Ивар лишь хмыкнул.

Князь подъехал на огромном вороном жеребце. Тот был красив – само воплощение дикой силы, злобно косил налитыми кровью глазами, по блестящей шкуре проскакивали крошечные искорки.

Сам Бузислав изменился мало, вроде раздался в плечах, да в русую бороду вплелись белые нити. Светлые глаза смотрели все так же пристально, сурово. Меч в руке покрывала кровь: князь не утерпел, влез в сражение.

Ивар с волнением вглядывался в старого друга. Но тот скользнул равнодушным взглядом по викингам я сразу прикипел к Лычко.

– Вот так встреча! – Голос у князя был радостный. – Ты прибыл вовремя, клянусь крыльями Семаргла!

– Я всегда являюсь вовремя, когда мой меч нужен князю. – Лычко улыбнулся. – И мое путешествие не было напрасным. Посмотри, княже, кого я привел с собой…

Бузислав недоуменно нахмурился, глаза его обежали стоящих рядом с Лычко воинов. Взгляд прошелся по лицу Ивара, двинулся дальше, потом вернулся и задержался.

– Ловкач? – недоверчиво спросил Бузислав – Не может быть! Вот это встреча!

– Может, – ответил Ивар, ощущая, как губы расползаются в улыбке.

Князь легко, несмотря на немалый вес, спрыгнул с коня. Поводья ухватил подбежавший воин. Ивар очутился в поистине медвежьих объятиях, ребра жалостно хрустнули.

– Я тоже рад… тебя видеть… – прохрипел он. Бузислав отступил на шаг.

– Так это с твоей помощью мы сегодня задали трепку степнякам? – Он бросил взгляд конунгу за спину. – И остальные здесь – и Нерейд, и Кари, и молодой волхв… Ох, попируем сегодня!

– Попируем! – Нерейд смачно облизнулся.

Факелы потрескивали, распространяя горький аромат смолы. Багровые отсветы бегали по полотнищам алой ткани, закрывающим стены. Казалось, что все до потолка забрызгано кровью.

Лица сидящих за длинными столами дружинников выглядели мрачными. Несмотря на победу, слишком много тиверских воинов осталось на поле боя.

– Братья! – Бузислав поднялся с кубком в руке, высокий, могучий. В алом плаще и золотом обруче на седеющих волосах он выглядел истинным правителем, даже чем-то напомнил Ивару конунга Артура, хозяина далекого Бретланда. – Восславим же тех, кто сегодня пал, защищая родину!

– Восславим!.. – Тиверцы дружно поднимались, слышалось шарканье подошв и грохот отодвигаемых скамей.

Ивар поспешно встал, дернул за рукав засидевшегося Кари. На пиру, кроме викингов, чужаков не было, а северян, как почетных гостей, посадили за княжеский стол. Тот стоял на возвышении, с него хорошо был виден длинный зал. Там пировали дружинники, столы ломились от изобилия блюд – жареная, пареная, печеная дичь, рыба, караваи свежего хлеба…

Что уж говорить о княжеском столе! Запахи острых приправ щекотали ноздри, заставляя внутренности в остервенении бросаться друг на друга.

– Уф! – В кубке оказалась крепкая брага, какую Ивару не доводилось пить много лет. Когда проглотил, то в горло словно пролез раскаленный еж. С некоторым трудом продавил его глубже, ощутил, как на глазах выступили слезы. Поспешно опустился на место, потянулся к закуске.

Сидящий между конунгом и князем Лычко яростно рвал на части гуся: пальцы тиверца были измазаны жиром, которым истекало белое и нежное, будто масло, мясо.

– Слушай, – обратился к нему Ивар вполголоса, – а кто это рядом с князем?

По левую руку от Бузислава сидела ослепительно красивая женщина. Синие глаза строго глядели с нежного, как спелый персик, лица, а волосы скрывал причудливый убор.

– Жена, – так же тихо ответил русич, – княгиня Влада из вашкевичей. Есть такое племя у ляхов…

Княгиня вовсе не походила на Рагнхильд, но при взгляде на нее сердце Ивара почему-то сжалось от острой тоски. Вспомнилась жена, дети, усадьба в Трандхейме, где его ждут, помнят о нем.

С места неожиданно поднялся Ингьяльд. Лицо его было красным, точно рябина в начале зимы, но голос звучал твердо.

– Позволь, князь, сказать вису о сегодняшней битве. Дружинники недоуменно зашумели мало кто знал, что такое виса и зачем она нужна. Но Бузислав ранее встречался со скальдами, поэтому благосклонно кивнул:

– Говори.

Большая Рука приосанился, вытянул шею, точно петух на заборе:

Пива тьмы поток

Лил – вступили клены

Света вод в нещадный

Ропот Хрунд – князь яро.

Не припомнят люди Тверже

игрищ Игга —

Люто бились в поле

Ньерды звона лезвий.

– Славно сложено, – сказал Бузислав, – и, как всякий дар, требует ответного. Возьми это.

Свет факелов блеснул на массивном золотом запястье. Его покрывал хитрый узор – звериные фигуры сплетались с ветвистыми растениями, так, что трудно было определить, где кончаются листья и плоды, а начинаются оскаленные пасти и когтистые лапы.

Ингьяльд поклонился, запястье прижал к груди. В следующей висе, если сложит такую, он явно воспоет щедрость владыки тиверцев, не пожалеет лучших кеннингов…

Внизу меж столов появился седовласый старец с гуслями. Заиграл что-то напевно-тягучее, дружинники, раскрасневшиеся от браги, подпевали. Слышался звон кубков и беззаботный смех. Там помянули погибших соратников и теперь веселились. Жизнь воина коротка: кто знает, когда настигнет тебя вражеский меч или стрела, так зачем тратить время на печаль?

Бузислав ел мало, пил еще меньше, сидел мрачный – как медведь, загнанный в болото, потом его взор обратился к Ивару.

– Рассказывай, конунг, как жил ты все это время… Семь лет не виделись! Немалый срок!

Слушал без особого интереса, рассеянно кивал.

– А ты что скажешь, князь? – спросил Ивар в свою очередь, – Что, лучше тебе здесь, чем в Миклагарде?

– И не спрашивай… – Бузислав отмахнулся, лицо его потемнело, как небо перед грозой. – Или сам не видишь? Всякий стремится сесть на княжеское место, но если бы знали все его заботы и тяготы, очередь стала бы поменьше…

– Но мы же победили сегодня, – осторожно сказал Ивар, – Одной печалью должно стать меньше.

– Мы уничтожили только одну орду, – покачал головой князь, кулаки его сжались, на лбу прорезались морщины, – а вскоре с юга явится новая… Этих степняков больше, чем песка вокруг Багдада, точно женщины у них рожают быстрее, чем крольчихи. Или вовсе мечут икру, будто жабы!

Княгиня успокаивающе положила тонкую белую кисть на руку князя. Тот улыбнулся, морщины на лбу чуть разгладились.

– Пять лет, – проговорил он голосом, в котором не осталось гнева, а была одна лишь горечь, – пять лет мы сражаемся, отражаем набеги, одну за другой истребляем орды, а они все идут и идут… Из соседей одни племена уничтожены, другие отступают на север, стремясь укрыться в лесах, а поляне и вовсе решили стать союзниками захватчиков. Скоро и мы не выдержим…

– Что же делать? – тихо спросил Лычко.

– Я не знаю, – Бузислав вздохнул – так тяжело, как могла бы это сделать гора. – А когда не знаю, советуюсь с теми, кто мудрее… В горах на западе княжества живет святой пещерник. Если уж и он не даст ответа, то нам останется либо бежать, либо погибать с честью…

Снизу, от столов дружинников, доносились топот и лязг. Там плясали, двое рубились на мечах, показывали удаль. Кое-кто спал, уткнувшись лицом в миску, – о князе совсем забыли…

– А кто такой пещерник? – поинтересовался Ингьяльд.

– В пещеры уходят те кто хочет познать высшую ярость, постичь смысл бытия, – пояснил Лычко, – ему надоела обычная жизнь с ее суетой. А этот пещерник, говорят, и вовсе из Старых. Был великим воином, но наскучило лить кровь, и он стал отшельником…

– Чего этот смысл постигать, – пробурчал Нерейд, на лице его было написано искреннее недоумение, – сражайся, пока можешь. А потом тебя убьют – и вновь будешь сражаться, уже в Вальхалле…

Под конец фразы голос рыжего викинга звучал все менее уверенно, словно он сам смекнул, что сказанное им не блещет смыслом.