– Нехорошо было бы длить его муки, – ответил Ивар, забираясь в седло.

Трупы стали встречаться чаще. Были тут защитники селения, крупные, светлокожие, в добротных кольчугах, длинными мечами. Но большинство павших составляли мелкие в кости воины, наряженные в халаты. Доспехи их были из кожи, а руки мертвецов сжимали легкие изогнутые сабли.

– На вид люди как люди, – проговорил Нерейд, разглядывая одного из степняков. Тот лежал на земле, вцепившись в торчащее из собственного живота копье, словно и после смерти пытался его вытащить.

– Люди не бросают погибших соратников, – мрачно пробурчал Лычко. – А эти не обращают на своих павших никакого внимания, разве что только не жрут их…

У самой деревни в нос шибанула вонь горелой человечины. Кони храпели и мотали головами, не желая идти на пепелище.

– Объедем, – сказал Лычко, – все равно ничего нового здесь не увидим. Вон на холме капище, оно, как я вижу, уцелело.

Капище налетчики не тронули. Целыми стояли искусно вырезанные из дерева боги, грозно взирали на то, что творилось вокруг, их безмолвные лики. Вот только волхва убили, как и всех прочих. В луже крови он валялся у подножия статуи, изображающей дородную женщину с лосиными рогами.

– Надо спешить, – сказал Лычко, лицо которого стало мрачным, как грозовая туча. – Мнится мне, что княжество в большой опасности.

Подгоняемые хлыстами кони быстрее понеслись на запад.

С десяток всадников вылетели наперерез так стремительно, что Ивар не успел даже удивиться. Рука привычно выдернула из ножен меч, другая цапнула висевший у седла щит.

Загудели тяжелые луки тиверцев, и троих из нападавших словно сдернуло с седел.

– Эй, нам никого не оставите! – обидчиво выкрикнул Нерейд, принимая на щит удар сабли

– Оставим! – прохрипел Лычко, мощным ударом сбрасывая на землю еще одного. Конь Ивара скакнул в сторону, под его копытами что-то страшно захрустело.

Перед конунгом завертелся степняк: он визжал, вытаращив глаза, не переставая, махал саблей с такой скоростью, что та казалась пляшущим бликом. Ивар примерился и саданул его по шлему. Противник уклонился, тяжелое лезвие меча отшибло в сторону саблю и перерубило бедро.

Визг перешел в вопль боли, а потом и в предсмертный хрип.

Ивар огляделся. Схватка закончилась, не успев начаться.

– Чего это они? Зачем напали? – спросил Эйрик, опуская меч, который он так и не успел окровавить. Нас же во много раз больше!

– Я же говорю, воюют не как люди, – пожал плечами Лычко. – Это, скорее всего, обычный дозор. Они точно не ждали, что с этой стороны придет кто-нибудь, поэтому отрядили всего десяток.

– А далеко до стольного города?

– Чуть-чуть осталось.

Проехали еще пару сотен шагов, взобрались на вершину небольшого холма, через который вздумалось перебраться дороге. За ним лежала пологая равнина, вдали блестела широкая лента реки. Стоящий на ее берегу город не был велик, подобно Хольмгарду или Киеву, но его окружали высокие стены. И к ним, словно муравьи, стремительно бежали сотни воинов. Они тащили приставные лестницы, на ходу стреляли из луков.

Со стен отвечали, там искорками сверкали шлемы защитников. Чуть дальше от городских стен виднелись большие шатры из алой и золотой ткани. Там горели костры, паслись табуны лошадей, ветер донес запах дыма.

– Приступ, клянусь Ящером! – выругался Лычко.

– Осада. – Мысль Эйрика оказалась более всеобъемлющей. – Несладко приходится стольному граду!

– Все назад, пока нас не заметили!.. – гаркнул Ивар так, что даже кони присели.

Поспешно отступили под защиту холма. Тиверцы потрясенно молчали: каждому станет плохо, когда увидишь, какой опасности подвергается собственный дом. Даже среди викингов не было слышно привычных шуток.

– Мы должны быть там, на стенах! – горячо сказал Лычко. – Сражаться вместе с князем!

На стены сейчас разве что орел долетит, – хмыкнул Ивар. – Да и то везучий, которого стрелами не истыкают. Мы же, если попробуем в город пробиться, то мало чем поможем Бузиславу, разве что глупо погибнем.

– Что же делать?

Они не ждут нападения на лагерь. – Конунг обвел взглядом дружинников. – Понятное дело, что особого урона мы там не нанесем, у них охраны больше, чем во всем нашем отряде. Но мы поступим хитрее. Ингьяльд, сумеешь напугать лошадей?

– Смогу, – ответил эриль чуть недоуменно, еще не понимая, к чему клонит, конунг.

– А я помогу, – хищно улыбнулся Лычко, уже постигший замысел.

Эйрик смотрел на Ивара почти с отеческой гордостью. Вспоминал, как тот десять лет назад пришел в дружину. От собственной тени шарахался, меч держал словно лопату. Потом научился отражать удары, бить в ответ, стал настоящим викингом, а затем и конунгом. Смог заменить погибшего в далеком Миклагарде Хаука Льда, а теперь бестрепетно ведет дружину в бой в далекой Гардарики…

Пока гордился, прослушал изложенный Иваром план атаки, уловил лишь самый кончик:

– …после этого отступаем вон в тот лес. Всем ясно? Воины ответили слитным одобрительным гудением.

Лычко и тиверцы с самого нападения кривичей, когда Ивар принялся командовать, признали его за старшего и повиновались ему с охотой. Чувствовали, должно быть, в варяге ту удачу, которая отличает настоящего конунга.

– Тогда за дело. – Ивар нацепил на голову тяжелую и холодную болванку шлема, вскочил в седло. – Вперед!

Конь, которого ударили пятками в бока, чуть не взвизгнул от обиды, сорвался с места, точно испуганный заяц. Под копытами сухо шелестела трава, лагерь степняков быстро приближался.

Там забегали, завопили. Откуда-то сбоку вылетели истошно визжащие всадники. Вились закрепленные на шлемах пучки волос, блестели копейные жала. Ивар срубил одно, качнулся в седле, обрушил на подоспевшего степняка могучий удар.

Хрустнуло, треснуло, на землю брякнулись половинки тела, разрубленного вместе с доспехами. Ноги залитого кровью коня надломились, он с жалобным ржанием рухнул.

Отмахнулся еще от одного, тот кубарем покатился по земле, чтобы попасть под копыта коню Лычко. Русич рубился резво, страшно, весь был забрызган кровью, как обезумевший хищник.

Не успели разогреться, как стоптали заслон. От шатров навстречу бежали пешие воины, несли круглые, будто рыбьи глаза, щиты.

– Одину слава! – прокричал Ивар, рубанул с размаха. Череп врага раскололся словно гнилой орех.

Не успевшую построиться стену щитов смели с такой же легкостью, с какой ураган валит плетень. На поле остались лежать изувеченные, посеченные и растоптанные тела, кровь быстро впитывалась в сухую землю.

– Давай! – бросил Ивар Ингьяльду. Спрыгнул с коня, выставил перед собой щит. Теперь придется защищаться, а делать это сподручнее пешему. Рядом строились викинги и дружинники, эриль оказался позади строя.

– Ага, вот еще! – обрадовался Нерейд. – Ух, подеремся!

Лычко вскинул голову, напрягся: над полем прокатился вырвавшийся из его горла настоящий волчий вой. От табунов донеслось напряженное ржание, топот копыт.

Конунг степного племени понял, что ему могут подпалить хвост в собственном логове. От шатров двинулись рослые воины в кольчугах, на щитах которых красовались нанесенные чернью по серебру изображения большой кошки, а сабли выглядели тяжелее обычных.

– Отборная дружина!.. – важно прорычал Эйрик. – С такими не зазорно и клинки скрестить!..

Ингьяльд что-то шептал, руки его двигались перед лицом. В воздухе возникал сложный, запутанный рисунок из светящихся алым огнем рун. Над головой эриля собралось темное облачко, в нем посверкивали зарницы.

– Рази!.. – Клинки скрестились. Уши заложило от звона и лязганья, словно сотни кузнецов одновременно молотили по наковальням.

Чужаки надвигались молча, лица под легкими шлемами были одинаково бесстрастны, узкие черные глаза смотрели холодно. Ивар отразил удар, ответным выпадом отрубил степняку руку.

Брызнула кровь, предплечье с зажатым в ней мечом брякнулось на землю. Раненый мгновение стоял все так же спокойно, затем медленно, не издав ни единого звука, осел на землю.