– Мне просто не верится, что я сижу тут и слушаю всю эту чушь, – заметил Крис.

– А почему бы и не послушать? В конце концов вы довольно быстро свыклись с мыслью, что Рейчел Кейтс и Мэрилин Уэббер – одно лицо. Так отчего бы не поверить в магическую силу кинжала?

Крис поднял руки вверх в знак того, что сдается и отказывается впредь от подобных, резких заявлений.

– Хорошо, хорошо, только все это как-то непривычно. Знаете что? Это напоминает эпизод из какого-нибудь дрянного фильма. Во все это с трудам верится.

– При сложившихся обстоятельствах поверишь и не в такое!

– Согласен. Но кинжал в сердце? Это уже слишком.

– Не стану с вами спорить, – примирительно сказал Элмор. – Но вам придется поверить. По крайней мере будем считать, что я вас убедил. А коли так, давайте вернемся к моему вопросу. Вы сможете вонзить клинок ей в грудь? Вы действительно хотите, чтобы она на ваших глазах испустила дух?

Крис уже не улыбался. Он посмотрел Элмору прямо в глаза и произнес:

– Безусловно.

Элмор, признаться, не ожидал от Криса столь решительного ответа. Особенно после шуток, которые тот отпускал в его адрес. Он нервно кивнул и взглянул на часы.

– Отлично. Кстати, уже поздно и…

– Но где и когда мы добудем такой кинжал, Ричард? Не думаю, что у нас в запасе много времени.

– У меня возникла одна мысль, но… – Тут Элмор пристально посмотрел на Криса.

– Продолжайте, уверяю вас, я вполне серьезно отношусь к нашему предприятию, – сказал Крис.

Элмор печально вздохнул.

– Знаю, что это так. Но и я был вполне серьезен, когда говорил о кинжале.

Рейчел стояла на Лейстер-сквер. Над ее головой сумрачное небо зловеще ощеривало блиставшую молниями пасть. Она поглядывала на полыхавшие со всех сторон неоном объявления и витрины. Любители кино входили и выходили из близлежащих кинотеатров. С огромного подсвеченного прожекторами плаката на нее пялились Жан-Клод Ван Дамм и Стивен Сигал. Они демонстрировали улыбки длиной в два ярда и похвалялись зубами, каждый с хороший булыжник величиной. По этому лондонскому киноцентру толпами прогуливались туристы, доставляя радость многочисленным карманникам, сновавшим во всех направлениях. Бродяги бесцельно слонялись вокруг, и в их глазах отражалась неустроенность и желание обрести крышу над головой. Первые крупные капли дождя упали Рейчел на плечо. Роберт был где-то рядом. Поначалу она решила, что потеряла его навсегда, но теперь чувствовала его близость. В первое мгновение она подумала, что ей почудилось и ее воображение лишь предлагает ей компенсацию за то, чего она уже не в силах обрести. Но теперь она знала, что интуиция ее не подвела. Она прикрыла глаза и некоторое время вслушивалась в биение собственного сердца. Где-то рядом слышался стук сердца Роберта. Очень слабый. Ничего удивительного. Он ведь и сам был едва живой.

Рядом с ним уже щелкала зубами смерть – голодная и полная надежд на скорую поживу. У Рейчел почти не оставалось времени. Сигнал от Роберта поступал слабый и нечеткий. Дождь, сначала крупный и редкий, превратился в ливень и хлестал с неба струями.

Лаура сообщила ей имя и адрес врача Роберта. Когда Рейчел туда приехала, поликлиника уже была закрыта, но запах оставался. Женщина пошла по следу, мобилизовав в себе животные инстинкты, хотя с подобным заданием какой-нибудь хищник справился бы куда лучше ее. Она догадывалась, что домой Роберт не торопился. Симптомы были налицо. Даже те, у кого оставалась воля к жизни, делались беспокойными и избегали возвращаться к родным пенатам. Они были отягощены смертью. Ей приходилось видеть, как смертельно больные животные проводили последние часы земного существования в поисках места, где можно было обрести последний приют. Она следовала за его запахом, словно дикий зверь в поисках жертвы.

След оборвался в Вест-Энде. Она не сомневалась, что он там побывал – охотничий инстинкт не обманывал, – но затем запах Роберта неожиданно исчез, и она никак не могла взять в толк почему. И тогда она испытала приступ страшного отчаяния.

Ей мгновенно пришло в голову, что он, возможно, уже умер. И эта мысль не давала ей покоя, терзая душу и мозг. Двести лет поисков, в итоге увенчавшиеся долгожданным успехом, и вот глупейший случай, разрушивший ее далеко идущие планы и обрекавший ее на вселенскую пустоту на протяжении Бог знает скольких лет, а то и веков. Неужели такова ее судьба?

Ливень постепенна превращался в настоящий потоп. Порывы ветра взметали в воздух целые потоки воды и бросали их в зазевавшихся пешеходов. Рейчел снова остановилась и отдалась на волю чувств – сердце Роберта стучало слабо и с перебоями. Она пролила горькие слезы, невидимые из-за дождя. В ушах свистел разом сделавшийся ледяным ветер, но слабое биение продолжалось. Она двинулась вперед словно сомнамбула, поводя вокруг невидящими глазами.

Фойе кинотеатров кишели посетителями. Любители поесть собрались в кафе и ресторанах и не обращали ни малейшего внимания на разыгравшуюся стихию. Всего лишь пять минут назад пустые такси кружили по улицам, выискивая пассажиров, но теперь, словно по мановению волшебной палочки, ни одного из них не было видно. Исчезли и прохожие – все куда-то попрятались и наблюдали за ливнем сквозь стекла витрин магазинов. Это помогло Рейчел сконцентрироваться на едва слышном биении пульса Роберта, и она двинулась дальше, повинуясь малейшему изменению в этом звуке, который стал для нее путеводной нитью.

Она свернула в переулок и, хотя не увидела Роберта, сразу поняла, что он здесь. Дождь безостановочно барабанил по ржавым пролетам противопожарных лестниц, приваренных намертво к железным стержням, выступавшим из стены дома слева от нее. Здесь было темно, и никакого света, кроме слабого мерцания висячих фонарей в дальнем конце переулка, сюда не попадало. Тусклые лампочки горели в окнах соседних домов, но на улице от этого не становилось светлее. Справа протянулась высокая стена кинотеатра, и на ней вообще не было окон. Здесь, в переулке, ветер завывал еще сильнее, чем на улице, поскольку в узком промежутке между домами для него не было простора.

– Роберт? – громким голосом позвала Рейчел.

Она переступила через перевернутые ящики и осколки разбитых бутылок. Далее лежали кучи мусора, не поддающегося определению, ей в нос сразу ударила затхлая вонь грязного мокрого тряпья. Рейчел миновала валявшийся на боку сломанный холодильник без дверцы и увидела неподалеку Роберта.

Он лежал прямо на мокром грязном асфальте. В первое мгновение женщине показалось, что он мертв, и она вновь разразилась слезами. Рейчел приподняла его голову и прижала к своей груди. Ее мокрая блузка сразу прилипла к его щеке.

– О Господи, Роберт! – застонала она.

Она нащупала пульс у него на шее. Полыхнула молния, и в ее голубоватом свете блеснули его неожиданно распахнувшиеся глаза.

– Рейчел! – едва слышно прошептал он.

– Я люблю тебя.

– Уже слишком поздно, – прошептал он.

– Прошу тебя, Роберт! Не оставляй меня.

– Я люблю тебя, Рейчел.

Ему удалось поднять руку и подтянуть ее к своей груди, чтобы коснуться руки женщины. Потом он закашлялся и кашлял долго и надсадно. Она взглянула на него и сказала:

– Я не позволю тебе умереть. Это несправедливо. Если ты умрешь, я тоже стану призывать смерть, но без тебя я даже умереть не смогу.

– Я… люблю… тебя…

Рейчел поднесла руку к тесному стоячему воротничку своей блузки и что было силы дернула. Потом она запустила руку за ворот и извлекла тонную серебряную цепочку, которую носила постоянно. Ее пальцы нашарили крохотный крестик и освободили его от ножен.

Роберт смотрел на нее уже начинавшими затуманиваться глазами. Рейчел, не сводя с Роберта немигающего взгляда, разорвала рукав черной блузки и вонзила сверкающий, словно бриллиант, клинок себе в запястье. При этом она не уставала повторять:

– Только не уходи, дорогой, только не уходи.

Клинок все дальше проникал в ее плоть – она намеренно старалась углубить рану и расширить ее края. Горячая кровь заструилась по ее пальцам и оросила уже мокрую от дождя одежду.