– Э, будьте здоровы, – сказал вежливый Ингьяльд, вытирая лицо.

– Спасибо. – Рядом с первой головой показалась вторая. Благодаря длине шей змей мог запросто заглядывать себе за спину.

– Да… Плевал на меня верблюд… – Нерейд стоял, весь покрытый зеленой слизью, словно сутки побарахтался в яме с отбросами, на лице его сердито блестели темные глаза, – даже мангас как-то сморкался в мою сторону, но все равно это было не то, совсем не то…

– Будешь знать, как обзываться! – злорадно прорычала третья голова, самая большая. – А… а… апч…

Огромная пасть, похожая на вход в пещеру, распахнулась для чиха, в ней дернулся красный язык. Викинги кинулись врассыпную. Ивар поспешно отскочил, прикрываясь щитом.

Но шума и извержения соплей не последовало. Зуд в носу рассосался сам собой. Самая большая голова с шумом втягивала воздух, кривилась, шевелила ноздрями, в каждую из которых легко протиснулся бы заяц. Первой, гудя по мутному взору, было совсем худо, так что в разговор вступила вторая.

– Кто вы такие будете?.. – спросила она, пустив из пасти тонкую струйку дыма. Скорее всего, для солидности,

– Путники, – степенно ответил Ивар и на всякий случай добавил: – Люди.

– Что не песиголовцы, сам вижу. – Вторая голова мелко захихикала, пока не подавилась смехом и не зашлась в кашле. Первая и вовсе пропала из виду, а третья рассматривала викингов с каким-то зловещим интересом, подозрительно похожим на кулинарный. – А зачем обидными словами ругаетесь?

– Это мы от невежества, – объяснил Ингьяльд, тщетно пытающийся стереть сопли с кольчуги, – Приняли вас за тупого дракона…

– Чего ты с ними болтаешь? – спросила самая большая голова. – Давай съедим, и вся недолга!

– Когда болеешь, жрать много вредно! – наставительно изрекла вторая голова. Она казалась самой умной, а чешуйки вокруг ее пасти выглядели потертыми, – К тому же выковыривать их из кольчуг долго, а прямо с кольчугами есть – брюхо вспучит!

– А вон кони! – не сдавалась большая голова. Она яростно клацала челюстями, пускала слюни и выглядела ужасно голодной.

– Как ты за ними гоняться будешь на трясущихся лапах? – прохрипела невидимая для людей первая голова, потом вновь чихнула, – К тому же я слышал, что один из них собирался нас лечить…

– Это правда? – Потертая голова посмотрела на людей с любопытством.

– Я бы попробовал, – без особой охоты сказал Ингьяльд, – Сделал бы отвар…

– Ужин отменяется, – потертая голова строго посмотрела на большую, та разочарованно зашипела и отвернулась, – а вы, люди, занимайте место вон там, у озера. Когда будет готов твой отвар?

– К полуночи.

– Приступайте, – благосклонно кивнула потертая голова. – А мы будем следить.

Она исчезла, громадное тело дрогнуло, взвился и опал хвост, длинный, слоено вековая сосна. Чешуйчатый зверь извернулся, приподнялся, стали видны лапы, мощные и короткие, как у ящерицы, блеснули острейшие когти, способные дробить камни.

– Клянусь Йормунгандом, он чудовищно велик! – Нерейд, забыв про то, что весь вымазан слизью, восхищенно уставился на змея. Тот походил на покрытую зеленой чешуей гору.

– Помните, мы будем следить! – громыхнуло из вышины, где на длинных, как мачты, шеях качались головы.

Одновременно распахнулись пасти, и вечернее небо рассекли три языка багрового пламени.

– Это чтобы ты лучше работал, – догадался Ивар. – Пойдем, лагерь разобьем.

Костер развели у самого берега круглого, как монета, озерца. Оранжевый, пламенный цветок отражался в тихой темной воде, а отражения искр летели вниз, в глубину, и гасли, будто наткнувшись на дно.

Ингьяльд отобрал самый большой котел, набросал туда каких-то вонючих трав, которые извлек с самого дна мешка. Теперь эриль сидел у огня, помешивая варево, которое негромко, но мощно булькало. Горький травяной запах плыл над степью, заставляя лошадей нервно фыркать. От него кружилась голова, а сердце гулко и мощно колотилось.

– Ты лекарство варишь или отраву? – поинтересовался Нерейд, который с помощью озерного песка пытался отчистить кольчугу от змеиных соплей. Судя по доносившимся время от времени ругательствам, дело продвигалось туго.

– Не задавай такие вопросы! Вдруг услышит! – Ингьяльд боязливо оглянулся туда, где в наступившей темноте угадывалась громадная туша трехголового зверя. Там время от времени рокотало, чувствовалось движение, иногда змей чихал, сотрясая землю и заставляя беситься лошадей. В иное же время, прислушавшись, можно было услышать, как хрипит у него в груди.

– Пусть даже услышит, – упрямо продолжал гнуть свое Болтун. – Что с того? Пить откажется – так ему же хуже!

Эриль пугливо озирался, но змей никак не показывал, что слышит человеческие разговоры.

Когда варево было готово, Ингьяльд выдернул из костра горящую палку, поднял над головой. Голос его слегка подрагивал.

– Пойду. Не поминайте лихом.

– Да поможет тебе Один, – сказал Ивар.

Держа перед собой импровизированный факел, Ингьяльд направился во тьму. Во мраке шелестели его шаги, потом над степью пронесся недовольный рев. Змей что-то спрашивал, ответов эриля слышно не было.

– Уговаривает, – догадался Нерейд, развешивающий мокрую одежду около костра, – я бы тоже такую гадость без уговоров пить не стал. Этот зеленый хоть и змей, но не дурак!

– Что не дурак, понятно, – хмыкнул Эйрик, – Три головы, и каждая куда как больше твоей! Ума должно быть – завались…

– Хватит ли отвара? – почесав голову, спросил Харек. – Эта тварь вон какая большая, а котел маленький..

– Должно хватить, – ответил Ивар, напряженно вслушиваясь. – Если надо, то еще сварим.

Послышались шаги, в круг света вступил Ингьяльд. Несмотря на багровые отсветы, лицо его было белым, словно его обсыпали мукой, а руки тряслись. Пустой котелок раскачивался, точно дерево в бурю.

– Ну что? – спросил Лычко, – Выпил?

– Выпил, – кивнул Ингьяльд. – Сейчас спать укладывается…

– Может, мы под шумок того, ноги сделаем? – Нерейд понизил голос – А то вдруг твой отвар не подействует!

– Две головы спят, одна бдит, – безрадостно вздохнул эриль. – Не ускользнешь. Ложитесь-ка лучше. Я посторожу, мне все равно еще одну порцию готовить. На утро.

– Есть можно всех. Находясь на вершине пищевой цепочки, нечего привередничать! Ведь ты не будешь возражать, что мы находимся на вершине? – Этот голос звучал гнусаво, словно нос его обладателю крепко зажали.

– Не буду, – второй голос был пропитан занудством, как у эриля, бормочущего о благодеяниях асов, – но ведь разум – такое редкое явление! Нельзя есть существ, им обладающих…

– А также тех, от кого потом брюхо болит, – третий говорил так же просто и незамысловато, как Кари. И ума, видимо, был такого же, – Всяких волшебников, колдунов и магов.

– Это точно!.. – хором согласились два первых голоса, а второй хитро добавил, словно искушая остальных:

– Но иногда нужно, с познавательными целями! Ивар лежал в полудреме, пытаясь осознать, кто это может вести такой разговор у них на стоянке. Выходило, что все это ему снится, хотя для сна беседа была слишком связной.

– Тише вы! – послышался раздраженный голос Ингьяльда. – Перебудите всех!..

Ивар рывком откинул одеяло и сел. Уж эрилю в сновидениях конунга делать было совершенно нечего!

Над степью занималось бледное утро, около угасающего костра хлопотал Ингьяльд, подкладывал на багровые угли, похожие на россыпь мерцающих рубинов, сухие ветки. А чуть дальше, подмяв брюхом прибрежные кусты, разлегся трехголовый змей. Его чешуя тускло блестела.

Три пары глаз, огромных, словно щиты, уставились на Ивара.

– Ага, один проснулся, – сказала правая голова чуть гнусаво, – завтрак сам марширует в пасть!..

– Не обращай внимания – средняя голова, с потертыми чешуйками, хмыкнула, – это он так шутит. Третья, самая большая, бросила на конунга лишь мимолетный взор и принялась разглядывать свое отражение в озере. Скалила зубы, шевелила языком, только что не подмигивала.