– Привет, Натусик, – бодро сказал он, приподнимаясь с пола, – ты что, уже вернулась?

– Вернулась, конечно, – ответила она, – раз я здесь. А Вы-то что на полу разлеглись?

Юрий только открыл рот, чтобы хоть каким-то образом объяснить свое необычное поведение, как быстро привыкшие к полутьме гаража рысьи глаза Натальи уже заметили горстку гаек, которые он сжимал в ладони:

– Ой, – почему-то обрадовалась она, – Вы тоже гайки в щель бросали?

Он непроизвольно кивнул головой:

– Ну, бросал, а что же здесь такого смешного?

– Ни-че-го Вы не по-ни-ма-е-те, – медленно произнесла она, приближаясь к нему своим летящим шагом, – это я просто так, детство свое сейчас вспомнила. Когда папа начал строить здесь гараж и откопал из-под кучи щебня этот колодец, мы с подружкой Иринкой тоже в эти щели опускали всяческие железки и камешки. Папа почему-то очень сердился и гонял нас от этого люка. – Девушка подошла к нему совсем близко и слегка оперлась бедром о рабочий верстак Олега Семеновича.

– И почему же он Вас отсюда гонял? – задал вопрос Юрий, чтобы как-нибудь поддержать разговор.

В этот момент снаружи у входа в гараж раздалось чье-то кряхтение, и они услышали задыхающийся голос Олега Семеновича:

– Натка, ты где, егоза, бегаешь?

С быстротой степной лани Наташа отскочила от все еще сжимающего в руке пригоршню гаек Юрия. Мгновенно оказавшись у дверей гаража, порог его она переступила царственно и подчеркнуто неторопливо. Юрий, тоже не желая оказаться в двойственном положении, высыпал гайки обратно в миску и также вышел во двор. Только что спустившийся с мансарды Олег Семенович, тяжело отдуваясь, стоял у входа в дом. Увидев показавшуюся из-за угла Наташу, художник неодобрительно крякнул.

– Ты что же это, милочка, так рано сегодня вернулась, – озабоченно спросил он, – или все уже распродала?

– Вот именно, – тряхнув своей смоляной гривой, с некоторым вызовом ответила та и, приблизившись к присевшему в эту минуту на предпоследнюю ступеньку мансардной лестницы старику, протянула ему вынутые из кармана своей куцей курточки свернутые в трубочку деньги.

– Ну, Натаха, – мгновенно сменил гнев на милость Олег Семенович, – сколько же ты сегодня моих работ продала, говори быстро и как на духу.

– Четыре, – ответила та, лукаво стрельнув глазами в сторону подошедшего к ним Юрия, – так что у нас сегодня будет по этому поводу домашний праздник.

– Я – за, – вскинул правую руку он, – тем более что с меня причитается за прописку.

Все трое рассмеялись.

– Надеюсь, наш кавалер поможет даме принести из магазина достойные королевского пира яства? – тут же заявила Наталья, по-кошачьи подлезая Юре под руку, которой тот оперся на стену дома.

– Сама сбегаешь, – махнул на нее рукой художник, – ноги, чай, длинные. А мы с Юриком тут лучше стол по-другому установим, да и каминчик наш разожжем, а то давненько его не запаливали. Он у нас, поди, паутиной совсем зарос.

Вечер удался на славу. Горели свечи, в камине звонко потрескивали старые пересушенные дрова, аппетитно дымилась в центре стола жареная курица, а в воздухе плавали упоительные ароматы. Юрий купил по такому случаю две бутылки тягучего церковного кагора, и их пирушка затянулась до полуночи. Когда все уже было съедено и выпито, мужчины, оставив Наталью прибирать со стола, вышли на крылечко, чтобы подышать свежим воздухом.

– Вот так мы здесь и живем, – начал разговор Олег Семенович, приваливаясь к перилам, – тихо, не то что в столице. Основная забота о том, как бы прокормиться. Ну, я-то уже привык, а вот Натаху мне, честно говоря, жалко.

– Что же ее жалеть? – не понял сразу его мысль Юрий, – молодая, красивая, у нее вся жизнь впереди.

– Оно, конечно, – покачал головой хозяин дома, да только так ей жить уже не гоже. Тут она, почитай, каждый Божий день ко мне да к домишку этому привязана. Посуди сам, с утра встает и как заведенная крутится весь день. Кур покормить надо? Надо. Да двор прибрать, да в огороде сорняки почистить. А потом ведь она должна и на «толкучку» идти, мои работы, рамки всякие, кисточки на продажу выставлять. Ведь это у нас большая редкость, когда удается продать за день две-три работы.

Олег Семенович, огорченно шмыгнул носом и полез в карман за куревом.

– Учиться бы ей надо пойти, – высказал первую пришедшую в голову мысль Юрий.

– Да замуж ей надо, – перебил его художник, – замуж. Уж не знаю, какой из нее инженер получится, а вот жена из Наташки получится замечательная. Так что ты, Юрко, подумай, здесь, можно сказать, настоящий клад пропадает, а ты на него даже и не глянешь, весь день как оглашенный по городу носишься. А ведь Натаха этот вечер только для тебя и устроила, меня-то, старика, она так давно не балует.

– Ваша правда, – закивал головой тоже не совсем трезвый Юрий, который в эту минуту думал о своем и практически не вникал в смысл того, о чем так заинтересованно говорил художник, – замуж, это просто замечательно!

В эту секунду на крылечке показалась Наташа, успевшая накинуть поверх платья свою самую красивую сиреневую вязаную кофту:

– Кого это Вы здесь замуж выдаете, уж не меня ли? – спросила она, со стуком захлопывая за собой дверь.

– Ясное дело кого, – обрадовался ее появлению Олег Семенович, – тебя, конечно.

Он протянул руку и, обняв девушку за худенькие плечи, притянул к себе:

– Ну сколько же тебе еще в девках-то ходить?

– Дедушка, ну пусти, – закрутилась под его массивной рукой Наталья. – Вот он всегда так, – повернулась она к Юре, – только выпьет рюмочку, тут же начинает меня замуж выдавать.

– Может быть, мы с тобой немного пройдемся? – предложил ей Юрий, решивший, что именно сейчас пришла самая пора продолжить тот разговор, который они начали с Наташей в гараже, – поболтаем перед сном полчасика.

Едва он произнес эти слова, как Наташа непостижимым образом выскользнула из рук Олега Семеновича и, сделав два шага, приблизилась к нему.

– Так и быть, – сказала она, – буду у Вас поводырем, а то вдруг заблудитесь.

Когда они спустились с крыльца и вышли за ворота, она несмело просунула свою руку ему под локоть и, мягко касаясь его своим бедром, повела по направлению к заливу.

Юрий проснулся поздно и сразу же вспомнил свой вчерашний разговор с Наташей.

Как это она вчера сказала: папа все свои инструменты держал в подвале. Значит, у меня есть реальный шанс подобрать что-то более пригодное для вскрытия люка. Надо будет только ее подвигнуть на то, чтобы она помогла мне попасть в этот самый подвал, в который, кстати, нигде почему-то не видно входа.

Спустившись на кухню, Юрий увидел, что и Олег Семенович и Наташа уже сидят за столом и с аппетитом завтракают.

– Доброе утро всем, – поприветствовал он их, – приятного аппетита.

– Доброе утро, Юрий Александрович, – звонко ответила ему девушка, – присаживайтесь с нами к столу.

– А чем сегодня угощают? – спросил ее Юрий, подходя к умывальнику.

– Блюдо традиционное, – ответил за нее Олег Семенович, – два яйца и макароны.

– Вот и неправда, – гневно отпарировала Наташа, – а редиску забыли!

– Точно, ну извини, – поднял обе руки художник, – каюсь, забыл, но уж больно ее мало было. Ты, Юр, садись скорее, – указал он рукой на свободный стул, – а то все остынет.

Пока Юрий усаживался, Наташа уже поставила перед ним блюдечко с тремя редисинками и парой вареных яиц, тарелку с ненавистными ему еще с детства рожками и пододвинула к нему сильно обколотую керамическую масленку с небольшим кусочком масла. Проделала она это так быстро и деликатно, что Юрий не удержался и улыбнулся ей в ответ. Засмущавшаяся девушка сразу зарделась и наклонила голову, чтобы скрыть от него свое смущение.

«Ох уж эти провинциальные барышни, даже краснеть не разучились», – подумал Юрий, искоса наблюдая за ней.

Покончив, как оказалось, с не столь противными макаронами, он повернулся к ней и, пододвигая к себе чайник с заваркой, предложил ей, как ему казалось, взаимоприемлемую сделку.