Викинги послушно остановились.

Кусты в стороне от дороги затрещали, из них выбрался хмурый ратник в чиненой кольчуге. С бородатого лица настороженно глядели голубые глаза, в руке воин держал меч.

– Кто такие? – Вопрос был задан таким гулким голосом, словно дозорный говорил из бочки.

– Ты не узнаёшь меня, воин? – Лычко выехал вперед, его желтые глаза смотрели внимательно и строго.

– Трудно узнать, – ответил дозорный хмуро. – На степняка не похож, как и остальные. А были бы похожи, мы бы сначала стрелами истыкали, а потом вопросы задавали бы… коням!

Он хихикнул.

– Веди к воеводе, – сказал Лычко. – Уж он-то меня узнает…

– К воеводе? – Дозорный скривился, размышляя, не пришибить ли наглого незнакомца сразу, чтобы избежать лишней мороки, – Ладно. Пойдем потихоньку… Но смотрите за оружие не хватайтесь, а то мои приятели вас мигом в ежей превратят. Только иголки будут остриями внутрь… Хе-хе!

– Ну шутник, – покачал головой русич.

За медленно шагающим тиверцем ехали не спеша. Через пару сотен шагов открылась широкая поляна. В центре дымился костер, около которого сидели, ходили и лежали рослые воины, пирамидами стояли копья, словно сброшенные панцири громадных жуков лежали щиты. С них, гневно растопырив острые лучи, глядел нахмуренный лик солнца.

– Ждите, воевода сейчас будет. – Насмешливый ратник засеменил в направлении одинокого шатра, похожего на большую палатку.

– Что за бардак? – спросил Ивар негромко, – Вот так бросить чужаков около лагеря?

– Не бойся, за нами наблюдают. – Лычко усмехнулся. – И если ты тронешь коня с места, то быстро об этом пожалеешь.

У шатра возник какой-то шум, к викингам двинулся высокий человек. Шлем его сверкал на солнце. Когда он приблизился, стало видно, что лицо его украшают рыжие усы, похожие на две морковки.

При виде Лычко глаза рыжеусого расширились, а губы раздвинулись в широкой ухмылке.

– Ты? Не может быть?

– Может, – ответил Лычко, – Что, Огнен, не ожидал увидеть?

– Давай ко мне в шатер, у меня там есть пара бочонков браги, – воевода махнул ручищей и облизнулся, – а в стольный град тут же отправим гонца!

– Опять брага. – Нерейд содрогнулся и тоскливо вздохнул. – Но уж лучше она, чем ничего!

Ивар безмолвно согласился со своим дружинником.

Ворота Пересечена были широко распахнуты, а охраняющие их стражи лениво дремали, укрывшись в тени. Солнце, решившее в последние летние дни излить на землю остатки тепла, старалось вовсю. Воздух дрожал от жары, а над дорогой поднималось пыльное марево.

– Чего это нас не встречают? – с обидой осведомился Нерейд. – Ну… там девушки с цветами… восторженная толпа.. Все такое!

– Ты думаешь, кто-то из горожан знает, что их спас именно ты? – Ивар усмехнулся.

– Наверное, нет, – Болтун покрутил головой, оглядывая стены и ворота, на которых еще сохранились следы штурма. – Да и йотун с ним! Мы ездили туда не ради славы и даже не ради золота…

Улицы города были тихи и пустынны. С них исчезло то тревожное ощущение, что висело над столицей тиверцев еще не так давно, когда полыхала безжалостная война со Степью. Все было мирно, словно в пустой таверне. Даже собаки брехали из-за заборов лениво, без души.

– Ага, а вот тут нас ждут! – ухмыльнулся Нерейд, когда из-за поворота объявился княжеский дворец. Ворота на двор были широко распахнуты, и от них к крыльцу тянулась дорожка из роскошных ковров. По сторонам ее стояли дружинники в полном вооружении.

– Мелочь, а приятно! – кивнул Ингьяльд.

У ворот спешились, повели коней в поводу. Те ступали по коврам осторожно, фыркали. Копыта почти бесшумно топтали дорогую ткань, вбивали грязь в цветастые узоры.

С крыльца навстречу шагнул Бузислав, могучий, словно матерый медведь, в волосах его серебряными нитями блестела седина. За его спиной топтались викинги, оставшиеся в Пересечене. На лице стоявшего впереди Дага цвела радостная ухмылка.

– Вернулись! – сказал князь, не сдерживая улыбки, и Ивар очутился в железных объятиях, похожих больше на боевой захват.

Синяки, полученные в башне, почти все рассосались, но правитель тиверцев, похоже, собирался наставить новых. Конунг терпел, улыбался, но про себя молил всех богов, чтобы любезности поскорее закончились.

Ребра мученически потрескивали.

Когда Бузислав обратился к Лычко и стал обниматься с ним, Ивар с облегчением вздохнул. Отдал повод набежавшему слуге, коротко поклонился стоящей на крыльце княгине. Та в ответ склонила голову.

– Идемте быстрее! – радостно объявил Бузислав, закончив мять бока приехавшим. – Мы сегодня такой пир закатим, что богам в вирии икнется…

В зале для пиров их встретил восторженный рев. Дружинники кричали, колотили рукоятями мечей о щиты. Ивар на мгновение ощутил, что уже погиб и попал в Вальхаллу, где его встречают эйнхерии.

Не хватало только одноглазого старика на высоком престоле.

– Они знают, – сказал Бузислав конунгу прямо в ухо, – Да еще волхвы и советники.

Он ухватил огромный кубок, полный браги, поднял его. Тут же наступила тишина, стало слышно, как потрескивают на стенах факелы.

– Братья! – мощно прогремел голос Бузислава. – Восславим же тех, кого Перун отметил особой милостью!

– Восславим! – гаркнули дружинники.

Ивар с опаской взял в руку тяжелый сосуд, в котором плескалась хмельная жидкость. Опрокинул одним махом – горло обожгло, пот выступил по всему телу, а волосы на затылке на мгновение стали дыбом.

– Вот и отлично, – усмехнулся князь, садясь. – А теперь пируем!

Пир был безумно изобилен и невероятно беспорядочен. В воздухе плыли густые ароматы браги, специй, жареного мяса, пламя факелов колыхалось от удалых воплей. Дружинники вскакивали невпопад, произносили здравицы, довольно быстро начинали путаться в словах. Запели песни, тут же откуда-то явился седобородый гусляр, покорил всех густым, красивым голосом.

Пел о богах и героях, о давних временах. Тиверцы дружно подпевали.

Ивар ел, пил, улыбался в ответ на пожелания, сам чего-то говорил, но больше всего на свете ему хотелось спать. Сказалась усталость от тяжелой дороги, и хмель не развеселил, лишь сделал тело тяжелым, а мысли – спутанными, как снасти у неумелого рыбака.

Когда дружинники пустились в пляс, топоча сапогами так, что затрещал пол, Ивар только тяжко вздохнул. Перебравший лишку Харек лежал лицом в миске с налимьей печенью, более стойкий Скафти продолжал опустошать тарелки, Ингьяльд смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом, в котором мысли было не больше, чем добродетели в доме с продажными девками. Даже Нерейд, который на любом празднестве чувствовал себя как белка на дереве, веселился как-то натужно, через силу.

– Идите-ка вы спать, – сказал Бузислав, подзывая слугу. – Вас проводят в гостевую палату. Этим праздника хватит и без вас – Кязь махнул рукой в сторону дружинников.

– И пойдем. – Ивар благодарно кивнул, потряс за плечо задремавшего Кари: – Давай бери Харека…

Берсерк вскинул молодого викинга на плечо с такой легкостью, словно тот весил не больше чем пук соломы. Ивар поднялся, махнул на прощание Дагу. Ему, да и прочим викингам, которые давно жили в тереме, предстояло, как и все это время, ночевать с княжьей дружиной.

Их долго вели темными коридорами. От факела, который держал слуга, метались черные, суматошные тени. Ивара слегка пошатывало, ноги гудели и подгибались. Позади время от времени раздавался грохот – идущий последним Нерейд не всегда успевал уклоняться в сторону, когда на его пути внезапно возникали стены.

Гостевая палата оказалась достаточно большой, чтобы вместить всех. Широкие лежанки могли похвастаться цветастыми одеялами, в узкие окна черными глазами заглядывала любопытная ночь.

– Иди, – махнул Ивар слуге, забирая факел. – Эй, а ты что делаешь?

Последнее восклицание относилось к Ингьяльду, который, остановившись у оконного проема, достал нож и принялся вырезать на раме какие-то знаки.