надменная, даже задиристая, зато старые горы, как вот эти, полны тайн, изрыты норами, а сами норы ведут в такие сказочные пещеры, что только рот распахиваешь от изумления: целые города с их высокими домами можно поместить в уголке таких пещер, а те и не заметят пришельцев.

Однажды, вспомнил он, как-то пробирался по такой пещере несколько недель, а она все не кончалась, переходила из одного сказочно прекрасного зала с блистающими самоцветами в стенах в другой, еще прекраснее, чудеснее, сказочнее… Когда он наконец выбрался на поверхность, яркий солнечный мир показался серым и бесцветным.

Скиф вздрогнул, когда Олег вдруг вышел из задумчивости и спросил обыденным тоном:

– А почему не вернешься в Артанию?

– Зачем?

– Но там… гм… твои наследственные земли.

Скиф помрачнел.

– Если бы, – вырвалось у него. – Была бы у меня мощь Артании, я бы пронесся с войском по землям Миш, вбил бы копытами в пыль все их жалкое войско!.. И самого Агафирса в придачу! Я бы… Я бы…

Олег поинтересовался:

– А что там случилось?

Скиф ответил зло:

– То, что и должно было случиться. Колоксай однажды ушел в странствия с каким-то бродягой-мудрецом… попался бы мне этот мудрец…

– И что бы? – полюбопытствовал Олег.

– Я бы выпустил из него все кишки и набил бы живот камнями! А кишки развесил бы на деревьях!.. Я бы его сжег живьем, отрубил голову, а потом бы повесил!.. Словом, Колоксай оставил вместо себя верного человека, Миротворца. Тот правил мудро, а трон хранил за Колоксаем, ждал его возвращения. Но Колоксая все не было, а Миротворца однажды серьезно ранили… Да нет, не в пьяном застолье. Его Миротворцем прозвали потому, что после того, как он пройдет где со своим огромным топором, там сразу становилось тихо и мирно… Он даже расширил Артанию почти вдвое. Но рана оказалась чересчур тяжелой…

Олег догадался:

– Наследники?

– Да, – прорычал Скиф с ненавистью. – У Миротворца было семь сыновей! Как они еще не передрались, ума не приложу. Наверное, умирающий отец как-то сумел этих шакалов усмирить. В общем, теперь там правит старший. Братья присягнули в верности… Словом, там теперь другие правители. Артания – это моя другая боль. Когда-то надо будет вернуть себе эти земли.

Некоторое время ехали молча. У Олега на лбу собрались морщинки, а когда заговорил, в голосе звучало напряжение, словно решалась судьба мира:

– А что для тебя важнее? Отомстить за гибель отца или вернуть Артанию? Хотя, если честно, на Артанию точно такие же права у Агафирса с Гелоном.

Скиф зарычал:

– Никаких прав!.. Ну и что, если они тоже сыновья Колоксая? Только я верен памяти отца, только я взялся отомстить за его подлое убийство! Не говоря уже о том, что у Агафирса есть земли Миш, а у Гелона – целая Гелония!.. Моя Артания, только моя!.. Никому не отдам, а кто лишь посмотрит в ее сторону – глотку разорву!

Он поперхнулся от душившей его ненависти. Олег с трудом оторвал взгляд от красного, как железо, в горне лица. Еще одна загадка… Почему люди все-таки готовы вылезти из теплого угла и пойти совершать дело, от которого ничего, кроме неприятностей? Поняв это, можно двигать целыми народами…

Он помнил, что крохотная и неприметная страна Миш как-то незаметно стала могучей и свирепой. Агафирс велел заменить нелепые мечи на топоры, он сам выковал первый боевой образец, опробовал в схватках, а затем вооружил всю конницу. Его войско тоже стали называть народом боевых топоров. Сам народ на севере занимался хлебопашеством, а в южной части гоняли стада, там Агафирс из кочевников создал крепкие конные отряды, а потом и часть землепашцев посадил на коней.

Последних сделал ядром, ибо тяжелые рослые кони землепашцев не годились для набегов, зато об их сплоченные отряды, как волна о берег, разбивалась легкая конница противница. Когда бой закипал, тогда снова налетала своя легкоконная, разили издали стрелами, а затем приходил черед знаменитых топоров, из-за которых вскоре всю страну Миш, а потом Агафирсию начала называть страной боевых топоров.

За короткий срок он разгромил все мелкие княжества, казнил удельных владык, а в крепостях поставил своих людей, к ним же приставил тайных соглядатаев. Так, по крайней мере, говорили о нем, во всяком случае, его власть выглядела незыблемой, но сам он не проводил время в молодецких забавах, на пирах да соколиной охоте, как ожидали от молодого сильного тцара.

При имени Агафирс у всякого перед глазами вставало зрелище горящих городов, звучали крики, звон железа, стук стрел, дикое ржание боевых коней.

И вот теперь, судя по всему, Скифу придется перейти дорогу грозному Агафирсу…

Солнце, за день пути превращаясь из раскаленного оранжевого комка металла в огромный багровый шар, медленно опускалось к краю земли. Кони ступали медленно, Скиф клевал носом, иногда наклонялся так низко, что тыкался лицом в конскую гриву. Воздух был неподвижный, тихий, пахло сочными травами, цветами, а толстые шмели все еще бороздили с грозным гулом теплый и густой, как парное молоко, воздух.

Олег посматривал на этот странный багровый шар, снова и снова замечал на нем пятна, похожие на ржавчину, видел сияющие выступы… или это огненные вихрики? Заходящее солнце чем-то похоже на полную луну, но с той лишь разницей, что на луне всегда можно рассмотреть эти пятна, а на солнце утром или днем в упор не посмотришь, как смотрит он сейчас…

Сердце тревожно и радостно стукнуло. Он еще не понял, в чем дело, но сонные медленные мысли, что похожи на лениво плывущие облака в спокойном небе, задвигались хаотично, как головастики в теплой воде, стараясь не упустить мелькнувшую лакомую добычу. Ну-ну, хватай ускользающую мысль, все важные мысли почему-то ускользают, а ленивые и тупые лежат под ногами, натыкаешься то и дело… Итак, утром солнце поднимается как белый раскаленный комок металла, только что вынутый из небесной кузницы, затем постепенно начинает остывать, зато нагревается внизу земля, солнце же становится оранжевым…

Дальше, сказал он себе, дальше! А дальше, подсказала услужливая мысль, солнце остывает еще и еще, становясь красным. Ага, красным. Затем к вечеру уже совсем багровое, как всякое остывающее железо… Так-так, тащи мысль дальше: когда остынет еще, то и багровость уйдет… солнце станет черным! И вот оно, не останавливаясь, пойдет через страшный подземный мир, пойдет черное и страшное, пойдет в другую сторону, пойдет, пойдет, уже с запада на восток пойдет…