Я пожелал ей спокойной ночи. За окнами стемнело. Я вышел на лоджию, сел в плетеное кресло, включил настольную лампу, раскрыл на первой попавшейся странице толстую книгу. Несколько минут я пытался понять смысл философского очерка Николая Бердяева, потом захлопнул книгу и швырнул ее на столик. Никто, даже самый мудрый философ, не даст мне ответа на вопрос: в кого и зачем стреляли на концерте в «Балаклаве»? Чтобы наделать побольше шума и страхом парализовать зрителей? Чтобы убить мошенника, распинающегося на сцене? Или чтобы убить Кирилла Вацуру?

Настольная лампа вдруг погасла. Иногда случалось, что в нашем доме вырубался свет. Я подошел к перилам, свесил голову вниз. Этажом ниже свет есть. Я зашел в комнату и ткнул пальцем в выключатель. Темно. Квартира была обесточена. Наверное, где-то замкнуло и в электрощитке сработал предохранительный автомат.

На ощупь я добрался до прихожей и уже собрался отпереть дверь, выйти на площадку и проверить электрощиток, как вдруг меня обожгла догадка. Какой простой и надежный способ выманить меня из квартиры! Я прильнул к дверному «глазку». На площадке, залитой бледным неоновым светом, никого не было… И что теперь прикажете делать? Дождаться утра? Или выйти?.. Я казался себе трусом. Так жить нельзя. Скоро я не смогу без опаски ходить по улицам, буду шарахаться от каждого темного закоулка, вздрагивать от случайного хлопка и обнюхивать все подряд замочные скважины.

Несколько секунд я думал, как поступить, чтобы не слишком ущемить свое достоинство и в то же время не попасться на дешевую приманку. Если свет вырубил злоумышленник, чтобы выманить меня из квартиры, то наверняка он выжидает на полпролета ниже или выше моей площадки. Что ж, если там действительно кто-то устроил засаду, то я его спугну.

Я вернулся в гостиную, нащупал на подоконнике телефон и позвонил соседке снизу:

– Тетя Вера, это Кирилл! У вас на площадке ничего не горит?

Соседка на всякий случай ахнула и пообещала немедленно проверить. Я позвонил соседу сверху:

– Палыч! Я заявку для ЖЭКа делаю. Глянь, у тебя на площадке все лампы целы?

Кинул трубку и, сшибая углы, выбежал в прихожую. Сверху и снизу одновременно лязгнули замки. Если на лестнице действительно затаился киллер, то при таком оживлении жильцов он ни за что стрелять не станет, а попытается как можно быстрее уйти. Я отпер дверь и выскочил на площадку. На лестнице никого. Я слышал, как внизу шаркает тапочками тетя Вера, а сверху покашливает Палыч. И тотчас гулко захлопнулись створки лифта. Я подбежал к ним и ударил кулаком по кнопке вызова с опозданием, когда уже загудел мотор и кабина начала спускаться вниз. Проклятие! Я упустил его!

Бежать вниз, стараясь опередить лифт, уже не было смысла. Я кинулся в квартиру, чтобы с лоджии проследить за подъездом. Но что я мог увидеть через буйные кроны субтропических деревьев! Ушел он! Ушел ловко, быстро, не оставив следов. Мне ничего не оставалось, как покориться судьбе и расслабиться. Словно выжатый, я опять вышел на площадку. По лестнице спускался Палыч, прикуривая на ходу.

– У меня все лампочки целы, – сказал он, опуская зажигалку в отвислый карман спортивных брюк.

– Кирилл, у меня ничего не горит! – донесся снизу встревоженный голос тети Веры. Соседка, налегая на перила, поднималась ко мне. – А где ты дым почуял? Может, с улицы принесло?

– Горит что-то? – с безразличием спросил у меня Палыч.

– Так это, наверное, ты накурил! – погрозила Палычу пальцем тетя Вера и остановилась на пролете, чтобы передохнуть. – От твоего дыма люди уже задыхаются! Когда бросишь свою смердящую душегубку?

– Ты чего взбеленилась, теть Вер? – попыхивая, усмехнулся Палыч. – Вот докурю и брошу!

Причалила вызванная мною кабина лифта. Приветливо распахнулись створки. Желтый свет выплеснулся на линолеум. Я заглянул в пустую кабину и втянул в себя тот самый воздух, которым только что дышал таинственный человек, вознамерившийся меня грохнуть. Кабина лифта, как всегда, была наполнена образцами запахов, которые оставили пассажиры и которые лифт ухватил на этажах: тут и духи, и пиво, и пот, и вся поэтажная кулинария… Какой из них принадлежал злодею? Или я все-таки внушил себе, что это был злодей? Кто знает, может, это была целующаяся парочка, которая нашла уединение в застопоренной кабине лифта? Или умирающая от ревности Ирина?

Я включил рубильник автомата и попросил Палыча навесить на дверцу моего электрощитка крепкий замок.

– Сделаю, – пообещал Палыч, стряхивая пепел в маленький бумажный кулечек размером с наперсток. – Завтра вечером. После работы. Ты только водку заранее в морозильник положи.

– Вот, только о водке и думаешь! – проворчала тетя Вера, отправляясь в обратный путь. – Это сколько ты за всю жизнь выпил, если сложить? Цистерну, должно быть.

– Нет, теть Вер, цистерны еще не будет, – весело ответил Палыч, закашлялся и подмигнул мне.

Меня так и подмывало позвонить Ирине домой и убедиться, что ее там нет. Но все-таки не решился. Я не стал разрушать эту хлипкую версию и лишать тем самым себя веры в лучшее. Так и уснул, мысленно убеждая себя в том, что свет вырубила Ирина, дабы испортить мне романтический вечер с таинственной незнакомкой.

Но положа руку на сердце Ирина никогда бы не опустилась до такой глупой мести.

Обида смертельная! Как я и предполагал, Ирина на пляж не пришла.

– Я неважно себя чувствую, – сказала она, когда я ей позвонил и поинтересовался, в чем причина бунта. – Наверное, простыла вчера вечером.

– Выздоравливай! – не слишком искренне пожелал я. – Днем я привезу тебе калорийных и легкоусвояемых гостинцев. Чао!

Лукавство Ирины реанимировало во мне хлипкую веру в то, что вчера вечером на моей лестничной площадке хулиганила именно моя подруга. Я мысленно составил список всех подобных недоумений, обвалившихся на меня в последние дни, и по одному вычеркивал их. Поговорив с Ириной, я вычеркнул недоумение, озаглавленное как «Романтический вечер при свечах». Следующим на очереди стояло недоумение под кодовым названием «Неуловимый Макс». Коль пляжный сезон для меня скоропостижно закончился, я немедленно приступил к работе.

Если в спальный корпус дома отдыха «Изумруд» можно было зайти в одних плавках, то в административный – обязательно в брюках, рубашке и галстуке. Когда я появился в приемной, секретарша в застегнутом наглухо сером платье едва не свалилась под стол.

– В таком виде нельзя сюда заходить! – шипя, словно компрессор, произнесла она. – Директор запрещает! Немедленно выйдите!

Наши точки зрения по вопросу внешнего вида категорически не совпадали. Я считал, что малиновые легкоатлетические трусы и пропотевшая насквозь майка с надписью «I’m daft guy» («Я слабоумный парень») смотрятся достойно и вполне целомудренно.

– К сожалению, другого вида у меня нет, – ответил я, поглядывая на дверь с табличкой «Помощник по культмассовой работе».

– Директор категорически запрещает появляться здесь в пляжной одежде! – столбенея от моего цинизма, распалялась секретарша. Она выскочила из-за стола и преградила мне путь. Я окинул взглядом ее платье, которое не только было застегнуто наглухо, так еще и доставало до пола.

– Дело в том, что мои смокинг, туфли, запонки, бабочку, черную шляпу и лайковые перчатки украли на пляже, когда я купался в море, – бессовестно клялся я, чуть прибавляя громкость в наушниках плеера – началась моя любимая песня «Power to the people» в исполнении Джона Леннона.

– Украли? – захлопала глазами секретарша и развела руками, собираясь сказать, что ничем помочь мне не может, но я ее перебил:

– Поэтому я хочу обратиться с просьбой к помощнику по культмассовой работе.

– А при чем здесь он?

– Он друг частного сыщика Кирилла Вацуры! – пояснил я, вскидывая палец вверх и вероломно направляясь к кабинету Макса. – А этому непризнанному гению ничего не стоит разыскать воришку!

Секретарша двигалась параллельно со мной приставным шагом.