Однако правда была еще ужаснее. Льешо хотел, чтобы Тай дружил только с ним. Команда слишком легко приняла гарнского принца: юноша заревновал, да еще обиделся на слова Таючита.

В отдалении завыл волк. Лошади откликнулись нервным ржанием. Льешо поплотнее закутался в накидку. Таю не следовало уезжать одному. В ночи скрывались волки… да мало ли кто еще. Южные бандиты могут разыскивать остатки сил Цу-тана на востоке.

– Давайте раздуем костер, – сказал Льешо. – Надо отогнать волков. И Тай, когда передумает, сможет найти нас в темноте…

Если головорезы мастера Марко прочесывают равнину, костер послужит маяком для врага, иначе они с самого начала оставили бы огонь. Однако никто не стал возражать, когда Хмиши подбросил сухого помета на угли, а Каду щелчком высекла искру.

– Теперь ложимся спать. Если принц Таючит вернется, то устроится на ночлег сам, а если нет – будем считать, что он пробирается домой в одиночку.

Однако «дома» уже не было на месте – лагерь передвинулся на восток, к Дарнэгу. Это стало еще одним моментом, который сейчас никто не хотел обсуждать. Позже, подумал Льешо, когда волки перестанут завывать за каменным кольцом, а души мертвецов – налегать на врата преисподней. Они обсудят все позже.

Принц заявил:

– Я буду стеречь первым.

Каду кивнула, разрешая Льешо принять малое наказание. Устроив Маленького Братца в изголовье, она завернулась в одеяло и закрыла глаза. Один за другим и остальные последовали ее примеру.

Льешо взобрался на самый высокий из окружающих камней. Потом взял свою сумку и стал осторожно проверять сохранность драгоценных даров госпожи Сьен Ма и жемчужин Великой Богини.

Прислушиваясь к шорохам ночи, одним глазом следя за равниной в свете вновь разожженного костра, принц потянул за кожаный шнурок и вытащил из-под рубашки маленький мешочек, наполненный черными жемчужинами из ожерелья Великой Богини. Не в первый раз Льешо сожалел о потере своего наставника, советника Льека. Он многое не успел спросить у него: например, как Льек украл первую жемчужину у Дракона Жемчужной Бухты, которого Льешо знал в обличье доброй целительницы Кван-ти. Или как жемчужины восстановят равновесие между небом и землей. Или сколько еще этих жемчужин предстоит найти…

Три из них Льешо получил в подарок, даже не покидая империи Шан: одну – из рук самой госпожи Сьен Ма, и одну от Мары, матери Карины и будущей восьмой смертной богини. Еще одну дал ему Льек. Дракон Жемчужной Бухты говорила, что все равно собиралась вернуть ему жемчужину, так что все вышло правильно. Принц тогда не сказал, что полюбил драконицу, которая в своем человеческом обличье лечила его и однажды спасла ему жизнь.

Еще четыре жемчужины были обретены в сновидениях. Одна, оправленная в серебро, скрывала Свина, джинна и главного садовника рая, который служил Льешо проводником в мире грез. Свин так и не сказал ничего определенного о черном кругляше или о его серебряных оковах. Был ли он частью Ожерелья Ночи в сновидении? Или джинном, скрывшимся, по его словам, в образе жемчужины, потерянной в каком-то ужасном сражении у Небесных Врат? Льешо до сих пор не знал этого, а потому носил черную каплю отдельно на серебряной цепочке.

Последние три жемчужины отзывались болью – Льешо нашел их в виде осколков, которые каменные чудовища оставили на месте сердец своих жертв. В своих сновидениях принц собрал жемчужины с тел пустынников Гансау, погибших за него, и освободил им путь к преисподней. Когда сон закончился, пустынники не восстали из мертвых, и жемчужины служили напоминанием об утрате.

Льешо осторожно спрятал их у сердца, гадая, сколько еще частей ожерелья ему предстоит найти. Сколько еще страданий принесут они с собой, прежде чем он вернет их Богине? Принц не знал этого и даже не представлял, как узнать.

Короткое копье госпожи Сьен Ма выпускало его кровь несчетное количество раз в смутно ощущаемых предыдущих жизнях. И всегда оно дразнило его, прежде чем убить, но сейчас Льешо перехватил инициативу и подчинил оружие себе. Как покоренный зверь, оно молча ждало, когда Льешо совершит ошибку. Он бы сломал копье, но сновидения подсказывали, что оно еще послужит в битве у Небесных Врат.

Юноша отложил копье и вынул две нефритовые чаши. Первую, свадебную из прошлой жизни, вернула госпожа Сьен Ма. По краю, настолько тонкому, что через него просвечивал даже огонь свечи, шла изысканная резьба. Льешо проверил, не побилась ли чаша, прежде чем взять вторую, точно такую же, но с более толстыми стенками и изображенной на дне странной спиралевидной руной, похожей на свернувшуюся в кольцо змею.

Госпожа Чауджин вручила ему вторую чашу, наполнив ее зельем желания. Она знала, что Льешо носил с собой свадебную чашу: откуда же взялась другая и что вообще все это значило? Принц не хотел думать о госпоже Чауджин сейчас, когда поблизости выли волки, а костер едва горел.

Сложив чаши в сумку, он нервно оглянулся через плечо. Никто не шевелился. Никто не дышал ему в затылок, не задевал рукавом спину, но Льешо чувствовал чей-то напряженный взгляд.

– Дух, покажись! – громко произнес юноша. Отряд расположился у врат, ведущих в преисподнюю, а значит, можно было ожидать не совсем живых гостей.

Ответа не последовало, но холод, похожий на далекий издевательский смех, заставил Льешо поежиться.

Просто ночная прохлада, старался убедить себя принц, но от сверхъестественного ужаса у него по спине побежали мурашки.

– Что тебе нужно?..

Юноше послышался шорох в траве, у основания камня, на котором он сидел, но когда принц посмотрел вниз, там ничего не было.

Взошла Великая Луна Лан, однако Тай не вернулся. Льешо дрожал в накидке, кутался в одеяла и никак не мог укрыться от холодного ветра, который поднимал полы одежды и прочерчивал ледяные дорожки под рукавами. Даже волки, похоже, удалились в тепло своих нор, оставив принца в компании призраков.

– Не против, если я присоединюсь?..

Будто в ответ на мысли о призраках рядом появился Хмиши.

– Ты – живой, – ответил Льешо, пусть даже это прозвучало глупостью для него самого.

Хмиши кивнул, будто в жизни не слышал более разумного приветствия, хотя в данной ситуации, возможно, так оно и было.

– Благодаря тебе, – сказал он, как бы отвечая на удивление, прозвучавшее в голосе Льешо.

Хмиши умер, а потом вдруг ожил… Чудо разожгло спор, из-за которого Тай исчез во тьме, но оно послужило только поводом. Ночью, в одиночестве, рядом с обителью призраков, Льешо не мог не задуматься, а не совершил ли он ошибку.

– Каково там было?.. – прошептал принц, искоса глянув на старого друга.

За ужином они подошли к этой теме довольно близко, но никто так и не решился на главный вопрос. Льешо не знал, уместно ли задавать его здесь, где могли услышать духи. Слишком многих он похоронил за свою короткую жизнь, а самого принца в сновидениях преследовали его собственные прошлые смерти. Учитывая, что Тай сейчас один – где-то там, среди волков и таящихся во тьме опасностей, – эта ночь тоже не прошла без потерь.

Хмиши уселся на камень рядом с Льешо, так что принц скорее почувствовал, чем увидел, как друг пожимает плечами.

– Вполне спокойно, кажется. Я почти ничего не помню. Но когда задумываюсь, ощущаю умиротворение. Цу-тан и его солдаты сделали мне очень больно. Я целыми днями молил о смерти. Льинг нуждалась во мне, а я сгорал от стыда, что хочу ускользнуть прежде, чем мы спасем принцев и Кунгол, но я дошел до конца реки. И был готов.

Льешо кивнул, показывая, что слушает и понимает, но не станет мешать, если Хмиши продолжит. Тот и продолжил через мгновение:

– Я не жалел, что ухожу. Помню, мелькнула мысль, что мне пора… извини, но так оно и есть – ведь все казалось таким далеким, как будто я перестал быть собой. Словно никогда им и не был… Потом я услышал, как Ослиные Уши играет на своей серебряной флейте. Это странно, но в музыку вплетались слова: меня будили, звали обратно в мир живых. Мелодия была такая радостная, а слова – такие печальные, будто флейта знала, о чем просит, и сожалела, что это необходимо. Вначале я не хотел возвращаться. Я боялся боли…