Футбол в Бразилии – это явление номер один. В их стране футбол – это самое главное, все остальное – третье, четвертое. То же самое, что в Канаде хоккей. А немцы – другая нация, футбол не является там национальной идеей. Мы в последнее время очень часто стали говорить: какая же национальная идея в России? Я считаю, что «национальная идея» – это очень глубокое понятие, это не один какой-то пункт. Одним из решающих моментов в понятии «национальная идея» является спорт. Спорт – это лицо страны, и мы никуда от этого не денемся. Не зря один из бывших американских президентов, я не помню кто, сказал такую вещь: «Сейчас в этом мире наиболее сильной страной считается та, у которой больше атомных боеголовок и больше олимпийских медалей». Вот такая страна самая сильная!

Сейчас меняется жизнь, меняются люди и взаимоотношения между людьми, меняются финансовые отношения. Понимаете, вот мне повезло: я работал в золотую пору советского футбола и хоккея, когда на первом месте был не материальный, а морально-волевой фактор. Ребята, с которыми мне посчастливилось работать, были в первую очередь колоссальными патриотами своей страны. Может быть, это громкие слова, но это правильно. Можно долго рассказывать о примерах мужества, которое они проявляли. Сейчас этого нет. Они были большими патриотами, чем нынешние. Когда я работал врачом сборной страны по футболу и хоккею, самое главное было: надеть эту красную майку с четырьмя буквами – СССР.

В журналистике 24 года, начинал как корреспондент Телеграфного агентства Советского Союза, затем специальный корреспондент, спортивный корреспондент. С возникновением в 1991 году газеты «Спорт-Экспресс» перешел туда и проработал там до начала 2003 года в различных качествах: корреспондента, шефа иностранного отдела футбола, затем заместителя главного редактора журнала «Спорт-Экспресс», был главным редактором еженедельника «Спорт-Экспресс Футбол», затем заместителем главного редактора газеты «Спорт-Экспресс». Сейчас работаю над ежемесячным спортивным журналом «Pro-Спорт». Образование высшее: иняз. Знание трех языков: английский, французский, итальянский. Кроме того, корреспондент еженедельника «Франс Футбол» по России, лауреат Филатовской премии, которая ежегодно присуждается лучшему футбольному журналисту.

На мой взгляд, секрет притягательности и популярности футбола, прежде всего, в его простоте и в футбольной философии. Футбол дает людям возможность (даже тем, которые не слишком серьезно его изучают) – не столько возможность, а право – судить о нем. Именно в силу того, что это довольно простая на первый взгляд, на взгляд болельщика с трибуны, игра. Как известно, все разбираются в политике и в футболе. То, что он настолько популярен, мне кажется, случайность, так сложилось исторически в силу каких-то традиций. Скажем, в Америке, в одной из самых развитых стран в мире, самая популярная игра ведь не soccer, а все-таки американский футбол, как баскетбол или хоккей, – они превосходят по популярности европейский футбол. Почему в Европе так сложилось, почему так сложилось в Америке, я, честно говоря, не знаю. Мне кажется, это просто традиции.

Для меня лично футбол сейчас – это прежде всего профессия и, во-вторых, увлечение. Большинство людей так или иначе связано с футболом, и я в него играю как любитель. Пожалуй, футбол – это еще и средство дать выход своим эмоциям. Мы все, и особенно журналисты, живем в постоянных стрессах, и когда ты на поле, ты выплескиваешь все, что у тебя накопилось. Твое внутреннее ощущение после футбольного матча – это освобождение от каких-то лишних накопленных отрицательных электронов. Вот это очень важно. Наверное, это объяснимо чисто физиологически: когда мышцы перестают болеть, ты чувствуешь, как будто бы набрался немного здоровья, и давление у тебя стабилизируется, и лишняя вода уходит, ты и спишь лучше.

Главное в футболе – это то, что матчи, игры нельзя подделать. То, что происходит на поле, происходит сейчас и никогда уже не будет повторено. Не важен даже, может быть, сам результат – он важен скорее для фанатов футбола и для тех, кто принимает непосредственное участие в этом действе. Важна сама игра. Даже если твоя команда проиграла, но проиграла красиво, все равно ты не испытаешь чувства разочарования и неудовлетворенности. Важно, чтобы эта команда играла красиво, импровизировала, нравилась публике, чтобы она создавала зрелище, а не только стремилась добиться какого-то результата.

Атмосфера стадиона, пожалуй, тоже часть этого действа. Люди не ходили бы на стадионы, если бы они могли получить то же самое, сидя перед экраном телевизора. Наверное, можно выделить несколько степеней восприятия этого зрелища. Когда ты смотришь телевизор один и остаешься более или менее безучастным, хотя какие-то моменты все-таки переживаешь, – это одно; когда смотришь в компании – это уже другое: тогда идет обмен эмоциями, создается какое-то общее энергетическое поле. Но это энергетическое поле во много раз сильнее не тогда, когда на огромной, 80-тысячной арене «Лужников» сидит две-три тысячи человек, а когда там нет свободного места, когда тебя все время толкают, когда ты чувствуешь, что от всех, кто тебя окружает, исходит какой-то импульс. Конечно, это важно. Есть какие-то мифические стадионы, как «Сантьяго Бернабеу», как «Олдтраферд»… может быть, даже «Стад де Франц» – для меня лично, поскольку я освещал чемпионат мира по футболу во Франции. И зрелище, и атмосфера, помноженные на мастерство игроков, поскольку на этих аренах проходят какие-то великие матчи, – все создает некое единое целое, которое оказывает на тебя ни с чем не сравнимое влияние.

Футбол для одних – игра, для других – работа, для третьих – зрелище. Он вбирает в себя все, что можно, все нюансы, как и кино, как театр. Однозначно определить, что такое футбол, нельзя. Это единство всего, что относится и к другим областям человеческой деятельности.

В последние годы многие, прежде всего политики, пытаются представить спорт как национальную идею. На мой взгляд, ни спорт, ни футбол не могут способствовать формированию патриотизма людей – для этого нужны какие-то более высокие категории. Футбол, как и спорт вообще, может объединять какие-то группы людей, но здесь нельзя говорить о патриотизме, хотя многие размахивают флагами, надевают на себя какие-то национальные атрибуты. Мне кажется, это преувеличение. Спортсмен не является национальным героем. Пусть это звучит несколько по-советски, но национальный герой – это, по-моему, академик, нобелевский лауреат Жорес Алферов. Вот он действительно национальный герой! Но не Егор Титов, который забил четыре, пусть даже пять голов в ворота «Баварии». Не знаю, правильно это или нет, но можно выделять какие-то высшие и низшие уровни патриотизма.

Считать, что футбол способствует укреплению национальной гордости… думаю, это как-то слишком. Это слишком сильно сказано. Было бы перебором говорить о том, что футбол формирует националистические настроения, шовинизм, ксенофобию. Толпа, будь то футбольная или любая другая, например, интересующаяся рок-музыкой, всегда найдет себе врага, если захочет, и обратит на него свою агрессию. Но поставить знак равенства между футболом и шовинизмом, по-моему, нельзя, хотя, конечно, толпа баскетбольная или, скажем, зрители, которые следят за соревнованиями по легкой атлетике, настроены иначе, не так, как футбольные болельщики, – я имею в виду атмосферу на трибунах. Баскетбольные болельщики не бывают агрессивны. Сколько я ни ходил на баскетбольные матчи, я никогда не видел агрессии со стороны болельщиков, а ведь они вообще ничем не отделены от площадки – достаточно сделать шаг, и ты оказываешься возле скамейки запасных. Может быть, в футболе, в самой игре, заложено больше какой-то агрессии, больше жестокости?! Ведь не будут же драться на трибунах поклонники фигурного катания, если кто-то заявит, что другая пара каталась плохо, или ей завысили оценки, или еще что-нибудь на эту тему. А в футболе достаточно одного слова – и болельщики ЦСКА и «Спартака» начинают выяснять отношения. Может быть, это вопрос традиций, поскольку такое скорее относится к современному футболу, к нашему современному миру, потому что до семидесятых годов в России, в Советском Союзе не существовало футбольного фанатизма. До этого была немного другая культура, несколько другие правила боления. Хотя (кажется, Вартанян писал об этом) драки и случались, но скорее больше по пьянке, чем по поводу выяснения взаимоотношений.