– Я такая несчастная. Кто я, в сущности, такая? Да, я царица, но одновременно пленница в этой стране. Мы с мужем имеем право распоряжаться государством по своему усмотрению, поскольку данная нам Господом власть абсолютна и не может никем оспариваться. Но власть – это еще и тяжкий груз, который удерживает нас на месте не хуже чугунного ядра на ноге у каторжника. И я знаю, что из этой страны нам уже не ускользнуть.

– И этот разговор, значит, произошел в 1915 году, если не ошибаюсь?

– Да.

– Неплохо. Царица, которая предвидит свое трагическое будущее, – с чувством произнес Роберт. – Идея отличная.

Взглянув на нее, Роберт смутился – ведь он не поверил ни единому слову. Она же, судя по всему, искренне переживала за женщину, жившую и страдавшую совсем в другую эпоху. Рейчел молча улыбнулась, словно желая отделаться от навязчивых воспоминаний. Потом она снова заговорила, опять обескуражив Роберта.

– Однажды я разговаривала с Джоном Кеннеди.

– С президентом Кеннеди, ты хочешь сказать? С тем самым?

– Да, с тем самым. Впрочем, тогда он еще не был президентом.

– Ты, наверное, шутишь.

– Нет, я говорю серьезно. Он пытался меня соблазнить.

– Ты – и весь остальной мир, – с иронией произнес Роберт. Он даже не пытался скрыть недоверие.

Рейчел, однако, ничего другого от него не ожидала.

– По правде говоря, это трудно назвать соблазнением. На самом деле он пытался меня изнасиловать… и сделал бы это – если бы я не сопротивлялась.

Роберт рассмеялся в голос.

– Но это правда, – продолжала настаивать Рейчел. Заметив, как Роберт смахнул с глаз слезы, выступившие у него от смеха, она улыбнулась.

– Это произошло в отеле «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке. Когда я предложила ему выметаться, он заявил, что в его силах добиться от меня взаимности. – Рейчел с минуту молчала, словно собираясь с мыслями. – Надо сказать, что, когда он начал мне угрожать, у меня появилась идея его убить. Интересно, какое влияние оказала бы смерть будущего президента на мировую историю?

– Ну разумеется, оказала бы – да еще какое! Плохо одно – в этом случае ты бы лишила Ли Харви Освальда вполне заслуженной известности!

– И Джека Руби тоже. Стоит упомянуть, однако, что я сумела дать Джону достойный отпор.

Роберту представилось, как Рейчел хватает загребущую руку Джона Фицджералда Кеннеди и в мгновение ока превращает ее в кровавое месиво.

– Могу себе представить! – сказал он.

– Люблю вспоминать годы, которые я провела в Нью-Йорке. Я очень грустила, коща мне пришлось оттуда уехать.

– Тогда зачем было это делать?

– Пришлось. В этом заключается одна из трудностей моего бытия. Я ведь не старею. Приходит время, и люди начинают это замечать.

Рейчел закончила возиться с кофеваркой и взяла чашку с полки над холодильником.

– Бессмертие – это еще и одиночество, Роберт, – промолвила она. – Мы обречены на постоянное движение. Мы не можем иметь друзей. Ничего постоянного – кроме нашего существования, разумеется. Даже если мы и заводим друзей, то потом очень грустно наблюдать за тем, как они стареют и умирают. И поверь, их жизнь пролетает для нас, словно одна минута. Мы все находимся в поисках личности, которую можно было бы удержать при себе навсегда. Мы просто жаждем любви.

В прошлом можно было жить без страха, что о тебе узнают В наши дни информация распространяется мгновенно, и поэтому сохранить анонимность становится все труднее и труднее. Раньше я имела обыкновение вращаться в высшем свете, но решила поставить на этом крест в 1967 году, когда была вынуждена уехать из Нью-Йорка. С тех пор, где бы я ни появлялась, я старалась не светиться. Сейчас я веду куда более скромную и уединенную жизнь. Мне кажется, в те далекие дни я была немного наивна, но кто, с другой стороны, мог ожидать, что мир так сильно изменится. И не только со времени окончания второй мировой войны. Глобальные изменения стали происходить в мире уже со второй половины девятнадцатого века.

Роберт снова изумился занимательности и складности ее рассказа.

– Подожди, – сказал он, поскольку ему показалось, что она готова перейти к новой теме. – Есть моменты, которые я не до конца понимаю. Ты вот, к примеру, говорила, что не подвержена старению.

– Говорила.

– Это значит, что ты остановилась на какой-то стадии физического развития?

– Правильно. Ты остаешься в том самом возрасте, в каком находился в момент завершения трансформации.

– Получается, сейчас ты такая, какой была в момент перехода в разряд бессмертных?

Рейчел забросила волосы за плечи и одернула край длиннющей, достававшей ей чуть ли не до колен футболки.

– Да.

Роберт подал Рейчел чашку и проследил, как женщина наполняет ее ароматным кофе. После чего Рейчел приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Послушай, но это же гениально! – возбужденно заговорил молодой человек. – Нет, в самом деле! Естественно, я не верю твоим байкам, но должен сказать, что голова у тебя работает что надо.

Она кивнула:

– Ладно, не веришь… Тогда позволь спросить у тебя одну вещь. Как ты думаешь, зачем я убила Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен?

Роберт недоуменно пожал плечами:

– Понятия не имею. Если ты, конечно, их на самом деле укокошила.

– Понятно. Тебе, как вижу, нужны доказательства?

Рейчел прошла в спальню, и Роберт последовал за ней. Ему не требовалось подтверждения, чтобы поверить в ее способность убивать, – его он уже получил. Оно было выжжено раскаленным железом у него в мозгу. Рейчел открыла окна, и в комнату проникли звуки пробудившегося города.

– В деле бессмертия, – начала она, забираясь на кровать с ногами, – имеются специфические проблемы. К примеру, проблема выбора. Имеется отличная возможность дрейфовать сквозь годы, копируя по мере возможности повадки смертных и переезжая с места на место, меняя среду обитания и окружение. Однако при данных обстоятельствах такая личность никогда не сможет развиваться по-настоящему. Я всегда была убеждена, что подобная манера существования – пустая трата отпущенных тебе способностей. И это при том, что есть альтернатива! Как ты уже знаешь, мы в состоянии полностью усваивать людей.

Он смутно вспомнил ее слова, произнесенные вчера ночью. Он был тогда в полном расстройстве чувств и не придал должного значения этому – как ему тогда казалось – бреду. Его воображение и так было перегружено сверх всякой меры. Рейчел взглянула на Роберта и расхохоталась.

– Не беспокойся! – с готовностью сообщила она. – Я в данном случае веду речь не о каннибализме. По крайней мере не о каннибализме как его понимает обыватель. Я хочу сказать, что, убивая человека особым способом, мы получаем возможность усвоить его с такой поразительной полнотой, о какой несчастный каннибал даже не подозревает. Мы в состоянии унаследовать все, что есть в убитом ценного.

К примеру, я в состоянии заполучить литературный талант того или иного писателя, но без его вечной боязни неудачи и склонности к гомосексуализму. Все желаемые качества объекта, таким образом, могут быть восприняты реципиентом и приняты им на вооружение, как если бы они были его собственными.

Роберт погрузился в обдумывание очередной невероятной фантазии Рейчел. Она тихонько склонила ему на плечо голову.

– Разве ты не понимаешь, дорогой? Я – это вовсе не я. Я – это своего рода сумма всего лучшего, заключенного в тех людях, которых мне удалось убить и, скажем так, усвоить.

Быстрота реакции и сила, которые продемонстрировала в вагоне Рейчел, и в самом деле превышали на первый взгляд возможности человека. Роберт вспомнил изумленный взгляд Гарри, лицезревшего жалкие лохмотья, оставшиеся от его руки.

– Все это вновь заставляет нас вернуться к вопросу, – продолжала Рейчел, – по какой причине я убила Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен.

– Понятно. Исходя из всего, тобой сказанного, я имею возможность сделать вывод, что таким образом ты заполучила их музыкальные таланты.