– Продаю!

Стайпс подтянул к себе Льешо и предъявил его стражнику.

Толстяк вначале не обратил на принца внимания, но потом отложил палку, которой чесал голову под тюрбаном, тяжело поднялся на ноги, отряхнул тонкий льняной плащ и широченные штаны. Он взял Льешо за подбородок и посмотрел ему прямо в глаза, будто надеялся прочитать мысли.

– Сильно напуган, – сделал вывод стражник.

Уж нетрудно догадаться, заметил про себя Льешо, но тут толстяк добавил:

– Скорее всего пойман на свободе… – Стражник имел в виду, что пленник угнан из родной деревни или клана. – Родился без хомута на шее.

Стайпс пожал плечами.

– Не знаю, откуда он. Я не справлялся один на ферме, а за него недорого просили. Гаденыш пытался пару раз убежать, но я побил его и, кажется, поумерил пыл. Оказалось, что он мне стоил дороже, чем можно было предположить. Из-за него я потерял жену, но что тут поделаешь?

Льешо накопил немало шрамов за свою короткую жизнь. Принц гадал, какие из них сойдут за следы побоев хозяина, но Стайпс и об этом подумал.

– Ко мне он попал немного порезанный. Все зажило – раны не мешали ему поднимать тяжести и сгибаться над плугом, но он не слишком-то уважает хозяина.

Льешо понадеялся, что мозоли на руках убедят стражника… который, кстати, мог быть вовсе и не стражником. Толстяк перевел взгляд с лица Льешо на его руки.

– Для меня, боюсь, не годится, – скривил он губы. – Выставишь его на торг?

– Ни за что. – Стайпс затряс головой. – Не хватало, чтобы его снова принесло к моим дверям… Мне нужна частная сделка с кем-нибудь, кто просто проезжает мимо. Пусть увезут его подальше.

Купец, которым оказался толстяк, выпустил руки Льешо, ничего не сказав о мозолях, и глубоко вздохнул.

– Вряд ли ты кого-нибудь найдешь, – заметил он. – Перед путешествием избавляются от лишнего багажа, а не обзаводятся новым… Но если тебе безразлично, за сколько продавать, заходи. Недавно тут появились «красные штаны», а им всегда нужна сила. У этого задохлика ее не так много, если сравнивать с бойцами на ринге.

Толстяк сжал руку Льешо в подтверждение своих слов. Пальцы не сомкнулись, но оказались слишком близко друг к другу, чтобы предположить большую силу в мускулах. Как рабу, принцу не полагалось говорить, а Стайпс промолчал о его гладиаторском прошлом. Он искал другого покупателя, и работорговец, похоже, это понимал.

– Парень достаточно жилист и силен, если ты хочешь посадить его на весло. Они заплатят немного, но пару монет выручить можно. И уж конечно, больше ничьей жене он не заберется под юбку.

Согласно легенде, они прибыли из деревни, а потому купец (или все-таки стражник?) пригласил их внутрь радушным жестом хозяина дома.

– Здесь продают только рабочую силу, – крикнул он им в спину. Толстяк имел в виду и людей, и домашнюю скотину. – Роскошь ищи на площади, вместе с дорогими товарами…

Стайпс кивнул.

– Женщины у нас есть и дома, – заверил он советчика. – Но мне нужен другой мальчишка… Не знаешь, приводили «красные штаны» кого-нибудь подходящего?

– Вполне возможно, но мне бы не хотелось, чтобы дома вы ругали наш рынок. Я бы не стал заключать с ними сделку, а лучше отдал бы свои деньги местному поставщику, который не морит своих рабов непосильной работой.

«Красные штаны» – то есть пираты, как догадался Льешо, не продают сильных молодых людей, когда их можно посадить на весла. Если раба его возраста выставляют на продажу, значит, он давно загубил здоровье и не годен для тяжелой работы.

Дружески кивнув толстяку в знак благодарности, Стайпс потащил Льешо вперед.

Аукцион проходил там же, где Каду и остальные пытались продать лошадей, но на рынке рабов стояли несколько будок и загонов, в которых за Вратами Отчаяния содержали животных. Каждый торговец представлял свои товары, выкрикивал цены, чтобы поднять интерес к аукциону или заключить частную сделку. Купец в изящном тюрбане из многоцветных полосок, вплетенных в волосы, выставлял своих людей парами в клетках, слишком низких, чтобы можно было стоять, и слишком узких, чтобы сидеть.

Другой, весь в белом – от высокой круглой шляпы до войлочных туфель, – продавал дюжину детей с безжизненными глазами, привязанных веревками к столбу у темной палатки. Льешо гадал, верно ли прочитал табличку над их головами. Язык походил на фибский, но надпись «для религиозных целей» в данном контексте не имела смысла.

Во всяком случае, принц на это надеялся. Болгай сжигал на погребальном костре хана овец и лошадей, а его берлога была усыпана черепами мелких животных. Льешо механически двинулся к палатке с намерением освободить невинных жертв, но затянувшаяся на шее петля охладила его пыл.

– Он покупает, а не продает, – полушепотом произнес Стайпс. – Вроде бы спасает их… Жрецы берут малышей за небольшие деньги и растят в своих школах. Они молятся больше, чем это стал бы делать любой свободный человек, но огненному богу детей уже давно не скармливают.

Льешо задумался, откуда одноглазый почерпнул такие сведения, но рабы не задают вопросов. Принц промолчал и ничем не выразил свое отношение к сказанному.

Они пошли дальше, и тут Льешо уловил среди гула голосов знакомый акцент.

Гарн, причем южанин.

Обернувшись, юноша заметил, что в этом углу рынка преобладали захватчики Кунгола. Плавным движением, отточенным за несколько лет практики, Льешо потянулся за мечом, слишком поздно вспомнив, что он не вооружен и вообще по легенде крестьянин.

Принц не закончил движения и быстро почесал бедро, злобно глядя в спину Стайпсу. Пусть прохожие считают, что он всего лишь погладил зудящее от побоев место.

– Давай скидку, на торгах ты выручишь и того меньше, – услышал Льешо слова покупателя, который указывал на многочисленные недостатки дрожащего мужчины средних лет, истощавшего в рабстве.

– Ты прав. – Бандит смерил взглядом рабов в своем загоне. – Может, ты займешь его место?

Покупатель в ужасе отшатнулся и спешно отправился в более «цивилизованные» углы рынка, а гарн только посмеялся ему вслед.

– Таких я уже продавал…

Работорговец пригляделся к Льешо и проследил конец ремня к руке Стайпса. Потом развязной походкой, заставляя раскачиваться длинные волосы скальпов своих жертв, нашитых на рубашку, приблизился и чуть не уперся своей жутко украшенной грудью Льешо в лицо.

– На него тут не найдется покупателей, но я могу предложить неплохую цену.

Принц сжал кулаки в бессильном страхе. Без меча и даже без фибского ножа у него нет ни малейшего шанса против ожившего кошмара. Он умрет прежде, чем достигнет своей цели, и разрушит надежду на освобождение Таючита. Только воспоминания не давали ему совершить какую-нибудь глупость.

Стайпс вежливо, но твердо покачал головой, будто не заметив, что у покупателя на рубашке болтаются человеческие скальпы.

– Этот отправится на морскую прогулку!

Одноглазый воин рассмеялся собственной шутке и затянул петлю туже, когда Льешо не присоединился к его хохоту.

– Верно, парень? Морская прогулка, с любезного разрешения «красных штанов», ха-ха-ха!

Принц начал подозревать, что Стайпс чересчур вжился в образ, но даже бандит не решился оспаривать у пиратов щуплого мальчишку-фиба.

– Если передумаешь, то мы будем тут еще долго, но до начала аукциона я смогу предложить большую цену.

– Я запомню, – пообещал Стайпс и потащил Льешо дальше. – Они уже где-то близко, – бормотал он. – Больше мест не осталось…

Принц услышал эти слова, но не понял их смысла.

Неожиданно ровный гул толпы прорезал детский крик, который тут же оборвался. Льешо потерялся в прошлом, вспомнив собственный слабый голос, сменившийся безмолвием во время Долгого Пути.

Тогда работорговец бросил надсмотрщикам:

– Заткните его, или я перережу ему глотку.

Женщина, несшая мальчика, передала его бывшему солдату. Тот закрывал Льешо рот и нос, пока несчастный ребенок не замолчал, лишившись сознания. Позже, когда он плакал, этот человек всегда находил принца и укачивал его на руках.