– По этому вопросу – нет, – сказал Язон. – Но мы хотим вырваться отсюда.

– Вырывайтесь. – Троу устало махнул рукой. – Глядишь, доктор Солвиц вам и поможет.

«О, чернота пространства! – думал Язон. – Кто же из нас сумасшедший?»

– Сколько дней ты уже здесь? – вспомнился важный вопрос.

Троу задумался.

– Да уж дней пятьдесят, наверно.

– И до сих пор ни в чем не разобрался?

– Почему же ни в чем? – обиделся Троу. – Я понял гораздо больше вашего.

– Ты даже не понял, что Солвиц – хозяин этого мира! – рассердилась Мета.

– Он был хозяином, – проговорил Троу со значением в голосе, – а теперь он – просто врач.

Такое утверждение заставило призадуматься, и Язон еще не нашелся, как правильно среагировать, когда, не дожидаясь ответа на быстрый и легкий стук, в комнату вошел сам Теодор Солвиц.

– Троу абсолютно прав, – сообщил он. – C добрым утром.

Потом любезно раскланялся персонально с каждым.

– Я действительно всего лишь врач. Не совсем обычный, конечно, я исцеляю всех и все: людей, животных, растения, даже вещи. Помните, я починил ваши скафандры? А людям я способен вылечить не только тела, но и души. Вы знаете, где живут ваши души? У некоторых в пятках, у других – в желудке, у кого-то в гениталиях, но особенно красиво – когда душа поселяется в сердце. Впрочем, ей самой там совсем неуютно. Кровь плещется туда-сюда, клапана шлепают: шлеп-шлеп, тук-тук… – Он заглянул в кухню. – Вы уже завтракали? А я бы с удовольствием выпил сейчас чашечку кофе. Что вы сидите все такие потерянные? Пойдемте, наконец, поговорим по-человечески!

Кофе оказался отменным. Он и мозги прояснял необычайно, и наполнял все помещение дивным ароматом. Под такой кофе хотелось не ссориться и даже не спорить, а просто вести неспешную благожелательную беседу, хотелось пофилософствовать, порассуждать о вечном, убедить друг друга в очевидных истинах и прийти ко всеобщему согласию.

Примерно так у них и получалось, во всяком случае впечатление было такое.

– Господа, – говорил Солвиц, попыхивая сигарой и уже никого этим не пугая. – Если вы слушали меня хоть до какой-то степени внимательно, надеюсь, вы поняли, что я ни разу не лгал, просто на каждом этапе сообщал не всю правду. Правду нельзя излагать целиком и сразу. Слишком большой объем новой информации может вызвать эффект пострашнее, чем передозировка сильного лекарства. Вот я и старался вводить вас в курс дела постепенно. Чтобы в итоге вы оказались способны адекватно воспринять мою главную идею. Но всему свое время. А сейчас настал подходящий момент, чтобы растолковать вам еще одну важную вещь.

Троу слушал Солвица с подчеркнутой внимательностью и что-то чиркал в небольшом блокнотике, словно конспектировал лекцию. Мета, маленькими глоточками прихлебывая кофе, почти не отрывала взгляда от говорившего. В глазах ее читалось откровенное удивление. И удивлялась она не словам, не происходившему вокруг, а своим собственным сугубо мирным эмоциям. Язон же старался не поддаваться убаюкивающей магии обстановки и, постоянно ожидая какого-нибудь подвоха, глубоко затягивался любимой сигаретой, пускал дым в потолок, на Солвица поглядывал изредка и думал, думал, думал.

«Ну вот он и проговорился. Все сказанное раньше не было его действительно главной целью: ни смерть в пламени гигантского взрыва, ни сотрудничество с Язоном в решении технических проблем, ни даже мировое господство в привычном для всех понимании. Что-то совсем другое волновало загадочного доктора Солвица и манило его в старую добрую Галактику. Эх, понять бы, что именно, раньше, чем старый хитрец выдаст очередную версию и окончательно все запутает! А не попробовать ли сбить его с толку неожиданным вопросом?»

– Я знаю, какую важную вещь вы должны нам растолковать, – объявил Язон. – Почему здесь всегда происходит что-то невероятное, стоит лишь мне или вам закурить? Отвечайте!

– О господи! – воскликнул Солвиц. – Да это же сплошные случайные совпадения! Кроме самого первого случая, пожалуй. Я внимательно проанализировал его и понял, что мои жутковатые охраннички, которые взяли вас в оборот там, наверху, среагировали на запах табачного дыма, как на запах хозяина – я ведь всегда любил покурить. Помните, они перестали вас обижать, даже пропустили внутрь и только усыпили на всякий случай?

– Помню. Так что же, они действительно действуют совершенно независимо от вас? – решил уточнить Язон.

– Д-да, – замявшись на едва заметную секунду, ответил Солвиц и продолжил: – Так вот. Я все-таки хочу, чтобы вы поняли причину моей неубиваемости и перестали упражняться здесь в стрельбе по движущимся мишеням. У меня не просто много тел. Вся эта планета, вернее, все живое на ней – а живого на ней, уверяю вас, много, гораздо больше, чем вы думаете, – все живое здесь – это я. Теодор Солвиц собственной персоной. И не пытайтесь найти тот единственный мозг, или микродиск, или монокристалл, в котором хранится мой интеллект, моя память, моя бессмертная душа. Такого объекта в пространственно локализованной форме не существует. Мой разум распылен, размазан, распочкован по всей планете от центра до поверхности. Да, он распределен неравномерно, и об этом – отдельный разговор.

Тысячелетия своей жизни я посвятил изучению природы человека. Я понял еще далеко не все, но я таки научился воссоздавать людей по ранее записанной схеме. Да, не скрываю, это стало возможным лишь при тесном контакте с технологиями иной вселенной. И я пошел на этот контакт, хотя было страшно. Нет, страшно – не то слово. От страха как такового я к тому времени уже давно избавился. Просто идти на контакт с иной вселенной было нельзя. Если вы хоть когда-нибудь знакомились с представлениями древних людей о религиозных табу, вы меня поймете. Давным-давно подобный поступок называли «продать душу дьяволу». Очевидно, и в прежние века некоторым удавалось соприкоснуться с иным миром, но это было под строжайшим запретом и считалось страшным грехом. Сегодня мы с вами смотрим на все иначе, но думаю, что разные благородные организации типа Специального Корпуса и сейчас запретили бы мне соваться туда.

– А вы полагаете, это неправильно? – спросил Язон.

После официального вступления Пирра в Лигу Миров Язон, как человек формально облеченный всепланетной властью (а уж какая там планета – семнадцать тысяч жителей!), оказался допущен к секретной информации о существовании Специального Корпуса. Вообще-то к любым органам полицейского надзора Язон с самого детства относился, что называется, нежно и трепетно, однако галактический размах новой спецслужбы не мог не вызвать у него уважения. Вот почему сейчас он скорее готов был принять сторону Корпуса, чем сразу согласиться с мнением типичного представителя современной оголтелой науки.

– Полиция может ставить барьеры на тех или иных направлениях социального развития, – назидательно пояснил Солвиц. – А препятствовать продвижению вперед научной мысли, ограничивать свободный полет интеллекта – это всегда безнравственно.

Троу кивал и поддакивал Солвицу с большим энтузиазмом. Язон же позволил себе усомниться в правильности этого максималистского утверждения. Однако спорить не стал – просто попытался вернуть разговор к началу:

– Ну так и что же? Вы научились воссоздавать людей…

– Воссоздавать в точности! – с охотою откликнулся Солвиц. – Вот вы, например, убеждены: сидящий перед вами Троу – андроид, потому что вы оба видели, как он умер, а воскрешение, в вашем понимании, нереально. Возможно, вы правы. Ведь никто так и не сумел дать корректного естественнонаучного определения понятию «андроид». Юристы дали, но им-то главное было запретить, а думать об абсолютной истине, о боге с большой буквы, о добре и зле во вселенском масштабе они не привыкли. А вот я вам скажу: андроид, сколь угодно совершенный, – это не существо, а устройство, то есть нечто не обладающее свободной волей. Я же научился создавать человека. Понимаете? Искусственного, но человека. Древние называли такое гипотетическое существо греческим словом «гомункулус».