– У нас геденские серебряные гроши, – не растерялась Саттия. – Отдам один к одному…

– Ладно, пойдет.

Они прошли к одному из маленьких столов, стоящих около стены. Улыбчивая служанка в чепце и сиреневом платье с глубоким вырезом принесла поднос с ужином. Не обращая внимания на свирепые взгляды Саттии, расставила миски и кружки, после чего ушла.

– Так… что тут у нас? – Бенеш потер руки. – Ага, караси со сметаной… Колбаса ливерная, сосиски жареные…

Олен поглядел на сосиски, жирные, растрескавшиеся, политые каким-то красным соусом. Вспомнилось, как сегодня такой же красный «соус» брызгал из ран, нанесенных ледяным мечом. Весь аппетит пропал, в животе заворочалось нечто противное, колючее.

– А ну ешь, – строго проговорила Саттия, – еще из-за всяких разбойников переживать будешь…

– Да я не хочу. Я…

– Ешь! – это прозвучало, как приказ, и Олен неохотно взялся за ложку. Разрезал сосиску без охоты, но едва первый кусок сочного мяса попал на язык, как тут же забыл обо всех переживаниях. Сам не заметил, как очистил тарелки и проглотил даже шкурку от ливерной колбасы.

– Вот и молодец, – улыбнулась Саттия.

Они встали, прошли мимо занявшей центральные столы компании возчиков и охранников во главе с Анером. По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, и оказались в маленькой квадратной комнатке с единственным, хоть и широченным лежаком.

– Так, – Саттия гневно воззрилась на провожавшую гостей служанку, ту же самую, что подавала на стол. – Корни и листья, как мы тут будем ночевать?

– Другие комнаты заняты, – служанка улыбнулась и повела плечами так, что полная грудь в вырезе ее платья затрепетала. Олен отвел взгляд с некоторым трудом, Бенеш поперхнулся.

– Ладно, – взором Саттии можно было замораживать воду. – Иди, ты свободна.

Служанка, вильнув тугим задом, удалилась, путешественники остались в комнате втроем.

– Как-нибудь уляжемся, – сказал Олен примирительно. – Ты вон какая стройная, мы тоже не очень жирные…

– Попробуем, – девушка немного оттаяла. – Но только я, чур, у стенки.

Убрались на лежаке без труда. Бенеш лег с краю, Олен – в середине, натянул одеяло, такое дырявое, что им можно было ловить рыбу. Сумерки за окном перешли в ночь, а он все лежал, и в голове сменяли друг друга мысли: что будет с ними завтра, послезавтра, когда окажутся на землях Безариона? Что, если приятель старого мага перебрался в другое место или просто откажется помочь? Что делать дальше, куда бежать от врагов?

Сон поглотил все тревоги, точно болото – брошенный в него валун.

Проснулся Олен от толчка в бок. Открыв глаза, понял, что Саттия повернулась и задела его локтем. При этом девушка улеглась так, что пушистые волосы щекотали ему лицо.

Бенеш монотонно, с присвистом, храпел. Из коридора долетали шаги и голоса, из-за окна – стук топора и скрип колодезного ворота. Где-то далеко лаяла собака, и спать, если честно, больше не хотелось. Хотелось срочно выбраться из комнаты и найти отхожее место.

Олен, отогнав желание прикоснуться к белым волосам, осторожно выбрался из кровати. Натянул сапоги и вышел в коридор. На лестнице столкнулся с поднимающимся купцом, тот приветливо улыбнулся:

– А, доброе утро. Не пойдете с нами на похороны? Все же сражались с убитым бок о бок, хоть и недолго…

По обычаю, общему для всех людей, от Льдистых гор до Жаркого океана тела клали в могилу на рассвете. Считалось, что в этом случае жизненная сила погибшего перейдет животворному светилу, а от него вернется в мир светом и теплом.

– Думаю, нет, – Олен покачал головой. – Пусть покоится он в мире с Адергом и Афиасом.

– Пусть покоится, – и Анер отступил в сторону.

Во дворе Олен застал седого патриуса в серой парадной мантии. Неожиданно для себя остановился и попросил, склонив голову:

– Благословите, мудрый отец. Много неправедного совершил за последнее время.

– Боги простят, – патриус улыбнулся, взял висящий на груди амулет – паучка из серебра, и коснулся им лба просителя.

Олен почувствовал, как от затылка к копчику побежала холодная щекотка. Засела там, как гвоздик из ледяного металла. Пропала, только когда он вернулся в комнату и застал там проснувшихся спутников.

– Хоронят? – спросила Саттия, кивнув в сторону окна, из-за которого доносился унылый речитатив Отходной Песни.

– Да, – кивнул Олен. – Купец и нас звал на похороны, но я отказался.

– Правильно сделал, нечего время тратить на всякую ерунду, – Саттия ловко уложила волосы. Воткнула в них пару заколок в виде серебряных бабочек, и те потерялись меж светлых прядей. – Ну что, пошли?

– Пошли, – вздохнул Бенеш, за вчерашний день обгоревший еще больше, до настоящей красноты.

Спустились вниз, в пустынном общем зале позавтракали творогом со сметаной и теми же сосисками, только вареными. Саттия расплатилась с хозяином, и путешественники вышли во двор, заставленный телегами и от этого очень тесный. Кусака приветственно махнул хвостом при виде хозяина, попытался вцепиться ему в рукав, но промахнулся. Олен слегка шлепнул жеребца по крупу и потянулся за уздечкой.

Заседлали коней, забрались в седла, и постоялый двор остался за спиной. По кривым улочкам путешественники добрались до южных ворот поселка. Дюжие мужики налегли на створки и те открылись беззвучно. Один из парней на сторожевой башне что-то крикнул напутственное, но что именно – Олен за стуком копыт не разобрал. Снова потянулась пыльная, прокаленная солнцем дорога.

Сегодня было чуть прохладнее, чем в предыдущие дни. Западный ветер тащил по небу лохматые облака, умерял жару.

– Кажется, самые дикие места мы проехали, – проговорила Саттия, когда через несколько миль показался еще один поселок.

– Осталось придумать, что мы будем делать в местах населенных, – покачал головой Олен, – в Безарионе.

Вчерашняя тревога никуда не ушла, лишь угнездилась поглубже. Время от времени напоминала о себе желанием повернуть куда-нибудь в сторону или мыслями о том, что впереди может ждать засада Чернокрылых. В такие моменты Олен брался за рукоять меча – это странным образом успокаивало.

– А что тебя беспокоит? – девушка покосилась на него с удивлением. – Приедем в город, найдем того типа, о котором говорил Бенеш, вот и все.

– Ага, а Харугот и его Чернокрылые будут просто глядеть на нас. Они хорошо знают, как я выгляжу, так что первый же разъезд закует меня в цепи.

– Ну… ты подумай сам, – смешался в разговор Бенеш. – Судя по тому, что ты рассказал, они не знают о мече. Еще… это… не могут догадываться, что путешествуешь не один… Хотя любой всадник на улицах Безариона выделяется, да… Что-то надо с этим сделать. Я…

– Верно-верно, – перебила ученика мага Саттия. – Но мы можем оставить лошадей, не доезжая до города.

– Где, клянусь Селитой? В лесу?

– Почему? Когда мы с роди… когда я ездила в Безарион, мы по пути гостили у дальнего родственника в городке Лиден. Это в десятке миль вверх по течению Дейна. Можно договориться с ним.

– А он не попытается тебя выпороть и отправить к родителям? – Олен вспомнил Гюнхен и эльфа, встретившего их у въезда в город.

Саттия помрачнела, на гладком лбу ее появились морщины, а руки сжались в кулаки.

– Надеюсь, что нет, корни и листья, – буркнула она. – Хотя это мое дело, и я его улажу.

– Ладно, с лошадьми решили, – сказал Олен. – Но что делать с моим лицом? Ведь его не оставишь вместе с лошадьми?

– Ты забыл про мазь, – хмыкнула Саттия. – Про ту, что делает кожу похожей на плохо зажившую рану.

– Мазь? – встрепенулся Бенеш. – Откуда такая у вас?

– Ведьма подарила, – Олен потер щеку, из памяти всплыли мерзкие ощущения, пережитые в Гедене, – потом посмотришь, если интересно. Честно говоря, мне эта идея не нравится, но лучшей все равно нет. Хотя… может быть, колдовство?

– Нет… не пойдет, – Бенеш помотал головой. – Я не уверен, что смогу… никогда не пробовал… да и заметно это может быть…

– Тогда не стоит и пытаться, – подвела итог Саттия. – Намажем тебя еще разок, а там уж как-нибудь.