Те великие шаманы, которые иногда выходили на бой с врагами ради своего племени, всегда во время поединка пели. Этому тоже учила Алаху шаманка. Девочка мысленно воззвала к крови своих предков – вождей и шаманов – и запела, сперва сквозь зубы, тихо, затем все громче, победней. Это была долгая шаманская песнь, заставлявшая все племя кружиться и кричать в подражание камлающему шаману. Эта песнь разливалась в крови всех слушавших, понуждая их метаться, подпрыгивать, вертеться и бегать, как на привязи: прыжок вправо, два прыжка влево, прыжок влево, два прыжка вправо… Песня захватывала тело в плен, минуя сознание.

Но не Абахи стал партнером девушки в этом смертельном танце. Живой и смертносный меч – вот с кого она не спускала глаз, вот ради кого она пела.

Почти завороженный, следил Абахи за каждым движением степной девочки, которая вертелась перед ним, перескакивала с ноги на ногу, приседала и подпрыгивала, ни на мгновение не умолкая. В душе ее царил холодный покой. Смертельная игра танцовщицы с клинком становилась все увереннее. Становилось ясно, что этот поединок Алаха выигрывает. Абахи еще не понял этого.

Внезапно и резко сломав ритм завораживающего танца и пения, Алаха добилась того, чего добивались этим же приемом ее далекие предки. Погруженный в навязанный ему ритм противник смешался. Замешательство Абахи длилось всего лишь мгновение. Но этого оказалось достаточно.

С громким торжествующим криком Алаха проскочила под занесенным мечом и изо всех сил ударилась о грудь противника всем телом, так что он потерял равновесие.

– Йори, Кима! – закричала Алаха, обращаясь к тем девушкам, которые показались ей наиболее решительными. – Скорее!

Алаха впилась зубами в запястье правой руки разбойника. Абахи взвыл нечеловеческим голосом и начал бить Алаху по голове кулаком. Йори метнулась бандиту под ноги. Абахи потерял равновесие и рухнул на пол. Кима, подоспев, набросила на его ноги свой пояс и с неожиданной ловкостью связала бандиту щиколотки.

Алаха ткнула растопыренные пальцы врагу в глаза. Абахи невольно отшатнулся. Тотчас Ализа – откуда только смелость взялась! – метнулась к бандиту и затянула петлю на правой его руке. Меч, выпав из ослабевших пальцев, запел на каменном полу. Йори сильно ударила по левой руке Абахи ногой.Навалившись втроем, девушки связали врага поясом Йори. Алаха, тяжело дыша, сунула ему в рот кляп из обрывков одежды.

А потом уселась рядом на пол и расхохоталась.

Она, безоружная женщина, почти ребенок, одолела рослого и крепкого мужчину, вооруженного мечом!

Глядя на Алаху, начали улыбаться и ее подруги по несчастью.

– Мы выберемся! – сказала Алаха. – Верьте мне. Мои предки – итуген, они сказали мне это.

Пленницы ничего не поняли из этой краткой речи. Им стало ясно одно: появился шанс на спасение.

И в то же время некоторых охватил страх. С минуты на минуту мог вернуться Награн. Если он увидит, что здесь произошло, злоба бандита будет ужасной… И неизвестно еще, как он выместит ярость на беззащитных пленницах…

Но пути назад уже не было.

Абахи извивался на полу, тщетно пытаясь освободиться. Но рано или поздно у него это получится. Пояс – не слишком надежные путы для такого крепкого мужчины. Он может их порвать.

Алаха не стала раздумывать долго. Призвав на помощь Богов, она схватила меч Абахи и одним движением перерубила горло связанного. Послышался жуткий булькающий звук, кровь хлынула потоком. Абахи странно вздернул ноги, изогнулся и, ослабев, затих.

Девушки так и застыли, глядя на Алаху с нескрываемым ужасом.

Алаха обтерла клинок о свою одежду и проговорила нарочито грубо:

– Что уставились? Если бы не я, вас потащили бы на убой, как овец! Теперь молчите и слушайте, что я вам скажу. Уберите эту падаль. Лужу крови прикройте одеялом. Живо!

Казалось, Награн ушел со своей жертвой вечность назад. Хорошо бы Саренна сумела завладеть кинжалом бандита и вонзить клинок своему мучителю в спину, пока он развлекается… Но Саренна вряд ли посмеет это сделать. Оставалось только благодарить судьбу хотя бы за то, что Награн так долго терзает свою жертву.

Но вот приглушенные рыдания Саренны стали громче. Послышался радостный смешок Награна. Разбойник втолкнул Саренну в пещеру, служившую паломницам спальней, и остановился на пороге с победным видом.

В тот же миг Алаха обрушила меч ему на голову. Голова бандита раскололась, точно спелая дыня, и негодяй рухнул на пол, не издав ни единого звука.

Саренна пронзительно закричала и, повернувшись, бросилась бежать. Она точно ослепла от пережитой боли и обрушившегося на нее нового ужаса. Алаха оскалила зубы.

– Догнать! – рявкнула она своим спутницам.

Но девушки, сбившись в кучу, не двинулись с места. Нападение бандитов, жестокое насилие над подругами, угроза быть проданными в рабство и навечно превратиться в забаву для какого-то неизвестного, чужого человека… Хладнокровная расправа с бандитами… Алаха вызывала у них почти суеверный ужас. Полно, человек ли эта чужачка, появившаяся неизвестно откуда? Ее лицо, бесстрастное, с темными, полускрытыми под ресницами глазами-щелями, казалось им лицом какого-то беспощадного духа. Не из пещерных ли глубин она вышла? Не воздух ли горных вершин породил ее? Или удушливый степной суховей был ее отцом? Дочь вихря и снежной бури – кто она такая на самом деле?

Ведь не может же дочь обыкновенных людей так легко, без тени колебания, отнять жизнь у двух крепких, вооруженных, уверенных в себе мужчин! Для этого нужно носить в груди сердце старого воина. Не тяжела ли такая ноша для юной девушки, почти ребенка?

Алаха обвела остальных паломниц глазами. Так ведут себя овцы, подумала она. К счастью, Алаха знала, как следует поступать в подобных случаях. Никто из них не возьмет на себя труда догнать Саренну. Надлежит ткнуть пальцем, повелеть… ТЕПЕРЬ они не посмеют ослушаться.

– Ты! – крикнула Алаха яростно и направила окровавленное лезвие в сторону Йори. Дочь крупного землевладельца, привыкшая распоряжаться в доме своего отца, Йори казалась более решительной, нежели остальные. – Живо! Догони ее. Я не хочу, чтобы Сабарат узнал обо всем раньше времени.

К великому облегчению Алахи, Йори действительно быстро взяла себя в руки. Она только молча кивнула в ответ и исчезла в темноте. Вскоре она возвратилась вместе с Саренной. Беглянка не ушла далеко – она остановилась почти у самого порога, потеряв последние силы. Еле живая, Саренна обнимала Йори за плечи и дрожала всем телом. Проходя мимо трупа Награна, она тихо вскрикнула и, отвернувшись, уткнулась Йори в бок.

– Хорошо, – сказала Алаха, кивнув. Она прикусила губу, обдумывая, как поступать дальше.

Нужно уходить отсюда. Как можно скорее. Здесь должен быть еще один выход. ДОЛЖЕН!

Взгляд Алахи остановился на раненой жрице. Кера по-прежнему неподвижно лежала на полу. Она еще дышала.

Алаха приблизилась к ней и безжалостно встряхнула ее за плечи. Кера открыла мутные от боли глаза.

– Ты убила их? – спросила жрица еле слышно.

– Да, госпожа, – спокойно отозвалась Алаха.

– Уходите… через главный вход. – Жрица говорила с трудом, делая долгие паузы между словами. Казалось, силы покидают ее с каждым выговоренным словом. – Там безопасно… Сейчас… пока они ищут сокровища… Укройтесь… в горах… там… много убежищ… Виллы… Крылатые господа…

Кера замолчала, не в силах совладать с новым приступом боли, от которого она на время потеряла сознание.

Алаха опустилась возле Керы на колени. По давнему верованию степных народов, никто не должен находиться рядом с умирающим. Человек рождается в этот мир в присутствии матери, но уходит из него в одиночестве. Незваная Гостья, если только не застигает она тебя на поле боя поцелуем стрелы или объятием меча, не любит свидетелей. Алаха верила, что Смерть может оставить свой отпечаток на том, кто находился при умирающем, и вскоре вернуться за отмеченным.

Поэтому-то и уходят обреченные в отдельный шатер, вынесенный за общий круг – КУРЕНЬ; поэтому-то и выставляют перед смертным ложем шест с черными лентами – дабы никто по незнанию или рассеянности не переступил смертного порога.