– Что ответила обвиняемая?

– Пришла в ярость, заявила, что я – шлюха, пытающаяся украсть у нее Дугласа, а он, как и все мужчины, – авантюрист и я очень кстати предоставляю ему возможность пойти на авантюру.

– В то время она говорила что-нибудь о своем браке с Дугласом Хепнером?

– Она говорила, что хочет выйти за него замуж. Что если он не достанется ей, то его никто не получит.

– Она угрожала?

– Я не помню всего, что она заявляла. Конечно, какие-то угрозы прозвучали. Например, угрожала убить его и меня. Сказала, что прикончит Дугласа, если я попытаюсь его у нее отобрать. Все шло в одном плане – если он не достанется ей, то никто его не получит.

– Кто-то еще присутствовал во время того разговора?

– Нет, только мы вдвоем.

– Обвиняемая объяснила, как она намерена приводить в исполнение свои угрозы?

– Да. Она открыла сумочку, показала мне лежащий там револьвер и сказала, что она – доведенная до отчаяния женщина и что с ней небезопасно шутить… Или что-то в этом роде. Я сейчас не в состоянии точно передать ее слова.

– Так что лежало у нее в сумочке?

– Револьвер.

– Взгляните, пожалуйста, на вещественное доказательство «Ж» со стороны обвинения. Вы видели этот револьвер когда-либо раньше?

– Не знаю. Видела очень похожий на этот.

– Где?

– В сумочке обвиняемой.

– Что произошло после вашего разговора с обвиняемой?

– Я повернулась и отправилась назад к себе в квартиру.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Гамильтон Бергер к Мейсону.

Окружной прокурор, довольный собой, направился к столу, отведенному для обвинения. Он не сомневался в скорой победе.

– Вы начали тот разговор, мисс Грейнджер? – спросил адвокат.

– Вы имеете в виду, была ли я инициатором?

– Да.

– Была. Мне надоело, что за мной шпионят, и я решила положить этому конец.

– Кто-нибудь еще присутствовал во время того разговора, мисс Белан, например?

– Нет, она отсутствовала. Элеонора Корбин была дома одна.

– Другими словами, это ваше слово против слова Элеоноры Корбин. Вы…

– Я не привыкла к тому, чтобы в моей честности сомневались, – в негодовании заявила Сьюзен Грейнджер.

– Но суть в том, что разговор больше никто не слышал, – заметил Мейсон.

– Вот здесь вы ошибаетесь. Присутствовали только мы двое, но разговор слышал мистер Ричи и в дальнейшем он высказал мне свое неудовольствие в связи с нарушением тишины. Он сказал мне, что мы живем в доме с хорошей репутацией, где не устраивают скандалов в коридорах, и…

– Нас не интересует то, что кто-то говорил вам, – перебил Мейсон. – Это показания с чужих слов. Я спросил вас о том, присутствовал ли кто-то еще во время вашего разговора с Элеонорой Корбин.

– Мистер Ричи находился в соседней квартире. Дверь была приоткрыта, и он слышал весь разговор.

– У меня все, – объявил Мейсон.

– Минутку, – встал со своего места Гамильтон Бергер. – Мне вы ничего не говорили о том, что мистер Ричи слышал ваш разговор с обвиняемой.

– Вы меня об этом не спрашивали.

– Это в любом случае вывод свидетельницы, – заметил Мейсон. – Она не знает, слышал Ричи разговор или нет.

– Но он потом зашел ко мне и укорял меня…

– Достаточно, – перебил Гамильтон Бергер. – Ваша честь, открылся весьма интересный аспект дела, о котором я даже не подозревал. Почему вы не рассказали мне об этом, мисс Грейнджер?

– О чем?

– О том, что кто-то еще присутствовал во время вашего разговора с обвиняемой?

– Он не присутствовал, он только его слышал. И, более того, я не привыкла, чтобы мне не верили на слово.

– Мы находимся в зале суда, – напомнил Гамильтон Бергер.

Сьюзен Грейнджер тряхнула головой и ответила:

– Я рассказала вам все, что случилось, и говорила только правду.

– Хорошо, это все. – Окружной прокурор взглянул на часы и обратился к судье Морану: – Ваша честь, я знаю, что объявлять перерыв еще рано, но обвинение намерено закончить представление своей версии практически сразу же после того, как возобновится слушание. Однако я хотел бы обсудить ряд аспектов со своими помощниками и проверить, все ли доказательства мы представили. Я думаю, что суд согласится, что мы достаточно быстро продвигаемся вперед. Высокий суд, конечно, понимает, с какими проблемами приходится сталкиваться государственному обвинителю: постоянно нужно думать, какие доказательства являются допустимыми с точки зрения закона и нет ли необходимости оставить что-либо для опровержения в дальнейшем доказательств, представляемых защитой. Поэтому я считаю обоснованным свою просьбу объявить перерыв сейчас, чтобы до двух часов я мог проверить, показал ли я все, что собирался, или нет. Я не сомневаюсь, что в два тридцать мы закончим представление своей версии.

– Хорошо, – согласился судья Моран. – Объявляется перерыв до двух часов на основании того, что обвинение обещает закончить представление своей версии до половины третьего.

Мейсон повернулся к надзирательнице, приближающейся к столу защиты, чтобы увести Элеонору Корбин.

– Я хотел бы поговорить со своей клиенткой, – сказал он. – И предпочел бы пройти в комнату, в которой свидетели обычно ждут вызова в зал суда.

– Да, мистер Мейсон. Заседание закончилось раньше обычного, так что я могу дать вам минут пятнадцать-двадцать.

– Думаю, что этого окажется достаточно.

Мейсон кивнул Делле Стрит и обратился к Элеоноре:

– Следуйте за мной, пожалуйста, миссис Хепнер.

Элеонора выполнила приказ адвоката.

Мейсон плотно закрыл дверь комнаты для свидетелей.

– Ладно, рассказывайте все, – приказал он.

– Что?

– Хватит притворяться. Они выбили из-под вас опору. Я не волшебник. Пришло время, когда мне просто необходимо знать, что произошло на самом деле. Окружной прокурор планирует закончить представление своей версии в половине третьего. Он практически доказал, что вы совершили предумышленное убийство первой степени. Если вы не займете место дачи показаний – вам конец. Если вы сядете в свидетельскую ложу и заявите про потерю памяти – вас разорвут на части! Если вы признаетесь, что звонили Этель Белан, как она сообщила, – для вас все кончено. Это определенно покажет, что ваша потеря памяти – просто уловка. Если вы начнете отрицать телефонный разговор с Этель Белан, то окружной прокурор, скорее всего, представит данные с коммутатора больницы, где зарегистрирован звонок из вашей палаты на номер Этель Белан. Как я предполагаю, вы звонили, когда медсестра выходила из палаты. Гамильтон Бергер также вызовет в качестве свидетелей нескольких врачей-психиатров, обследовавших вас, и они поклянутся, что вы притворяетесь и не страдаете никакой потерей памяти. Давайте, выкладывайте факты. Вы мне наврали. Вероятно, теперь уже поздно что-либо предпринимать, но мне самому, по крайней мере, необходимо знать правду.

Элеонора постаралась не встречаться с Мейсоном глазами.

– Почему окружной прокурор попросил именно сейчас объявить перерыв? – поинтересовалась она.

– Потому что ему необходимо выяснить у Ричи, на самом ли деле тот слышал ваш разговор со Сьюзен Грейнджер. Если слышал и версия Ричи полностью совпадет со словами Сьюзен Грейнджер, то Гамильтон Бергер снова пригласит Ричи в свидетельскую ложу. В противном случае окружной прокурор просто выступит с заявлением о том, что, посовещавшись с помощниками, он понял, что представил уже все доказательства, какие хотел, оставив кое-что на тот случай, если потребуется опровергать что-либо, утверждаемое защитой, а поэтому обвинение закончило представление своей версии и передает слово защите.

– Вы считаете, мистер Мейсон, что я лгу, говоря о том, что ничего не помню?

Мейсон пожал плечами и ответил:

– Это ваши похороны, Элеонора, причем я говорю буквально. Присяжные определенно вынесут вердикт о виновности, а в результате вас пристегнут ремнями к стальному стулу в маленькой камере без окон, все выйдут, закрыв за собой дверь, а потом вы услышите, как откроется железная крышка и гранулы цианида начнут падать в кислоту. Вы услышите шипение и…