В лучших здешних традициях пришлось долго идти по лабиринту коридоров, пандусов и лестничных маршей, следя за световыми указателями на стенах. Спасибо еще, им не завязывали глаза и не везли в закрытом лифте, то есть в принципе пока вполне реально было разыскать путь назад, если понадобится. Язон, правда, уже чувствовал: не понадобится. Так уж выходило: на этой планете нужно было все время двигаться только вперед.
Конечной точкой маршрута оказалось некое место, в одинаковой степени не похожее ни на рабочий кабинет, ни на хороший ресторан. Варварски пышно убранная зала была размером с бейсбольное поле, а неумеренно высокий сводчатый потолок вызывал ассоциации с католическим храмом. И в центре этого помещения, пригодного для проведения многотысячного галактического форума, находился один-единственный человек. Доктор Солвиц, если, конечно, это был он, восседал на настоящем королевском троне, сверкавшем драгоценными металлами и камнями. Трехметровая спинка венчалась золотым орлом с распахнутыми крыльями в натуральную величину, а подлокотники были сделаны в виде двух леопардов, мирно положивших головы на вытянутые лапы и казавшихся совершенно живыми. К подножию трона, как это было принято издревле, вели ступени, покрытые ковровой дорожкой. Ничего, напоминавшего стулья, нигде видно не было. Возможно, местный диктатор привык, что перед ним все стоят, не исключено, даже на коленях, но в таком случае прибывшие гости намерены были разочаровать хозяина.
– Не хочу стоять перед ним, – шепнул Язон Мете и демонстративно присел на пол, скрестив ноги.
Мета последовала его примеру и, опершись сзади руками, приняла еще более безмятежную позу.
Человек на троне молча буравил их глазами. Язон и Мета так же беззастенчиво изучали его. Красивый греческий нос, оливковые глаза, тонкие властные губы и мужественный подбородок, в волосах благородная седина. Лет шестьдесят на вид человеку, а одет совершенно несерьезно: из-под раззолоченного и отороченного мехом парчового камзола выглядывают линялые джинсы, а на ногах – того хлеще – сверкают серебром металлопластовые ботинки космодесантника. Довершал абсурдную картину старинный меч на перевязи. Спасибо еще, этот немолодой шутник корону на голову не напялил.
– Приветствуем вас, доктор Солвиц, – произнес Язон, чтобы хоть немного разрядить чудную, непривычную обстановку.
– Здравствуйте, здравствуйте, – очень просто и совсем не по-королевски ответил Солвиц. – Принести вам стулья?
– Да это, в общем, неважно, – сказал Язон. – Нам бы, главное, поскорее разобраться в причинах приглашения сюда и выйти на связь со своим кораблем.
Просьбу Солвиц проигнорировал, но стулья им все-таки принесли. Два андроида появились из боковой двери. Второй прикатил еще и столик с напитками. «Ну уж нет, – подумал Язон, – даже если туда ничего не подмешано, все равно – расслабляться не время».
Солвиц снова молча наблюдал за своими гостями и, только когда андроиды покинули зал, соизволил ответить:
– Не торопитесь. У вас достаточно много времени. Мы успеем обсудить все проблемы.
– Да вы сами не понимаете, о чем говорите! – не выдержала Мета. – Ведь если мы…
– Нет, – решительно перебил ее Солвиц, властно поднимая правую руку. – Сначала говорить буду я.
– Мета, не кипятись, доктор прав, нам придется выслушать его, – сказал Язон, не скрывая недовольства своим дурацким положением, но смиряясь с ним.
– Ваши цели хорошо мне известны, равно как и цели команды вашего корабля, – начал доктор Солвиц, вынимая зачем-то из сверкающих камнями ножен роскошный меч и любовно разглядывая его. – Я знаю, что очень скоро вы намерены уничтожить мою планету, и нисколько не жалею о ней. До сих пор я не понимал, для чего возвращаюсь в свою Галактику, но именно теперь вдруг осознал: это – естественное желание каждого человека умереть на родине. Конечно, такой погребальный костер может показаться кому-то слишком пышным, но доктор Солвиц заслужил его. Уж вы мне поверьте. А что касается вашей судьбы… Отпущу ли я вас на волю, будет зависеть от многих обстоятельств. Для начала мы поговорим. Спокойно, неторопливо, а там вы и сами поймете, стоит ли вам спешить.
– То есть вы не оставляете нам выбора? – перебила Мета, упорно пытающаяся направить разговор в практическое русло.
– Как раз наоборот. Я предоставлю вам выбор, но не сейчас. Наберитесь терпения. Неужели вы еще не поняли, что находитесь в полной моей власти? Неужели смерть вашего друга Троу, а потом встреча с Темучином и полеты на моих шлюпках – неужели все это так ни в чем и не убедило вас? Да неужто, в конце концов, вам не хочется узнать обо мне побольше?
– Зачем вы убили Троу? – выкрикнула Мета, не умеющая ощущать себя в чьей-либо полной власти и уже почти готовая стрелять.
– Ну, во-первых, это сделал не совсем я. – Солвиц даже оправдываться начал под таким натиском, но тут же вновь перешел в атаку: – А во-вторых, если вы не выслушаете меня прямо сейчас, не перебивая, потом у вас действительно может не остаться времени.
– Говорите, – тихо сказал Язон. – Говорите.
И мягко сжал рукою ладонь Меты, надеясь все-таки успокоить ее.
– Я живу на этом свете уже много тысяч лет, земных лет, – сообщил доктор Солвиц и сделал паузу, оценивая произведенное впечатление.
Впечатление было, прямо скажем, так себе.
«Сумасшедший, – подумал Язон. – Действительно, надо слушать его очень внимательно, тогда, быть может, и удастся на чем-нибудь подловить».
«Голову морочит, – рассуждала Мета. – Чего же он добивается на самом деле? Убить его – не проблема. Главное, понять, в какую сторону после бежать».
– Я родился на Земле, – рассказывал меж тем Солвиц, – еще задолго до эпохи Великой Экспансии. Я был космонавтом и ученым, политиком и бизнесменом. У меня было много имен, некоторые из них широко известны и даже упоминаются в школьных учебниках. Но о моем главном изобретении не знает теперь никто. Именно как Теодор Солвиц я и открыл секрет бессмертия. Уже тогда я был одним из самых богатых людей на планете. Но я не стал торговать бессмертием. Да, принадлежащие мне компании занимались продлением жизни, омоложением. Я просчитал, что для людей будет логично жить по сто пятьдесят, двести лет, и объявил, что это предельно возможный срок.
Только очень узкий круг моих соратников был посвящен в тайну неограниченного долголетия. Мы меняли имена и внешность. Мы были самыми богатыми людьми на Земле и имели неограниченные возможности. Когда началась Великая Экспансия, мы автоматически сделались самыми богатыми людьми в Галактике. Вот только на Земле мы обладали реальной властью, а в космосе контролировать человечество, разлетевшееся по миллионам планетных систем, не позволяло даже бессмертие.
Возникшая позднее Лига Миров и даже созданный при ней Специальный Корпус тоже, как показала практика, не справлялись с непосильной задачей глобальной координации. Мы, бессмертные, впали тогда в уныние, мы перестали понимать, для чего живем. Прогресс, который мы считали понятием абсолютным, бесценным, почти божественным, оказался достоин поклонения не более, чем какой-нибудь древний языческий идол. Эпоха Распада Империи наглядно продемонстрировала, как многие миры, оставленные без надзора, начинают историю с нуля: кто со средневековья, а кто и с каменного века.
Убожество вида homo sapiens, ущербность его сделались для меня очевидными, и я посвятил следующий этап своей жизни созданию нового, искусственного человека. Эру андроидов помнят все, ее бесславный конец – тоже, но далеко не все знают, что, помимо человекоподобных роботов различной степени сложности, я, Теодор Солвиц, научился создавать еще и настоящих искусственных людей. Не одну тысячу таких индивидов запустил я в мир. Беда лишь в том, что эти синтетические люди, становясь настоящими, теряли управляемость и благополучно обретали в полном объеме все пороки, свойственные людям обыкновенным. Замкнутый круг.
Вот тогда я и покинул нашу Галактику. Я построил себе эту искусственную планету и назвал ее гордым именем Солвиц – своим собственным именем времен светлой мечты о бессмертии. Она стала мне домом, и космическим кораблем, и лабораторией, она стала… впрочем, об этом позже. Мы, бессмертные, отправились в путешествие все вместе. Кто ж мог знать, что мы не попадем в другую галактику? Возможно, других галактик просто не существует в природе, а все, что наблюдают астрономы, – всего лишь отражение нашей Галактики в кривом зеркале Вселенной. Вполне допустима и какая-то иная версия. Но поверьте, тогда нам было не до версий. Мы впервые в истории переместили в джамп-режиме столь большую массу, как планета Солвиц, и выход из кривопространства по известным законам геометрии Римана—Лобачевского оказался запрещенным вариантом. У нас осталась только одна возможность – свертывать теперь уже кривопространство. Не понимаете, о чем я? Думаю, физики объяснили бы все это лучше, но я не физик, хоть и прожил на свете так долго. У меня было время, но не было желания изучать всю эту заумь. Я предпочитаю понимать только суть: мы оказались в иной вселенной. Во вселенной, которую невозможно описать ни на одном из языков Галактики. Что может понять человек об окружающем его мире, если там не только гравитационная постоянная и скорость света отличаются от нашей, но даже число «пи» равняется точно двум. Вот попытайтесь для начала вообразить себе такую окружность, чтобы ее длина была ровно вдвое больше диаметра, а уж потом я опишу вам остальное. В предельно искаженном мире, где человеку чуждо и враждебно все, он не сможет жить никогда. Но мы попытались. И поняли, что все живое за пределами внешней оболочки нашего астероида подвержено незамедлительной гибели. Однако простейшие вещества – металлы, соли, кислоты, вода – испытывают лишь сложную перестройку, но продолжают существовать как в нашем, так и в их мире. Это наводило на мысль о возможности создания суперчеловека, могущего жить и здесь и там.
