Фуфлунс поджал губы.

– Он кто? Этруск?

– Откуда я знаю? – немедленно разозлился Ларс.

– Если он не этруск, то он в нас не верит, – обвиняющим тоном сказал Сефлунс. – С какой стати мы побежим его спасать?

– Я в вас верю, – сказал Ларс, сделав попытку выпроводить богов. Он очень хотел спать.

Сефлунс вырвался из его рук.

– Погоди, хоть травы с собой соберу.

Он пошарил на полке, страшно недовольный, снял несколько резных деревянных коробок с двойными крышками.

– Раны-то огнестрельные?

– Естественно, – зевнул Ларс, пристраивая на стене карабин.

– «Естественно»! – с отвращением фыркнул Фуфлунс и попробовал на пальце острие каменного ножа.

Сефлунс с тоской глядел на Ларса, который растянулся на лавке во весь рост, подсунув себе под голову старый диванный валик, набитый опилками.

– Идите, боги мои, давно пора, – пробормотал уже сонный Ларс.

Он слышал, как боги, ворча, бродят вокруг дома, натыкаясь на разбросанные в темноте пустые ведра, потом спускаются с сопки и взлетают над заливом. Летали теперь боги низко и медленно, не то, что во времена Юлия Цезаря, но это все равно было лучше, чем хлюпать по болоту пешком.

Великий Магистр подумал об Анне-Стине, улыбнулся и с тем уснул, сладко посапывая в диванный валик.

Боги брели по улице Черного Якоря, проклиная все на свете и дружно сходясь на том, что в Этрурии такого не случалось.

– Великий Вейовис! – взывал Сефлунс из мрака. – Да разве могло такое быть, чтобы наши, этрусские, города сдавались каким-то Завоевателям? Да ни в жизнь!

– Ну да, – внезапно возразил Фуфлунс, который имел более объективный взгляд на историю. – А этот… как его… пожгли у нас все к чертям, помнишь?

– Это ты про того царя… как его…

– Про него, про него! – воскликнул Фуфлунс, натыкаясь в темноте на стену. – Помнишь, еще тесно стало у него в Галлии от великого изобилия народу и послал он часть своих подданных вместе с племянниками своими Белловезом и Сеговезом куда глаза глядят…

– Не куда глаза глядят, а куда боги укажут, – поправил Сефлунс.

– И выпал Белловезу по жребию лес, где тот и сгинул со своими людишками, – мечтательно продолжал Фуфлунс. – А Сеговезу выпали по жребию горы. Перевалил он, значит, через горы, а там… земля там распрекрасная такая, что ихнему галльскому барду разве что в пьяном угаре приснится. И сие была Этрурия наша… благословенная… – Он шумно всхлипнул.

– Этрурия выпала Белловезу, – возразил Сефлунс. – А вот Сеговез как раз сгинул в лесах.

– Сам ты сгинул, – огрызнулся Фуфлунс, мгновенно осушив слезы. – Склеротик.

Сефлунс прижался к двери большого дома, возле которого они остановились, увлеченные спором.

– У меня уже в ухе звенит от твоей болтовни, – недовольно сказал Сефлунс.

– В каком?

Сефлунс прислушался.

– В правом.

– В правом ухе звенит в час мыши, – сказал Фуфлунс, – к убытку или порче. Сейчас я тебе организую порчу.

Неожиданно дверь приоткрылась, толкнув Сефлунса в спину.

– Кто здесь? – тихо спросил женский голос. Мелькнула керосиновая лампа, прикрытая шалью.

– Почтенная матрона, – торжественно произнес Фуфлунс, отступая на шаг. – Мы посланы в этот глупый мир, населенный людьми, Великим Магистром Разенной, дабы спасти какого-то безмозглого воина, пораженного этой новомодной дрянью… как ее… поняла ли ты меня, матрона?

– Клянусь Менерфой, женщина, лучше бы тебе ответить нам не медля, – подхватил Сефлунс. – Велика мощь нашего Магистра… И всего этрусского народа в целом.

Он оглушительно чихнул и схватился за нос.

– К веселию, – мрачно отметил Фуфлунс.

Боги замолчали и уставились на женщину. Моргая сонными глазами, она ошеломленно разглядывала их. Фуфлунс был выше ростом, чем его собрат-бог, но сходство между ними оставалось значительное: резкие черты лица, круглые черные глаза, длинные черные волосы, прямые плечи. На голове Фуфлунса была простая полотняная лента, поднимающая волосы надо лбом, а Сефлунс носил плетеный головной убор в виде совы с опущенными крыльями.

– Вас прислал Разенна? – спросила Анна-Стина.

– Да это… как его…

Сефлунс возвел глаза к ночному небу и заунывно провозгласил:

– Великий Магистр, да продлит Элизабет дни его, да наполнит она их радостью…

Старый бог поперхнулся посреди своей выспренной речи и надрывно закашлялся. Стараясь перекричать собрата, Фуфлунс встрял:

– Потому что воевать не умеете, вот что! Палите в белый свет как в копеечку, а потом плачете, когда в вас пули попадают! То ли дело римское копье с наконечником из мягкого металла! Коли застрянет в кости, нипочем не вытащишь, так и подохнешь…

Сефлунс перестал кашлять и с раскрытым ртом уставился на Фуфлунса. Потом, собравшись с силами, закричал:

– Это ты о чем? О pilum? Об этой дурацкой палке? Вспомни лучше зазубренные аланские стрелы! Вот это оружие! Бьет с полумили!

– Так уж и с полумили! – завопил Фуфлунс. – И ста метров не будет! Твои аланы стрелять не умели! Вот татары!

– А что татары?

– Да! И гунны!

Оба замолчали, багровые от гнева.

Анна-Стина подняла лампу повыше.

– Вы что, лекари?

– Ну да, безмозглая курица! – сердито сказал Фуфлунс.

Анна-Стина слегка отстранилась, пропуская их в дверь. Они протиснулись в дом следом за ней. Оставив лампу на столе. Анна-Стина кивнула в сторону распростертого на диване Синяки и села неподалеку. Она была босая, в легком халатике.

Фуфлунс и Сефлунс переглянулись. Они предполагали, что Разенну беспокоит судьба великого воина, израненного в битве с этими гнусными Завоевателями, и приготовились увидеть гору мышц, временно выведенных из строя. Вместо этого они оказались перед щупленьким пареньком, который весь горел и еле слышно бормотал себе под нос какую-то ахинею.

Фуфлунс для верности указал на него пальцем.

– Вот ЭТО нужно спасать?

Анна-Стина кивнула.

– Вас точно прислал Разенна? – переспросила она недоверчиво.

– Неужели ты думаешь, смертная, что мы пришли бы сюда сами?

Сефлунс расставил на столе коробки и потребовал кипятка. Анна-Стина показала ему, где кухня. Фуфлунс сунул каменный нож в горящую керосиновую лампу для дезинфекции, потом плюнул на его гладкую поверхность и обтер об одежду копоть с клинка.

– Сейчас я быстренько вытащу пули, – сказал он и усмехнулся в лицо Анне-Стине.

Из кухни выбрался Сефлунс с дымящимся медным кувшином в руке.

– Все будет в лучшем виде, хозяйка, – заверил он. – Мы же боги, ясно тебе?

Фуфлунс уже ковырялся в синякиной ране каменным ножом. Солдатик давился болью и беззвучно хрипел.

– Нормальненько, – бормотал Фуфлунс, слизывая с ножа кровь. – Чудненько.

Он показал пулю на раскрытой ладони. Сефлунс по-хозяйски пошарил на полках, выбрал глубокое фаянсовое блюдо и принялся смешивать травы, добавляя туда же кипяток.

– Масло есть? – спросил он, не поднимая головы.

– Что?

– Масло дай, дура! – рявкнул Сефлунс. – Слушать надо, когда с тобой разговаривают.

Проглотив обиду, Анна-Стина вынула из заветной кладовки кусочек масла и подала его лекарю.

– Как украла, – укоризненно сказал бог, повертев кусочек в пальцах и небрежно бросив его в свое зелье.

– Это последнее, – разозлилась Анна-Стина.

Фуфлунс оторвался от второй синякиной раны и, пристально поглядев на Анну-Стину, заметил назидательным тоном:

– Пылающие уши в час мыши – добрый друг совет даст. Ты слушай нас, женщина. Боги этрусков еще никого не подводили.

– А помнишь битву при… – мечтательно начал Сефлунс, размазывая деревянной ложкой весь масляный запас Вальхеймов. И вдруг остановился.

– Что, забыл? – сказал Фуфлунс ехидно. – Ну и молчи тогда.

– Подумаешь, название забыл! Зато помню главное. Сколько народу тогда полегло, ужас! В те годы с людьми так не носились. Еще вождя или там царя, может быть, спасут, если раненый, – да и то пять раз подумают. А с такой дохлятиной, как ЭТО, вообще возиться не станут.